Оставалась неделя до его пятидесятилетия, когда он добрался до Замковой Горы. За время его отсутствия Лорд Трэйм стал Понтифексом, а новым Короналом стал Лорд Вилдивар, питавший мало симпатий к искусствам. Нисмайл снял студию на набережной в Сти и снова занялся живописью. Работал он только по памяти, создавая мрачные и тревожные сцены из жизни джунглей, где часто таились в засадах метаморфы. Подобные работы были не всем по душе в добром и веселом мире Маджипура, и поначалу у Нисмайла было всего несколько покупателей. Однако со временем его работы попали к герцогу Квирайну, уставшему от солнечной безмятежности и совершенства местных живописцев. Благодаря покровительству герцога, картины Нисмайла вошли в моду, и в последующие годы его жизни всегда имелся рынок, готовый принять любую его работу.

Ему подражали многие, но никогда удачно, о нем писались многочисленные эссе и биографии.

– Ваши картины такие буйные, непокорные и необычные, – сказал ему один школяр. – Вы придумали какой-то новый способ работы!

– Я работаю только по памяти, – объяснил Нисмайл.

– Наверное, больно вспоминать такое?

– Не совсем, – ответил Нисмайл. – Все мои работы предназначены для того, чтобы помочь мне заново познать радость жизни, время любви, время счастья и самых драгоценных дней моей жизни. – Он смотрел сквозь школяра и видел далекие туманы, густые и мягкие, как шерсть, которые окутывали заросли высоких стройных деревьев, перевитые сетью лиан.

Эта история заставила Хиссуне вспомнить начало своих поисков в архивах.

Снова Тесме и хайрог, правда, роман разворачивается между мужчиной и чужачкой. Вообще-то, сходство было поверхностным; совершенно иные люди, в совершенно непохожей ситуации. Хиссуне стал лучше понимать художника Териона Нисмайла, чьи картины до сих пор висели для всеобщего обозрения в галереях Замка Лорда Валентина, но метаморф осталась для него загадкой, тайной за семью печатями, как, скорее всего и для самого Нисмайла. Он поискал индекс с записью души метаморфа, и нисколько не удивился, не найдя такого. То ли Изменяющие Форму не вели записей, то ли их аппараты были неспособны принимать эманации сознания, то ли им просто не давали пользоваться архивом. Хиссуне ничего не нашел. Со временем, говорил он себе, на все найдется ответ, тем более, что оставалось еще очень и очень много неисследованных возможностей. Воздействие Короля Снов, например, на души людей – он хотел узнать об этом побольше. Тысячи лет потомки Барьязида терзают спящие сознания преступников, и Хиссуне хотел понять, как это происходит. Он рылся в архивах, и после долгих поисков судьба вручила ему душу человека, унылого торговца из города Сти.

Убийство он совершил поразительно легко. Маленький Клейм стоял у открытого окна небольшой комнатки на верхнем этаже таверны в Вугеле, где они с Халигейном договорились встретиться. Халигейн стоял возле кушетки, разговор был не из приятных. В конце концов. Клейм пожал плечами и сказал:

– Вы лишь попусту тратите мое и свое время. Я не понимаю, что вам нужно.

В эту минуту Халигейну показалось, что Клейм и только Клейм стоит между ним и спокойной жизнью, которую он, конечно же, заслужил. Значит Клейм враг.

Халигейн спокойно подошел к нему, настолько спокойно, что Клейм не встревожился до самого последнего мгновения, и одним движением бросил Клейма из окна.

Лицо Клейма отразило удивление. На один удивительно долгий миг он повис, словно подвешенный, в воздухе, потом с еле слышным всплеском рухнул в быстрые воды реки за окном таверны, и его тут же унесло к подножию далекой Замковой Горы. В одно мгновение он скрылся из виду.

Халигейн посмотрел на свои руки, не в силах поверить в то, что они сделали. Вновь он видел себя, подходящего к Клейму, видел его, зависшего в воздухе, а затем исчезающего в темных водах реки. Скорее всего Клейм уже мертв, а если нет, то через одну-две минуты умрет наверняка. Рано или поздно его выбросит на каменистый берег у Канзилайна, и кто-нибудь опознает в нем торговца из Кимканайла, пропавшего с неделю назад. Только будет ли у кого причина подозревать именно его, Халигейна! Убийство совершенно необычное преступление на Маджипуре. Даже если ухитрятся установить – одна Дивин знает как, – что Клейм погиб насильственной смертью, как доказать, что его вытолкнул из окна таверны в Вугеле Сигмар Халигейн! Это никому не удастся, убеждал себя Халигейн, но это помогало мало, и суть оставалась прежней: Клейм убит, а сам он – убийца.

Убийца? Это поразило Халигейна. Он шел сюда не убивать Клейма, а договориться с ним, заключить торговый контракт. Но разговор закис в самом начале. Клейм, маленький привередливый человечек, наотрез отказался взять на себя новое обязательство. Он заявил, что торговый агент Халигейна ошибся, и не только отказался покупать геологическое оборудование, но даже не посочувствовал бедственному финансовому положению Халигейна. К концу разговора вежливый отказ Клейма затмил для Халигейна все и вся, это был мерзкий, отвратительный отказ, и Халигейн желал избавиться от него любой ценой. Отбрось он эту мысль и подумай о последствиях, он бы, разумеется, не стал выталкивать Клейма из окна – как бы там ни было, по природе Халигейн не был убийцей. Но он никак не мог перестать думать об этом, и теперь Клейм мертв, а жизнь Халигейна претерпела огромные изменения: в один миг он превратился из Халигейна-торговца в Халигейна-убийцу.

Внезапно! Страшно! Непонятно!

И что теперь?

Трясущимися руками Халигейн закрыл окно и опустился на кушетку, весь мокрый от пота, в горле у него пересохло. Он не знал, что делать дальше.

Отдаться в руки прокторов! Признаться и отправиться в тюрьму или куда там отсылают преступников! Он не был готов ни к тому, ни к другому. Когда-то он читал старые книги о преступлениях и наказаниях, древние легенды и мифы и, насколько он понял, убийство как преступление исчезло давным-давно, а механизм обнаружения и искупления ржавел неизвестно сколько столетий.

Существовала знаменитая история о морском капитане, выбросившем за борт сошедшего с ума члена экипажа во время плавания через Великое море после того, как тот убил кого-то на корабле, и она всегда казалась Халигейну дикой и невероятной. Но сейчас, обессиленный и ни о чем не думающий, он ощущал себя первобытной тварью, чудовищем, пожирателем человеческих жизней. Он знал, что ничего подобного с ним больше не произойдет, но от этого не становилось легче.

Нужно было убираться из таверны. Если кто-нибудь видел, как падал Клейм – невероятно, конечно, поскольку таверна стояла на фоне искрящейся солнечными бликами набережной, а Клейм свалился из заднего окна и сразу ушел в глубину, – совершенно незачем было торчать тут, дожидаясь появления любопытных.

Халигейн быстро уложил свой саквояж, посмотрел, не осталось ли в комнате чего-нибудь наводящего на след Клейма, и сошел вниз. За стойкой стоял хьорт. Халигейн протянул ему несколько крон со словами:

– Я хотел бы получить счет.

Нервы расходились, и он с трудом удерживался от непроизвольной болтовни, боясь, что хьорт запомнит его. Нужно оплатить счет и поскорее убираться. Интересно, знал ли хьорт, что постоялец из Сти принимал у себя гостя! Если да, то он быстро забудет об этом, как забудет и самого постояльца, поскольку нет никаких причин запоминать его. Владелец подвел итог, Халигейн прибавил еще пару монет, ответил на механическое «Благодарю, приезжайте снова» машинальным «Спасибо, непременно», вышел на улицу и быстро пошел прочь от реки.

Сильный свежий ветер дул вниз по склону Горы, солнечный свет был ярким и теплым. Последний раз Халигейн был в Вугеле несколько лет назад, и в другое время с удовольствием заглянул бы на знаменитую Площадь, полюбовался бы на прославленные картины и прочие здешние диковины, но теперь ему было не до экскурсий. Он спешил на пересадочную станцию, торопясь взять билет в один конец до Сти.