На четвертый день Лилэйв объявила:

– Принеси мне фляжку с молоком морского дракона и пару фляжек с золотистым вином Пидруида.

– Но ведь они стоят ройял за штуку! – пробормотала перепуганная Иньянна.

– Не может быть!

– Может, лучше начать с колбас?

– Стянуть редкое вино не так уж трудно, – заметила Лилэйв, – и значительно более выгодно.

– Я не готова…

– Ты просто так думаешь. Ты же видела, как это делается, и можешь сделать сама. Ты зря боишься, Иньянна, у тебя душа вора.

– Как ты можешь так говорить! – с ожесточением воскликнула бывшая лавочница.

– Тише, тише, я имела в виду только хорошее.

Иньянна кивнула:

– Пусть так, но ты ошибаешься.

– По-моему, ты себя просто недооцениваешь, – сказала Лилэйв, кое-какие черты в твоем характере лучше видны со стороны. Я их заметила, когда ты любовалась Ниссиморн Проспект. Итак, принеси мне фляжку пидруидского золотистого и драконьего молока. Хватит болтовни! Ты воровка нашей гильдии, и нынче твой задел.

Не было никакой возможности избежать этого, но не было и причины рисковать, занимаясь этим в одиночку. И Иньянна попросила Атэйва составить ей компанию. Они вместе отправились на Проход Оссера, где с важным видом вошли в винную палатку – двое молодых повес, решивших купить себе немного радости.

Иньянну охватило странное спокойствие. Она выбросила из головы все мысли, не относящиеся к делу, как-то: нравственность, частная собственность или боязнь наказания, тем более, что раньше она была лавочницей, а сейчас хотела пощипать собрата по профессии, и не стоило усложнять ситуацию философскими колебаниями.

За прилавком стоял хайрог: ледяные, никогда не мигающие глаза, чешуйчатая кожа, змеящиеся волосы. Иньянна, стараясь, чтобы голос звучал по возможности проникновенно, поинтересовалась стоимостью молока морского дракона в прозрачном сосуде, в то время как Атэйв копался среди бутылок с дешевым красным вином. Хайрог назвал цену. Иньянна всем видом показала, что шокирована. Хайрог пожал плечами. Иньянна взяла лежавшую сверху прозрачную емкость и, хмурясь, начала рассматривать бледно-голубую жидкость. Потом сказала:

– Оно темнее, чем обычно.

– Оно меняется год от года. И у разных драконов молоко разное.

– Но считается, что все должно соответствовать стандарту.

– Разумеется, соответствует, – бросил хайрог с видом, равнозначным человеческому злобному взгляду под деланной улыбкой. – Несколько глотков, человек, и ты сможешь трудиться целую ночь.

– Дайте-ка мне минуту подумать, – попросила Иньянна. – Ройял – сумма немалая, независимо от того, какой будет результат.

Это был знак Атэйву. Тот обернулся.

– И эта дрянь из Мазадоны действительно стоит три кроны штука? Я уверен, что последние недели ее продают по две.

– Если найдете по две, покупайте по две, – ответил хайрог.

С хмурым видом Атэйв потянулся, слегка наклонившись, словно собирался поставить бутылку на полку, но покачнулся и свалил целый штабель фляжек.

Хайрог зашипел от гнева. Атэйв, бормоча извинения, неуклюже попытался поставить все на место и уронил еще больше. Хайрог встревоженно вскрикнул, бросился к товарам, и они с Атэйвом, мешая друг другу, начали восстанавливать порядок, а Иньянна, запихнув фляжку с драконьим молоком под тунику, добавила к ней две фляжки золотистого и со словами: «Я, пожалуй, поищу где-нибудь подешевле», – вышла из палатки.

Она с трудом Заставляла себя не бежать, хотя щеки ее пылали, и она была уверена, что все прохожие видят в ней воровку, лавочники вот-вот поднимут шум да и сам хайрог сейчас выскочит следом. Она заставила себя спокойно дойти до угла, где свернула налево и пошла дальше, направляясь к рядам с маслами и сырами, где ее поджидала Лилэйв.

– На, – сказала Иньянна. – Они жгут мне грудь.

– Отлично сработано, – обнадежила ее Лилэйв. – Нынче ночью выпьем золотистого в твою честь.

– И драконьего молока?

– Сохрани его, – серьезно посоветовала девушка. – Выпьешь его с Галайном в ночь, когда тебя пригласят на обед в Ниссиморн Проспект.

Ночью Иньянна несколько часов лежала с открытыми глазами, боясь, что сон принесет послание, а с ним и наказание. Вино выпили, но фляжка драконьего молока лежала у нее под подушкой, и она испытывала желание выскользнуть наружу и вернуть ее хайрогу, – сказывались поколения предков-лавочников. Воровка, думала она, воровка, воровка, я стала воровкой в Ни-Мойе. Почему я так поступила, по какому праву? По тому же, ответила она себе, по какому та парочка украла мои двадцать ройялов. Но при чем здесь хайрог? Если они украли у меня, я краду у него, он, что же, тоже пойдет красть? Прости меня, Леди, подумала она. Король Снов истерзает мою душу. Но в конце концов, она не могла не спать вечно, и наконец уснула, и пришедшие сны были чудесными и величавыми, и она беззвучно скользила над городскими аллеями, над Кристаллическим Бульваром, над Музеем Миров, над Комнатой Волшебства в Ниссиморн Проспект, где ее принял в объятия брат герцога. Сон смутил ее, она ни в коем случае не могла видеть в нем наказание. Где же нравственность? Это противоречило всему, во что она верила. Получалось, словно сама судьба предназначила ей быть воровкой. Все, что произошло с ней за минувший год, подводило к этому. Так может, она стала тем, кем стала по воле Дивин? Иньянна улыбнулась своим мыслям. Какой цинизм! Она не может противиться судьбе.

Она крала часто и хорошо, страх попасться прошел через несколько дней.

Иньянна свободно расхаживала по Большому Базару, иногда с кем-нибудь, иногда одна, прибирая все, что плохо лежит. Это было так легко, что начинало казаться почти не похожим на преступление, тем более, что Базар был всегда переполнен – население Ни-Мойи, говорили, составляло тридцать миллионов жителей, и, казалось, все они находились на Базаре одновременно.

Здесь шумели, торговались, спорили, и Иньянна с удовольствием вносила свою лепту в реку этого бытия.

Большая часть добычи у нее не задерживалась. Профессиональный вор редко хранил у себя что-нибудь, кроме еды, и почти все трофеи немедленно продавались. Эта обязанность лежала на хьортах. Их было трое – Бьорк, Ханх и Мозинхант – и они входили в широко раскинутую сеть скупщиков краденого, состоявшую в основном из их соплеменников; скупщики быстро вывозили краденое с Базара, а потом продавали товары по законным каналам, и зачастую те возвращались к тем же торговцам, у которых были украдены.

Иньянна быстро постигла, какие вещи нужно и можно красть, а какие нет.

Поскольку Иньянна была новичком, действовать ей было легко. Не все торговцы Большого Базара благодушно относились к гильдии воров, некоторые знали в лицо Лилэйв, Атэйва, Сидэйна и остальных и приказывали им убираться из своих лавок, едва те там появлялись. Но молодой человек Калибай был неизвестен никому, и Иньянна могла бы обирать лавки в здешнем столпотворении еще несколько лет, прежде чем ее начали бы узнавать.

Опасность грозила не столько от владельцев лавок, сколько от воров других семейств Базара. В лицо они ее пока не знали, а глаза у них были намного зорче, чем у торговцев, и за первые десять дней ее трижды хватали за руку. Страшно было чувствовать чужую руку на своем запястье, но она никогда не терялась, оставалась спокойной и говорила просто: «Вы нарушаете договоренность. Я Калибай, брат Агормэйла». Это действовало мгновенно, и после третьего случая ее больше не беспокоили.

Но решиться самой на такие действия оказалось гораздо сложнее. Сначала она не умела отличать законных воров от любителей и колебалась, хватать крадущего за руку или нет. Она удивительно легко научилась замечать кражи, но если рядом не было кого-то из клана Агормэйла, чтобы посоветоваться, то ничего не предпринимала. Разумеется, постепенно она начала узнавать многих законных представителей гильдии, хотя все равно почти каждый день замечала новую фигуру, роющуюся среди товаров, и, наконец, через несколько недель она решилась, думая, что если наткнется на законного вора, то всегда может извиниться. Суть системы заключалась в том, чтобы не просто красть, но и охранять, и она понимала, что отлынивает от обязанностей.