И возвращаюсь в класс.}

}Оказывается, не так уж надолго: сэнсей просто напоминает, что в понедельник состоится очередной родительский день, и ей хочется, чтобы на нем был кто-то, кто отвечает за меня.

- Хорошо, - я киваю, - я скажу Соби, чтоб пришел.

Шинономе-сан пару раз моргает - ее глаза за стеклами очков кажутся огромными - и отпускает меня.

Нет, определенно, мне что-то в этом не нравится. Мне вообще многое не нравится из того, что связано с тобой - а ты ничего не рассказываешь.}

}*

В пятницу без четверти шесть мы собираемся на остановке около школы, чтобы ехать в театр. Я слушаю, как в одно ухо Юйко расспрашивает меня о планах на выходные, а в другое Яеи говорит, что мне все-таки надо попробовать себя в музыкальном кружке. Дались им всем эти кружки, честное слово!

А я все время держусь рядом с тобой, стараясь видеть хоть краем глаза.

По-моему, ты это замечаешь - несколько раз я ловил твой взгляд. И лицо у тебя было… будто происходит что-то, чего ты ждал, а все равно это тебя очень удивляет. О чем ты думаешь?}

}Оказывается, в театр идет не только наш класс, но и два из средней школы. Те, кому по четырнадцать-пятнадцать. Они громко смеются и перебрасываются шутками, парни в джинсах, девчонки на каблуках - и не обращают никакого внимания на нас, ни на кого, кроме тебя. На тебя то и дело смотрят, то заинтересованно, то вроде равнодушно, но очень долго. Мне не нравится, а тебе, похоже, безразлично. Ты разговариваешь только с нами. Яёи и Юйко, поняв, что я сегодня не очень общителен, переключились на тебя. Отвечаешь на их вопросы, рассказываешь о театре Кабуки, о том, что все постановки можно разделить на три большие категории - сёсагото, сэвамоно и дзидаймоно, объясняешь разницу. А сам поглядываешь на меня, не то проверяя, что я здесь, не то убеждаясь, что тоже слушаю. Слушаю, конечно. Только когда у тебя в третий раз уточняют, который час, а потом хихикают, стоя в сторонке, я теряю терпение. Ты умолкаешь на полуслове и наклоняешься ко мне:

- Что случилось, Рицка?

Ты всегда это спрашиваешь, меня уже почти не раздражает - я начал периодически отвечать. Но сейчас ответить не могу: я не знаю, почему злюсь. Они же только смотрят, и это только девчонки. Может твои однокурсницы в университете и не так себя ведут…

- Ничего, - буркаю я. Ты опускаешь руку мне на плечо, а мне хочется схватить ее и не отпускать. Чтобы они на тебя не смотрели, будто только и ждут, чтобы… снова узнать, сколько времени!

Ты наклоняешься ко мне и незаметно улыбаешься:

- Это не стоит твоего внимания, Рицка.

Вот черт! С чего ты решил, что мне есть до них дело! Я хмурюсь и отвечаю в полный голос:

- Мне все равно.}

}Ты киваешь и выпрямляешься, а мне становится легче. И на очень скучном спектакле я делаю вид, что не чувствую, как твои пальцы медленно и осторожно гладят мое запястье. В зале темно, никто не видит, ты смотришь только вперед - а я пытаюсь сидеть спокойно, потому что отнять руку нет сил, а от твоих прикосновений кажется, что сейчас разучусь нормально дышать. Я не вижу происходящего на сцене, не слышу толком ни слов, ни музыки, и понимаю только одно: что не могу представить, как мы будем сегодня спать на одной кровати. Похоже, все оказалось сложнее, чем я думал.

Я не выдерживаю и тянусь губами к твоему уху:

- Со…би… перестань…

Ты поворачиваешься - в полумраке я вижу, как блестят твои глаза - и спрашиваешь тоже почти без голоса:

- Тебе неинтересен спектакль, Рицка?

Еще и издеваешься…

- Со…би… - умоляюще повторяю я. Невесомые касания прекращаются, а потом ты тепло и плотно обхватываешь мое запястье. У меня вырывается короткий вздох. Если б ты знал, как мне… Глаза закрываются. Не могу ни о чем думать, кроме…

Если сейчас ты скажешь: «Уедем», я возмущусь и скажу, что мы не за тем билеты покупали. А если возьмешь меня на руки и унесешь, слова выдавить не смогу.

Ты молчишь и сидишь все так же прямо, и, кажется, с интересом смотришь за разворачивающимся на сцене действием. Если нам потом зададут сочинение по этой пьесе, я не напишу его даже на неуд. Я вообще не напишу.

Я долго борюсь с собой - но в конце концов проигрываю. Медленно поднимаю свободную руку, нахожу твою ладонь, сжимающую мою кисть, и накрываю своей. Ты вздрагиваешь. А я ведь ничего не делаю, Соби, не трогаю тебя так, что по всему телу мурашки. Улыбаюсь про себя и теперь сам очень хочу домой.}

}*

Мы провожаем сначала Яёи, потом Юйко, потом едем в автобусе, почти не разговаривая, я даже не смотрю на тебя. Когда мы поднимаемся по лестнице, кажется, ты должен слышать стук моего сердца. Ты находишь в кармане ключи, отпираешь, мы входим в темную квартиру и начинаем целоваться, и никак не можем остановиться - даже дверь ты закрываешь наощупь. Ты целовал меня так позавчера - и это так не похоже на поцелуи перед поединками.

Меня неожиданно разбирает смех. Ты удивленно смотришь, снимая с меня пальто и шарф:

- М?

- С тобой только в театр ходить, - я запускаю руки в твои холодные после улицы волосы. - Это было ужасно, Соби!

- Тебе не понравилось? - ты все-таки берешь меня на руки, я отбиваюсь:

- Эй! Я тебе не девочка, чтоб таскать туда-сюда!

- Так тебе не понравилось? - ты укладываешь меня на кровать. Я негодующе смотрю вместо ответа - что дурацкие вопросы задавать?! - и ты еще раз меня целуешь.

Не могу больше… Выгибаюсь на кровати, зажмуриваюсь и хватаюсь за твои плечи. Ты очень осторожно опускаешься сверху, я обхватываю тебя руками и ногами, чувствуя, что сейчас взорвусь от напряжения, если ты не сделаешь хоть что-нибудь.

- Соби!..

- Я знаю, Рицка, - ты ложишься сбоку, хочется заскулить от потери твоей теплой тяжести. На ресницах выступают бессильные слезы. А ты одним движением раздергиваешь молнию на моих джинсах, запускаешь руку внутрь, через плавки обхватывая меня - всего целиком. И проводишь вверх-вниз, то сжимая, то расслабляя пальцы. О-ох…

- Соби! - я держусь за тебя изо всех сил, кажется, вот-вот умру, меня трясет от облегчения. - Соби… - повторяю шепотом тебе в шею. Сейчас темно, ты не видишь, как у меня лицо горит, но, конечно, слышишь, что я чуть не реву.

- Все хорошо, Рицка, - ты осторожно обнимаешь меня, укачивая, как маленького. - Все правильно, - ты касаешься губами моего виска.}

}Я вздыхаю, глубоко-глубоко - и решаюсь. Мне хочется узнать… ты ведь не просто заботишься обо мне, да? Целую тебя - там, где кончаются бинты и начинается кожа, потом неуверенно скольжу кончиками пальцев по линии горла, расстегиваю пуговицу рубашки… Ты останавливаешь мою руку:

- Рицка, не стоит.

- Почему? - голос меня не очень слушается, выходит беспомощно. Ты молчишь. Что-что, а такое дыхание, как у тебя сейчас, я знаю. Я сам всегда так дышал, когда мама сердилась. - Почему? - я пытаюсь высвободить руку, но ты удерживаешь, забыв, наверное, что прижимаешь мои пальцы как раз к месту, где на шее бьется пульс. Он у тебя просто сумасшедший. Я не понимаю… Ты же…