Я заговорил с мужчиной, который остановился рядом и, так же как и я, тоскующим взором рассматривал витрину. Он был немолод, среднего роста, его внешность, интеллигентное лицо вызывали доверие.

– Мне нужны новинки, чтобы послать моим корреспондентам в Соединенные Штаты, – доверительно сообщил он мне, едва мы начали разговор. – Нет ли у вас случайно серии «Грибы»? Я бы охотно приобрел…

Мы, не торопясь, шли по улице.

– К сожалению, у меня с собой нет дублей, – ответил я, чтобы поддержать беседу. Меня заинтересовала личность этого первого – если не считать моих коллег по управлению – встреченного мною заядлого филателиста.

– Ну и жара! Может, выпьем лимонаду? – предложил мой собеседник, остановившись у входа в кафе.

У меня еще был час свободного времени, и я согласился. Вскоре мы сидели в прохладном помещении кафе.

– Будьте добры, два стакана лимонаду и две порции шоколадного мороженого, – заказал мой собеседник. – А что вы… собираете? – спросил он, обращаясь ко мне точь-в-точь как майор Ковальский.

Я усмехнулся про себя.

– Главным образом… «Корабли»!

С одинаковым успехом я мог бы заявить, что моей страстью являются марки с грибами или национальными костюмами, и это в равной мере соответствовало бы истине. Меня интересовал образ мышления этого одержимого коллекционера.

Мой собеседник вынул из кожаной папки кляссер:

– Посмотрите. Может, найдете здесь что-нибудь для себя.

Мое внимание привлекли несколько американских марок с датой: 1492–1892. Некоторые образцы из этой серии я видел в «The Rarest Stamps».

– А нет ли у вас полной серии?

Мой собеседник заколебался, посмотрел вокруг, потом вынул из бумажника маленький кляссер:

– Полного комплекта в Польше вы не достанете, – ответил он. – Но здесь у меня есть долларовый и трехдолларовый номиналы из этой серии. На улице не валяются…

На первой, горизонтального формата, красной марке Изабелла Испанская принимала рапорт Колумба. На второй, зеленой, было изображено возвращение Христофора Колумба из третьей американской экспедиции… С минуту я присматривался к зубцам и штемпелю. Состояние обеих марок было безупречным.

– Подлинность гарантирована. За обе – пятьдесят тысяч франков, по Иверу. Если хотите, можем проверить, – предложил мой собеседник, доставая из папки каталог.

Я на всякий случай проверил и тут же спросил:

– Пятьдесят тысяч? Сколько же это будет наличными в нашей валюте?…

– Недорого… Обычно десять грошей за франк. Всего около пятисот злотых, – пояснил он.

– А какова стоимость по каталогу польских марок «За лот»?

– Ровно двадцать тысяч. Это цена неповрежденных экземпляров, – полистав каталог, ответил собеседник.

Чтобы поразить его и не остаться в долгу, я полез в свой бумажник.

– Вот две марки! Со штемпелями 237 и 323.

– Дубли? – взял он в руки целлофановый конвертик.

– Разумеется! – не мог я не похвастать…

Собеседник проверил обе марки на свет, рассмотрел их через лупу, подумал, закусив губу, и предложил:

– Если вас интересуют корабли, а ведь не может быть коллекции кораблей без «Четырехсотлетия Колумба», я охотно пойду на обмен.

– Это значит, что в случае моего согласия я должен доплатить вам сумму, равнозначную десяти тысячам франков? Ведь две марки «За лот» стоят сорок тысяч, а ваши «Колумбы» пятьдесят?

– Нет Мы будем в расчете, – сказал собеседник. – Меня очень интересуют «За лот». Ну а эти «Колумбы» тоже в цене. Это вам, конечно, известно?

Положение, в котором я неожиданно очутился, меня забавляло… Собеседник ждал ответа. При более близком знакомстве он казался мне еще симпатичнее.

– Эх, риск – благородное дело! – искренне засмеялся я, протягивая ему обе марки «За лот».

– Ну что ж! Мои «Колумбы» переходят к вам. Не знаю, правильно ли я поступаю. Ну, да… риск – благородное дело, как вы только что сказали!

Я спрятал два солидной стоимости «Колумба». Их нельзя было сравнить с раритетами из «The Rarest Stamps». Вот так, посмеиваясь над своим приключением, я начал собирать марки! Причем обмен и продажа происходили в рамках полученных мною указаний.

– Вы бываете в клубе?

Я не мог сказать «да». Но не следовало и отрицать, и я нашел уклончивый ответ:

– Как раз собирался зайти в ближайшее воскресенье.

– Ну, тогда мы определенно встретимся, – сделал вывод мой новый знакомый.

Очевидно, мы оба в равной степени были довольны нашей непредвиденной сделкой… К сожалению, у меня уже не оставалось времени. Солнечные часы на углу дома показывали пять.

– Спасибо! Мы обязательно встретимся в клубе! – сказал я, платя по счету.

– Весьма приятно было познакомиться! – услыхал я уже в дверях.

Через минуту, поймав свободное такси, я мчался в сторону Средместья, а через десять минут был в лаборатории НД.

Пройдя через опустевший секретариат, я постучал в сверкающую белой краской дверь.

Увидев меня, НД поднялся из-за огромного письменного стола. У него было усталое лицо, но темные круги под глазами от недосыпания, о чудо, делали его на десять лет моложе.

– Ну как дела, Глеб? Все работаешь в одиночку? С чем возишься? С чеками? С валютой? С бриллиантами?

– Нет… Не угадал. С сегодняшнего утра… с марками!

– Фью-у-у! – свистнул НД. – Ну, брат, туго же тебе приходится! Постой, видно, твой старик навязал тебе эту историю в Западном районе?!

– Да. И тот же старик направил меня к тебе. Говорят, ты всегда все знаешь, даже можешь предсказать, что будет ровно через год в шестнадцать ноль-ноль! Ты ведь был на месте преступления?

– Можете у себя, в своем Главном управлении, насмехаться сколько угодно, – улыбнулся НД. – Все равно без лаборатории вы как слепые котята!

– Осторожно! А то передам твои слова старику!

– Э-э, не пугай пуганого!.. Слушай, – посерьезнев, обратился ко мне НД, – а ты… марки не собираешь?

– Постольку поскольку!

– Впрочем, если бы собирал, то я бы об этом уже прослышал. Потому-то я и подсказал твою кандидатуру старику.

– Благодарю. Постараюсь отплатить тебе той же монетой!

– Посмотрим, удастся ли…

Мы еще с минуту пикировались, после чего НД похвастался новейшим карманным магнитофоном (с помощью которого незаметно для меня записал на пленку наш разговор) н перешел к делу:

– Начать следует с азов!.. Так вот, понимаешь, филателия – это безумие. Рыбную ловлю, которой увлекается твой старик, можно еще вытерпеть. В Соединенных Штатах Америки, кажется, насчитывается двадцать два миллиона филателистов, в Западной Германии – полтора миллиона. У нас среди взрослых, зарегистрированных в обществах, – около ста тысяч. Незарегистрированных наверняка в два раза больше, да еще с гаком…

– Знаю, к чему подробности! – прервал я его.

– Откуда ты знаешь? Скажи сразу. Если собираешь…

– Не бойся. Я был у директора Филателистического агентства, и он мне кое-что разъяснил.

– Ага! Итак… – продолжал, успокоившись, НД, – куда бы ты ни бросил камень, везде филателисты! У меня в лаборатории эта инфекция тоже начала распространяться. Впрочем, поветрие проникло сюда из Главного управления… Поэтому, если говорить о преступлении в Западном районе, то, принимая во внимание мотивы убийства, для раскрытия дела необходим человек спокойный и рассудительный… Корни этого дела уходят в сорок восьмой год. Тогда это закрутилось, а теперь распутывается или может распутаться… Почему я сам, лично, поехал в Западный район? И почему своевременно не связался с вами? Потому что когда сюда позвонили из районного комиссариата милиции с просьбой прислать экспертов-криминалистов, то на мой вопрос, о ком идет речь, я получил ответ, что дело касается самого известного в Варшаве филателиста! Если бы я послал туда кого-нибудь из своих парней, то, вместо того чтобы проводить тщательное обследование, они сразу бы начали копаться в марках. То же самое было бы и с твоими коллегами по управлению. И они намертво запутали бы расследование. Сам я к маркам не притрагивался. После того как убрали труп, комната была заперта и опечатана…