— Вы говорите, что это можно засвидетельствовать?.. Теперь уж не стоит… Объявился другой мотоциклист, который утверждает, что это он проезжал по набережной в тот вечер, вскоре после восьми часов…

— А!..

И уже другим тоном Жерар спросил:

— Значит, вы против нас?

— Да я ни с кем! Я ни за кого, ни «за», ни «против».

Я ищу правду!

Но Жерар ухмыльнулся и громко сказал, обращаясь к отцу:

— Комиссар приехал специально для того, чтобы постараться уличить нас… Простите меня, комиссар… Но мне нужно поесть… Я должен зарабатывать себе на жизнь, а в конторе перерыв на обед до двух часов.

О чем тут спорить? Мегрэ в последний раз огляделся вокруг, заметил в соседней комнате детскую кроватку и направился к двери.

Машер ожидал в гостинице «Мёза». Постояльцы ели в отдельном маленьком зале, отгороженном от кафе стеклянной дверью. А в самом кафе можно было перекусить за столиком без скатерти, и в это время там обедали несколько человек.

Машер был не один. За его столиком сидел человек небольшого роста, с чудовищно широкими плечами и длинными руками горбуна. Он пил аперитив и, увидя комиссара, поднялся.

— Владелец «Полярной звезды» — Гюстав Кассен.

Мегрэ подсел к ним. Бросив взгляд на блюдца, стоявшие перед ними на столике, комиссар понял, что они уже пьют третий аперитив.

— Кассен хочет вам кое-что рассказать.

Для Мегрэ это было совсем неожиданно. Едва лишь Машер замолк, как Кассен заговорил с доверительным видом, наклоняясь к плечу комиссара:

— Ведь нужно сказать то, что знаешь, верно? Только не надо говорить, пока тебя не спрашивают. Как любил повторять мой покойный папаша: впереди священника в церковь не лезь!

— Кружку пива! — бросил Мегрэ подошедшему к нему официанту.

Он сдвинул на затылок свою шляпу и расстегнул пальто. Потом, заметив, что речник не знает, как изложить свое дело, проворчал:

— Если не ошибаюсь, вечером третьего января вы были мертвецки пьяны?

— Мертвецки — это неправда! Я выпил несколько рюмок, однако держался крепко… И прекрасно видел то, что произошло на моих глазах…

— Вы видели мотоцикл, который остановился возле дома фламандцев?

— Я… Да ничего подобного…

Машер знаком показал Мегрэ, что не надо прерывать речника, которого он подбодрил жестом руки.

На набережной я увидел женщину… Сейчас скажу вам какую… Ту из двух сестер, которая никогда не бывает в лавке, а каждое утро садится в поезд…

— Марию?

— Может быть, ее зовут и так… Худая, со светлыми волосами… Ну вот, мне показалось странным, что она стоит на улице, да еще в такую погоду, когда от ветра стучат цепи судов…

— В котором часу?

— Когда я возвращался домой спать… Что-то около восьми… Или немного позже…

— Она тоже вас заметила?

— Нет! Я не пошел дальше, а спрятался возле склада таможни. Я подумал, что она ожидает любовника, и надеялся позабавиться…

— Конечно! Ведь вы уже дважды привлекались к ответственности за преступления против нравственности…

Кассен улыбнулся, показав ряд испорченных зубов.

Это был человек без возраста. Правда, его темные волосы, растущие над узким лбом, еще не поседели, но лицо уже избороздили морщины.

Его очень интересовало, какое впечатление производит этот рассказ, и всякий раз, произнеся фразу, он смотрел сначала на Мегрэ, потом на инспектора Машера и, наконец, на какого-то посетителя кафе, сидевшего за его спиной и слушавшего их разговор.

— Продолжайте!

— Так, значит, вот… Она ожидала вовсе не любовника…

Речник все же немного заколебался. Он выпил залпом то, что оставалось у него в рюмке, и крикнул официанту:

— Повторите!

Потом одним духом выпалил:

— Она стояла, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет… Тем временем из лавки вышли какие-то люди, но через заднюю дверь… Они несли что-то длинное и бросили это в Мёзу, как раз между моим судном и «Двумя братьями», которые пришвартованы за «Полярной звездой».

— Официант, сколько я вам должен? — спросил Мегрэ, вставая.

Комиссар не казался удивленным. Машер был совсем озадачен. Что же касается речника, то он не знал, что и подумать.

— Пойдемте со мной, — сказал Мегрэ.

— Это еще куда?

— Не важно! Пойдемте!

— Мне сейчас принесут рюмку, которую я заказал.

Мегрэ подождал, не выражая нетерпения. Он сказал хозяину, что через несколько минут придет завтракать, и увел пьянчугу на набережную.

В этот час там было пустынно, потому что все завтракали. Начали падать первые капли дождя.

— Покажите, где вы стояли! — сказал комиссар.

Он знал здание таможни. Кассен забился в уголок, чтобы показать ему это место.

— Вы не выходили отсюда?

— Конечно нет! Зачем мне было впутываться в эту историю!

— Дайте-ка я встану на ваше место!

И через несколько секунд произнес, глядя в упор на речника:

— Придумайте-ка что-нибудь другое, друг мой!

— Как это — что-нибудь другое?

— Я говорю, что ваша история никуда не годится. С этого места вы не могли видеть ни лавку, ни кусок реки, ограниченный двумя судами.

— Когда я говорю, что стоял здесь, я хочу сказать…

— Нет! Достаточно! Повторяю, что вам нужно придумать что-нибудь другое! Когда придумаете, придете ко мне! А если это опять не подойдет, то, ей-богу, придется еще раз посадить вас за решетку…

Машер не верил своим ушам. Смущенный неудачей, он, в свою очередь, встал в тот же угол, чтобы проверить утверждение комиссара.

— Да, конечно, — согласился он.

Что касается речника, то он даже и не пытался отвечать. Он опустил голову и смотрел на ноги Мегрэ ироническим и злым взглядом.

— Не забудь, что я тебе только что сказал: давай другую историю и более правдоподобную… Иначе — в тюрьму!.. Пойдемте, Машер!..

Мегрэ повернулся и направился к мосту, на ходу набивая трубку.

— Вы думаете, этот речник?..

— Я думаю, что сегодня вечером или завтра он принесет нам новое доказательство виновности Питерсов…

Инспектор Машер совсем растерялся…

— Не понимаю… Если у него есть доказательство…

— У него оно будет…

— Но каким образом?

— Откуда я знаю?.. Что-нибудь да придумает…