Вуавен лишь покачал головой.

— Есть не хотите? Прошу простить, что заставил вас ждать… Ваша невестка столько всего мне рассказала… А в самом деле, что вы теперь собираетесь делать?

Агент с трудом поднял голову, посмотрел на комиссара с изумлением, потом с недоверием, словно для него было совершенно очевидно, что его отсюда не выпустят…

— Один вопрос, Вуавен… Из-за вашей жены Николь ведь не могла разговаривать с вами, когда хотела, так я подозреваю, что она вам писала.

Он покачал головой, стараясь уловить, какая тут связь.

— Нет…

— Почему? Ведь когда так влюблены, как она, как вы…

— Это было невозможно… Жена нашла бы письма…

Она целыми днями перерывала все в квартире, копалась в моей одежде и даже в обуви…

Мегрэ вздохнул. Он дорого бы дал, чтобы увидеть любовь Николь, обращенную на кого-нибудь другого, не важно кого, но не на этого посредственного человека, посредственного во всем, даже в своем отчаянии.

— Вы могли бы найти какой-нибудь тайник…

— Я говорю вам, что Луиза нашла бы…

Комиссар, казалось, перестал об этом думать.

— Тем хуже… Кстати… я хотел вас спросить о другом…

Когда у вас были боли в сердце…

Фердинан горестно улыбнулся.

— Я ждал этого вопроса…

— Тогда отвечайте на него!

— Да, мне прописали дигиталис… Но вот уже два года, как я его не принимаю.

— Тем не менее вы знали о его воздействии, и вас Должны были предупредить, что в больших дозах…

— Послушайте, комиссар, я не убивал свою жену…

— Я убедился, что Николь тоже не отравляла…

— Вы ее подозревали?

— О нет! Успокойтесь! Вы говорите мне, что вы не убивали вашу жену. Николь ее не убивала. Теперь я вам задам вопрос, на который я позволяю не отвечать. Слушайте меня хорошенько, Вуавен… Зная свою жену так хорошо, как вы ее знали, такую ревнивую, способную сносить сестру у себя в доме, лишь бы не дать ей возможности тайно с вами встречаться, зная свою жену, говорю я, отважитесь ли вы утверждать, что она смогла бы это сделать, я имею в виду покончить с собой, понимая, что тем самым оставит вам свободное поле действия, вам обоим?.. Поразмышляйте…

— Я не знаю…

— Ну что ж! Отвечайте или не отвечайте, но только без лжи, Вуавен… Без этих лживо-ускользающих…

У Вуавена задрожали губы… И тут внезапно распространившееся по комнате зловоние разоблачило физиологические результаты охватившей его паники. Мегрэ, не говоря ни слова, подошел к окну, открыл его и, вернувшись к бюро и медленно набив трубку, допил остатки пива.

— Если хотите, я вам сейчас помогу, — сказал он сладким голосом. — Я предполагаю, что вы предпочитаете, чтобы я не приглашал сюда сейчас вашу невестку?

Вуавен плакал, возможно, и от унижения, и от боли, а Мегрэ расхаживал по кабинету и все говорил, говорил, стараясь не смотреть на него.

— Если я ошибаюсь, вы меня остановите… Но я не думаю, что ошибаюсь… Вы время от времени ездите в Антверпен?

— Я много об этом думал. В Антверпен и в Амстердам, туда, где находятся главные биржи бриллиантов…

Там вы смогли легче, чем во Франции, и с меньшим риском раздобыть для себя некоторое количество дигиталиса, и это объясняет безрезультатность наших поисков в Париже и предместьях…

— Пить! — сдавленно простонал Вуавен.

И был он такой униженный, что Мегрэ стало неудобно. Он вынул из своего личного стенного шкафа бутылку коньяку и налил агенту полный стакан.

— По натуре вы не отличаетесь веселым характером…

И вот вы женитесь на девушке, и в первый же год вашего брака операция одним махом заставила ее постареть на много лет… Вы продолжаете работать, без радости, педантично, как вы делаете все, и в какой-то момент вы чувствуете сердечную слабость. Все так?

— Ничего серьезного не было…

— Не важно… Но вот ваша невестка падает вам в объятия, и внезапно вы снова молоды и полны жизни…

Вы любите!.. Любите как безумный!.. Но вы слишком почитаете данное слово, чтобы покинуть жену и начать новую жизнь… Вы слабый человек, подлый, сказал бы я даже… В тот день, когда вас застала жена, вы никак не отреагировали…

— Я очень хотел бы знать, что вы бы сделали на моем месте!..

— Не важно… Жизнь, бульвар Бомарше — все становится для вас пыткой, каждый день, каждую минуту…

Если вы не способны оставить жену, то тем более не способны отказаться от вашей невестки… Остановите меня… если…

— Все так!

— Вы из тех слабых людей, которые провоцируют катастрофы! Я понимаю… Да, вы из тех, кто из страха одиночества способен потащить за собой на тот свет целую кучу людей… Так вот, жизнь стала невыносимой, и вы задумали умереть втроем, это и объясняет то, что вы купили столько яду… Все правильно?

— Как вы смогли догадаться?

— До сих пор это было просто… А вот смерть вашей жены, и только ее одной, я никак не мог себе объяснить… Но вы, вы сами подсказали мне объяснение… Я только что к этому пришел… Прежде всего признайтесь, что в двух случаях, по крайней мере, вы провели то, что можно было бы назвать генеральной репетицией, то есть вы подсыпали небольшие дозы дигиталиса в пищу, отчего все и заболели…

— Я хотел узнать…

— Именно… Вы боялись… Вы не решались умереть…

И вы пытались получить представление об этом посредством совсем малых доз… что касается остального, так ваш ответ на один из моих последних вопросов неожиданно все прояснил… Ваша жена следила за всем, что вы делаете, копалась во всех закоулках квартиры и даже в вашей обуви… Куда в таких условиях можно было положить дигиталис? И каким лекарством пользовались вы один?

Вуавен молча растерянно посмотрел на него.

— Теперь все выстраивается. Дигиталис прячется за невинной этикеткой: «Питьевая сода»… И безусловно, вы колебались бы еще недели, быть может, и месяцы…

— Я думаю, что никогда бы не смог!.. — простонал агент.

— Не важно. Во всяком случае, вы бы еще долго колебались, если бы не произошел несчастный случай…

Один из ваших клиентов прислал вам в подарок зайца…

Вашей болезненной жене от такой пищи становится плохо, она открывает аптечку, замечает питьевую соду и кладет ложку соды в стакан…

Вуавен закрыл лицо ладонями.

— Вот и все! — отрезал Мегрэ, открывая окно пошире. — Скажите-ка… Тут рядом туалет… Не хотите ли пройти туда, прежде чем я позову вашу невестку?

Агент тенью скользнул в соседнюю комнату. Мегрэ открыл дверь.

— Войдите, пожалуйста, мадемуазель Николь. Ваш зять сию минуту появится…

И внезапно:

— У вас нет желания умереть?

— Нет!

— Тем лучше! Остерегайтесь…

— Чего?

— Ничего… Не позволяйте вовлекать себя…

— Что он вам сказал?

— Он мне ничего не сказал.

— Вы по-прежнему считаете его виновным?

— Вы сами с ним разберетесь…

— Где он?

Мегрэ вынужден был отвернуться, чтобы скрыть улыбку.

— Он… он приходит в себя! — сказал он.

И Мегрэ снова зажег потухшую трубку, а Вуавен робко, словно на ощупь, как человек, ослепленный ярким светом, вошел в кабинет.

— Фердинан! — закричала Николь.

— Нет! Не здесь… Прошу вас… — хмуро проворчал Мегрэ.