– Корабли?… Как это кстати! У меня есть для обмена последняя серия «Торгового флота» Израиля, чистая и гашеная. И есть большие испанские «Каравеллы», выпущенные к пятисотлетию высадки Колумба в западном полушарии. А что ты можешь предложить? Ты после работы свободен? Я бы охотно зашел к тебе домой.

«Да, они оба помешаны на марках: и Ковальский и Емёла, – пришел я к выводу, покидая кабинет майора. – Очевидно, есть в этом что-то такое, что сводит с ума даже вполне нормальных людей. И не идет ни в какое сравнение, скажем, с… рыбной ловлей!»

Вскоре, сдав большую часть дел в секретариат, я сообщил секретарю нашего отдела Кристине о распоряжении полковника. Не в пример Яде Кристина, которой было не привыкать к экстравагантным идеям полковника, узнав, что мне поручено какое-то дело, связанное с марками, промолчала.

– Можешь зайти. Старик уже получил из лаборатории протоколы и ждет тебя, – сказала она, кивнув на плотно закрытые двери кабинета.

Полковник сидел за столом, сняв китель, и, держа в руке увеличительное стекло, с весьма серьезным видом рассматривал… марки!

– Иди-ка скорее сюда, Глеб! Посмотри, как красиво! Ты видел что-либо подобное? Босния и Герцеговина! Это еще до первой мировой войны. Я знаю те места, когда-то меня носило по Балканам. Только тогда я был помоложе. Да, годы летят… Присмотрись, на этой фиолетовой марке за два галлера – Мостар, столица Герцеговины. Вот где был табачок! Куда нам после второй мировой войны до такого табака! – Он с грустью посмотрел на свою трубку. – А эта коричневая марка за двадцать пять галлеров, разве не хороша? Вот здесь, смотри, мечеть Бея в Сараеве. Если от нее свернуть вправо, сразу попадешь в старый турецкий район города. А там дальше – Бахчисарай и Казанджилук. Но что вы, молодежь, знаете об этом?… Была в ходу после этой войны такая русская песня: «Под звездами балканскими». Знаешь, Глеб, какое там бывает небо? Совсем не такое, как у нас. Там уже преддверие Востока… Это надо видеть! Никакой кинофильм не покажет тебе этого. И никакая фотография не передаст, никакое писательское перо с этим не справится.

Я стоял у стола и восхищенно рассматривал через лупу марки. «Расчувствовался полковник, прямо как я с моей „Колонией Оранжевой реки“, – подумал я.

Полковник любовно поглаживал внушительных размеров кляссер,[1] совершенно забыв о своих рыбах. Конечно, наша дружеская беседа не могла продолжаться вечно. Как-никак мы ведь были сотрудниками Главного управления милиции, а не туристами, шатающимися по горам Герцеговины.

Наконец мой бесценный шеф захлопнул кляссер и, указав на кресло, предложил мне сесть.

– Час назад, разговаривая с тобой, Глеб, я думал, что это происшествие не волк, в лес не убежит. Однако говорят, как раз может убежать… Почему? Сам я мало разбираюсь в марках и не могу определить, так это или не так… Речь идет о вещах, к которым мы относимся, как правило, с пренебрежением, но которые за границей представляют ценность. Можно ожидать, что преступник или преступники попытаются их вывезти…

Полковник говорил все это весьма серьезно, машинально посасывая погасшую трубку. Затем он открыл новенький скоросшиватель с надписью: «Следствие по делу NN, статья 225. § 1».

Из надписи явствовало, что преступник неизвестен, а номер статьи уголовного кодекса свидетельствовал о том, что мне придется расследовать дело об убийстве.

– В папке – протоколы. – Полковник пододвинул ко мне скоросшиватель. – Убит некий коллекционер. Произошло это сегодня ночью. Пропала ценная коллекция марок под названием «10 копеек за лот» или первая «Польша». Кроме того, добычей убийцы стал всемирно известный экземпляр марки, называющейся «Десять краковских крон». Что это такое, я понятия не имею. Более подробно обо всем узнаешь, поговорив с НД.

Буквы НД обозначали два слова: «наш друг». Так в управлении называли начальника криминалистической лаборатории. Я не виделся с НД около двух недель, и меня обрадовала перспектива встречи с ним.

Я взял из скоросшивателя первую из лежавших там фотографий. На снимке форматом 13 X 18 сантиметров были видны часть письменного стола, кресло и между креслом и книжным шкафом тело мужчины лет шестидесяти.

– Есть ли у вас, полковник, другие данные, кроме материалов, находящихся в этой папке?

– Я же сказал, что более подробно тебе объяснит НД!

– А как относительно кляссера с марками, что у вас на столе?

Полковник набил погасшую трубку и стукнул ладонью по кляссеру.

– Эта коллекция марок неизвестно почему находится в нашем архиве. Возьмешь кляссер с собой, он должен помочь тебе войти в среду коллекционеров. Там определенно обнаружатся следы. У Кристины на столе лежит пачка каталогов, которые я утром получил из Филателистического агентства. Возьми их, они тебе пригодятся. Если понадобятся деньги, на мою помощь не рассчитывай. Никаких счетов я подписывать не буду! Комбинируй сам… Здесь, в кляссере, есть две марки с надписью «За лот», которые, кажется, представляют определенную ценность. Можешь их продать. Но помни, кляссер является государственной собственностью. Правда, ты можешь распоряжаться марками: покупать, продавать, обменивать. Но все в пределах сегодняшней стоимости. После окончания следствия все должно быть сдано обратно в архив, чтобы и другие в случае надобности нашли кляссер в надлежащем состоянии…

Протестовать я не мог. Приказ был абсолютно ясен, а полковник не терпел возражений. Единственной моей реакцией на перспективу нанести ущерб государственному достоянию во время сделок по купле и продаже марок был вопрос:

– А вы… вы, полковник, значит, тоже собираете марки? Ну, эти, с рыбками?

– Откуда ты это взял? – спросил он спокойно, не заметив моей колкости.

– Судя по рассказу о марках Боснии и Герцеговины…

– Э-э… нет. Не собираю и не буду собирать, – сказал он не очень решительно. – Кстати, а ты видел марки с рыбами?

Я ответил, что в воскресном приложении к какой-то газете читал заметку о выпуске марок с изображением руб.

– Итак, – полковник поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен, – остальную информацию ты получишь в лаборатории. НД будет ждать тебя в пять. А пока возьми мою машину и поезжай в Филателистическое агентство. Директор агентства предупрежден о твоем визите и сказал, что охотно поговорит с тобой… Но ни слова о том, что случилось. Речь идет не о недоверии, а о сохранении тайны. Преступник или преступники могут пронюхать о наших действиях, и это будет им только на руку… Думаю, что за неделю мы справимся, а?

– Я не столь оптимистичен.

– Ну, для таких гениальных офицеров, какими считают себя мои подчиненные, это дело… нескольких часов! А вот розыск пропавших марок, как я предвижу, может затянуться на десять, ну, максимум на двенадцать дней!

Мой бесценный шеф, как всегда, определял сроки не с запасом, а… наоборот!

– Дай-ка мне, рыбка моя, бумагу или конверт побольше, – сказал я Кристине, выйдя из кабинета полковника.

– Не съел он тебя? Когда ему привезли из лаборатории протоколы, он был страшно зол… На него всегда так действуют убийства, – добавила черноволосая и стройная Кристина.

Я завернул кляссер в бумагу, опасаясь, что в коридоре могу столкнуться с Ковальским. Как я и предвидел, майор Ковальский вырос передо мной словно из-под земли.

– Видишь ли, я уже освободился и после четырех в твоем распоряжении, – сказал он.

«Вот только зачем ты мне будешь нужен? – подумал я. – Но лучше все-таки не восстанавливать его против себя».

– Мне очень жаль, но, сам понимаешь, служба – не дружба… Мне надо пообедать, а потом познакомиться с одним делом в Западном районе. Это может затянуться допоздна. Если не до самого утра, – врал я.

– Жаль, очень жаль. Завтра у меня вечер занят. Я договорился об одной встрече в Клубе филателистов. Ты бываешь там, Глеб?

– Увы! Не знаю… нового адреса.