И она положила на тарелку Мегрэ большой ломоть рисового пудинга.

— Я слышала, что на борту «Полярной звезды» нашли какие-то предметы и что речник сбежал… Он несколько раз приходил сюда… Мне пришлось выставить его за дверь, во-первых, потому, что он хочет, чтобы ему все отпускали в кредит, а во-вторых, он пьян с утра до вечера… Но я не это хотела сказать… Если он сбежал, значит, он виноват… А в таком случае следствие закончено, не так ли?

Анна ела с равнодушным видом, не глядя на Мегрэ.

А Маргарита обратилась к Жозефу:

— Скушай хоть маленький кусочек… Прошу тебя!..

Сделай это для меня…

А Мегрэ с полным ртом обратился к мадам Питере:

— Я мог бы ответить на ваш вопрос, если бы я руководил следствием, но ведь это не так… Не забудьте, что это ваша дочь попросила меня приехать сюда и попытаться доказать вашу невиновность…

Ван де Веерт беспокойно вертелся на стуле, словно хотел что-то сказать, но ему не давали вставить ни слова.

— Но ведь, в конце концов…

— Инспектор Машер остается хозяином положения и…

— Но в конце концов, комиссар, существует же иерархия… Он ведь только инспектор, а вы…

— Здесь я никто… Послушайте! Если сейчас я захотел бы допросить кого-либо из вас, то вы даже имели бы право не отвечать мне… Я поднялся на баржу только потому, что речник ничего не имел против этого… Случайно я нашел там орудие, которым было совершено преступление, и плащ, который был на жертве…

— Но тогда…

— Пока что ничего!.. Попытаемся арестовать этого человека. Может быть, это уже и сделано! Но только он способен защищаться. Например, он может сказать, что нашел где-то этот молоток и этот плащ и хранил их, не зная, что они собой представляют. Он может также сказать, что сбежал из страха… У него уже были неприятности с правосудием… Он знает, что ему труднее поверить, чем кому-нибудь другому…

— Да ведь это совсем неубедительно!

— Обвинение почти никогда не бывает убедительным, так же, как и защита… Можно было бы обвинить и других… Знаете, что я выяснил сегодня днем?.. Что Жерар, брат Жермены, уже целый месяц не знает, как выпутаться из скверной истории, в которую он замешан… Он задолжал всем… Хуже того! Его уличили в том, что он взял деньги в кассе, и пока он не выплатит этой суммы, у него вычитают каждый месяц половину жалованья…

— Это правда?

— Значит, можно обвинить его в том, что он погубил свою сестру, чтобы получить за это вознаграждение…

— Это было бы ужасно, — вздохнула мадам Питере, которая, слушая этот разговор, не в силах была есть.

— Вы-то его довольно хорошо знали, — сказал Мегрэ, повернувшись к Жозефу.

— Я с ним иногда встречался, давно уже…

— До рождения ребенка, не так ли?.. Вы несколько раз вместе совершали экскурсии… Если не ошибаюсь, ваша сестра даже сопровождала вас в эти пещеры… как их?

— Это правда? — удивилась мадам Питере, повернувшись к дочери. — А я и не знала.

— Не помню! — сказала Анна, не переставая есть и не сводя глаз с комиссара.

— Впрочем, это не важно… Но о чем я говорил?..

Не дадите да вы мне кусочек пудинга, мадемуазель Анна? Нет, не фруктового… Я остаюсь верен вашему великолепному рисовому пудингу… Это вы его приготовили?

— Она! — торопливо подтвердила мать.

И вдруг наступила тишина, потому что Мегрэ замолчал и никто не осмеливался заговорить. Слышались звуки жующих челюстей. Комиссар уронил на пол вилку и наклонился, чтобы поднять ее. При этом он увидел, что Маргарита поставила свою ногу в изящной туфельке на ногу Жозефа.

— Инспектор Машер — предприимчивый молодой человек.

— У него не очень-то умный вид, — заметила Анна.

И Мегрэ понимающе улыбнулся ей.

— У людей так редко бывает умный вид! Я, например, как только оказываюсь в присутствии возможного преступника, всегда стараюсь выглядеть идиотом.

Впервые Мегрэ позволил себе то, что можно было бы назвать откровенностью.

— Форма вашего лба не может измениться! — поторопился вежливо заявить доктор Ван де Веерт. — И для того, кто хоть немного занимался френологией… Послушайте! Я уверен, что вы ужасно вспыльчивый…

Трапеза наконец закончилась. Комиссар первый отодвинул свой стул, взял трубку и начал набивать ее.

— Знаете, что вам следовало бы сделать, мадемуазель Маргарита? Сесть за рояль и сыграть нам «Песню Сольвейг»…

Она колебалась, посмотрела на Жозефа, как бы спрашивая у него совета, в то время как мадам Питере прошептала:

— Она так хорошо играет!.. И поет!..

— Я жалею только об одном: мадемуазель Мария вывихнула себе ногу и потому не может быть с нами…

Сегодня я здесь последний день…

Анна живо повернула к нему голову:

— Вы скоро уезжаете?

— Сегодня вечером… Я ведь не рантье… Кроме того, я женат и моя жена уже теряет терпение.

— А инспектор Машер?

В лавке зазвенел звонок. Послышались торопливые шаги, затем стук в дверь.

Это был сам Машер, очень возбужденный.

— Комиссар здесь?

Он не сразу увидел Мегрэ, удивленный тем, что попал на семейное сборище.

— Что случилось?

— Мне нужно поговорить с вами.

— Вы позволите?

И Мегрэ, пройдя вместе с инспектором в магазин, облокотился о прилавок.

— Как мне отвратительны эти люди!

Машер, сморщившись, указал подбородком на дверь столовой.

— Один только запах их кофе и их пудинга…

— Ты это и хотел мне сказать?

— Нет. У меня есть новости из Брюсселя. Поезд пришел туда по расписанию.

— Но речника там не было?

— Вы это уже знали?

— Я это подозревал. Ты что, считаешь его идиотом?

А я нет. Он, должно быть, вышел на какой-нибудь маленькой станции, сел на другой поезд, потом опять пересел… Сегодня вечером он, может быть, будет в Дании. Или в другом месте… Может быть, даже в Париже.

Но Машер смотрел на комиссара, усмехаясь:

— Если бы у него были деньги!

— Ты что имеешь в виду?

— Да я все проверил. Этого человека зовут Кассен. Вчера утром он не мог заплатить по своему счету в бистро и ему отказались налить вина… Более того… Он всем был должен… Вплоть до того, что лавочники решили не допустить, чтобы его баржа ушла отсюда…