Осенне-серый меркнет день.

Вуалью синей сходит тень.

Среди могил, где все - обман,

вздыхая, стелется туман.

Береза желтый лист стряхнет.

В часовне огонек блеснет.

Часовня заперта. С тоской

там ходит житель гробовой.

И в стекла красные глядит,

и в стекла красные стучит.

Умерший друг, сойди ко мне:

мы помечтаем при луне,

пока не станет холодна

кроваво-красная луна.

В часовне житель гробовой

к стеклу прижался головой...

Кроваво-красная луна

уже печальна и бледна...

Ноябрь 1898, Москва

Кто ходит, кто бродит за прудом в тени?..

Седые туманы вздыхают.

Цветы, вспоминая минувшие дни,

холодные слезы роняют.

О сердце больное, забудься, усни...

Над прудом туманы вздыхают.

Кто ходит, кто бродит на той стороне

за тихой, зеркальной равниной?..

Кто плачет так горько при бледной луне,

кто руки ломает с кручиной?

Нет, нет... Ветерок пробежал в полусне...

Нет... Стелется пар над трясиной...

О сердце больное, забудься, усни...

Там нет никого... Это - грезы...

Цветы, вспоминая минувшие дни,

роняют холодные слезы...

И только в свинцовых туманах они

грядущие, темные грозы...

Январь 1899, Москва

О! Слушали ли вы Глухое рокотанье

Меж пропастей тупых? И океан угроз

Бессильно жалобных? И грозы мирозданья?

Аккорды резкие Невыплаканных слез?

О! Знаете ли вы Пучину диссонансов,

Раскрытую, как пасть, Между тернистых скал?

И пляску бредную Уродливых кадансов?

И тихо плачущий В безумстве идеал?

Октябрь 1899, Москва

Пусть говорят слепцы, что замолчали наши лиры,

Пусть говорят слепцы, что смерть нам всем грозит.

Что ей повержены гражданские кумиры,

Что прежний идеал поруган и разбит.

Что средь пустынного, мучительного ада

Желанный луч не заблестит для нас,

Что мы в бездействии погибнем без возврата,

Что путь наш тьмой покрыт, что свет давно погас...

Опять настанет день, и он не за горами,

Когда коснемся мы до радужных высот,

Когда с рыданьями и сладкими слезами,

В ночи перед собой, увидя свет, народ

Восторженно помчится за мечтами

К востоку светлому вперед.

И солнце дивное из дали к нам проглянет,

Стенанья радости на запад полетят,

И крест, поверженный, торжественно восстанет,

И гимн, под гром небес, перед востоком грянет,

И херувимы к нам слетят.

Пред миллионами коленопреклоненных

Покажется Христос из туч воспламененных.

Июль 1897, Даниловка

Таинственною, чудною сказкой

Над прудом стояла луна.

Вся в розах, с томительной лаской

Его целовала она.

Лучи золотые дрожали

На легкой, чуть слышной волне.

Огромные сосны дремали,

Кивая в ночной тишине.

Тихонько шептались, кивая,

Жасмины и розы с тоской.

Всю ночь, просидели, мечтая,

Они над зеркальной водой...

С востока рассветом пахнуло.

Огнем загорелась волна.

В туманах седых потонула

Ночная царица луна.

Веселые пташки проснулись.

Расстались надолго они.

И вот с той поры потянулись

Для них беспросветные дни...

И часто, и долго весною,

Когда восходила луна,

Бывало, над прудом с тоскою,

Вся в розах сидела она.

И горькая жалоба сосен

Тиха безнадежна была.

И много обманчивых весен

Над прудом она провела.

Ноябрь 1898, Москва

Сирый, убогий, в пустыне бреду.

Все себе кров не найду.

Плачу о дне.

Плачу... Так страшно, так холодно мне.

Годы проходят.

Приют не найду.

Сирый иду.

Вот и кладбище...

В железном гробу

чью-то я слышу мольбу.

Мимо иду...

Стонут деревья в холодном бреду...

Губы бескровные шепчут мольбу...

Стонут в гробу.

Жизнь отлетела от бедной земли.

Темные тучи прошли.

Ветер ночной

рвет мои кудри рукой ледяной.

Старые образы встали вдали.

В Вечность ушли.

Апрель 1900, Москва

Боль сердечных ран,

и тоска растет.

На полях - туман.

Скоро ночь сойдет.

Ты уйдешь, а я

буду вновь один...

И пройдет, грозя,

меж лесных вершин

великан седой:

закачает лес,

склон ночных небес

затенит бедой.

Страшен мрак ночной,

коли нет огня...

Посиди со мной,

не оставь меня!..

Буйный ветер спит.

Ночь летит на нас...

Сквозь туман горит

пара красных глаз

страшен мрак ночной,

коли нет огня...

Посиди со мной,

не оставь меня!

Мне не страшно, нет...

Ты как сон... как луч...

Брызжет ровный свет

из далеких туч...

Надо спать... Все спит...

Я во сне... ...Вон там

великан стоит

и кивает нам.

Май 1900, Москва

Исчезает долин

беспокойная тень,

и средь дымных вершин

разгорается день.

Бесконечно могуч

дивный старец стоит

на востоке средь туч

и призывно кричит:

"Друг, ко мне! Мы пойдем

в бесконечную даль.

Там развеется сном

и болезнь, и печаль..."

Его риза в огне...

И, как снег, седина.

И над ним в вышине

голубая весна.

И слова его - гром,

потрясающий мир

неразгаданным сном...

Он стоит, как кумир,

как весенний пророк,

осиянный мечтой.

И кадит на восток,

на восток золотой.

И все ярче рассвет

золотого огня.

И все ближе привет

беззакатного дня.

Сентябрь 1900