Эрин вздохнула, наклоняясь, чтобы дотронуться до его широкой спины. Он еще дышал. Она поднялась и осмотрелась. Они ушли недалеко, и она видела след, тянувшийся от ручья. Как бы там ни было, она должна принести его обратно к воде. Еще раз вздохнув, она опустилась на колени и перевернула воина на спину. У нее опять заныл желудок, когда она стала рассматривать его лицо. Неудивительно, что и викинги, и ирландцы были уверены, что его охраняют древние скандинавские боги. Даже еле живой, пленный, он, казалось, излучал золотую энергию, как если бы был одним из тех златокудрых голубоглазых богов. Нет! Он не был Богом. Он был ее пленником. И он никогда не будет обладать божественной властью, потому что, если даже и не будет казнен, его заключат под стражу те самые ирландцы, которых он намеревался завоевать и подчинить.

— Я победила, викинг! — шептала она. — Ты побежден… ты мой пленник…

Стиснув зубы, она встала, схватила его связанные руки и застонала от напряжения, пытаясь сдвинуть его. Он был такой громадный по сравнению с ней. Она кряхтела и задыхалась, но все-таки оттащила его на двадцать шагов, назад к ручью.

Переведя дух и собравшись с силами, Эрин подтащила его к дубу и привязала к стволу остатками узды. Еще раз убедившись в том, что узлы надежны, она привязала кобылу и поспешила к ручью напиться. Затем взглянула опять на своего пленника. Ему тоже нужна была вода.

Эрин вернулась к своей лошади и достала маленькую серебряную кружку, которую всегда носила с собой, наполнила ее водой и подошла к викингу. Полные губы, окруженные золотой щетиной, совсем пересохли. Его глаза были по-прежнему закрыты, но когда она поднесла кружку к его рту, пролив немного на бороду, они дрогнули, и губы зашевелились. Она снова прижала к ним кружку, и он инстинктивно начал пить.

— Медленнее! — приказала она строго, когда он начал жадно глотать, сквозь щелки своих ледяных глаз наблюдая за ней.

Послушавшись ее справедливого приказа, он остановился, глубоко вздохнув и закрыв глаза, прежде чем глотнуть снова. Попытавшись шевельнуться, он понял, что привязан к дереву.

Одна из его дугообразных бровей поднялась, и он вяло улыбнулся, скривив губы.

— Спасибо, — пробормотал он по-норвежски.

Эрин отошла от него. Когда он приходил в сознание, то пугал ее, даже когда был связан. Она прекрасно видела его широкую грудь, его стальные мышцы.

— Не благодари меня, викинг, — огрызнулась она, — я оставила тебя в живых, чтобы ты страдал еще больше. Быстрая смерть-слишком большой подарок для тебя, норвежский пес.

Чтобы показать ему свое преимущество, Эрин переступила через его раскинутые ноги пренебрежительно и поспешила к лошади. Из своей чересседельной сумки она вытащила кусок хлеба, собираясь дать его викингу, но заколебалась. Он все же викинг, а викинги известны своей жестокостью, Он вполне мог укусить ее за пальцы.

Угрюмо улыбаясь, Эрин наколола кусок хлеба на кончик меча и поднесла к его рту.

— Твоя еда, викинг, — сказала она надменно. — Все, что ты добыл на моей земле, досталось тебе посредством меча.

И я не буду делать исключения. Будь осторожнее, викинг, если не хочешь проглотить лезвие, или чтобы я пощекотала тебе горло.

Она была довольна, что Аэд заставил ее выучить язык захватчиков еще в детстве. Она хорошо знала, что Волк понимает каждое ее слово. В его глазах теперь было не безразличие, а неподдельная ненависть и жажда отмщения, но, бросив взгляд на хлеб, он начал осторожно есть. Эрин почувствовала легкую дрожь, когда смотрела, как он кусает хлеб, и ей вспомнился день, когда он весело смеялся как победитель со своей светловолосой волчицей в Клоннтайрте.

Эрин резко отдернула меч, хотя хлеб еще оставался, и Олаф быстро пригнулся, чтобы не поранить себе рот. Ее глаза в наступивших сумерках были похожи на два изумрудных кинжала. Она широко зевнула.

— Прошу прощения, господин Норвежский пес. Я слишком утомлена, чтобы продолжать тебя кормить.

Она отошла на десять шагов от него и улеглась на берегу, положив меч под руку.

— Хорошего сна, викинг, — прошипела она. — Завтра ты побежишь рядом с моей лошадью и вскоре узнаешь, каков мой отец, ирландский король, в ярости!

Эрин, вздрогнув, внезапно проснулась, влажная от сырости, дрожащая, жалкая. Раскрыв глаза она увидела, что рассвет уже наступил. Она вспомнила, где находится, но не поняла, что ее разбудило. Потом все стало ясно: Волк пристально смотрел на нее. Под его ледяным взглядом ей стало жарко, и она еще сильнее почувствовала, что он пронзил ее до мозга костей.

Эрин встала и подошла к ручью умыться и попить, потом вернулась к своему пленнику.

— Сегодня ты пойдешь, викинг, или умрешь на месте, — сказала она грубо и занесла над ним меч, улыбаясь так, будто и впрямь собиралась ударить. Потом аккуратно перерезала кожаные ремни, которые привязывали его к дереву. Руки его упали, он сел и несколько секунд приходил в себя. Эрин приставила меч к его шее.

— Вставай, — сказала она. — Иди к ручью. Ты можешь умыться и напиться, но без фокусов. Как я уже говорила, я хорошо владею мечом. Дай мне только ничтожный повод, и ты лишишься своих конечностей.

Он пошатнулся при попытке встать, но Эрин успела заметить, что за ночь он набрался сил. На всякий случай она держала меч около его позвоночника, пока они шли к ручью. Она позволила ему только наполнить рот водой и ткнула мечом в ребра.

— Достаточно. Поднимайся. Он встал, все еще шатаясь.

— Иди к моей лошади и не поворачивай головы. Запомни, ты мой пленник. А теперь — вперед!

Его повиновение вызвало в ней приятное чувство победы. Но когда они приблизились к привязанному животному, Эрин почувствовала, что не должна терять бдительность ни на секунду.

Эрин подошла к своей кобыле, отвязала поводья от дерева и спугнула птицу, которая с криком улетела прочь. Кобыла в страхе пустилась вскачь, становясь на дыбы с диким ржанием, и Эрин была вынуждена положить меч и изо всех сил ухватиться за поводья, чтобы удержать ее.

Это был ее промах. Через секунду сильные руки, будучи все еще связанными в запястьях, обхватили ее за талию и крепко сжали.

— Твой пленник, говоришь, — усмехнулся Волк. — — Я так не думаю, ирландская сучка.

Она едва дышала, парализованная страхом, но все же сознавая, что как-то должна освободиться. Сначала она замерла — во власти мужского тела, ощущая его запах, тяжелое дыхание, удушающую силу.

Его борода касалась ее щеки, когда он наклонял голову и шептал холодящие кровь приказания ей в ухо.

— Теперь я тебе приказываю идти.

Эрин повернула голову, чтобы вонзить зубы в его плечо, и одновременно в бешенстве ударила ногой, метя в раненое бедро. Его дикий стон дал ей понять, что удар пришелся в цель, но связанные руки все еще крепко обхватывали ее. Пошатнувшись от боли, он увлек ее за собой, и они повалились на землю.

Он придавил ее своим телом так, что она едва могла дышать. Несколько секунд никто из них не двигался, пытаясь отдышаться и собраться с силами. Затем он извернулся, не обращая внимания на боль в руках. Свирепые синие, и прекрасные изумрудные глаза встретились. И в тех и в других было заметно недоумение по поводу такого неприятного поворота событий.

Олаф был ранен и слаб, Эрин-беспомощна, придавленная его телом. Как противники в состязании, смотрели они друг на друга, тяжело дыша. Только Эрин попыталась пошевельнуться, как Олаф тряхнул головой, чтобы смахнуть пелену; застилавшую его глаза. Когда его веки опустились снова, она отчаянно дернулась, пытаясь освободиться из его рук.

Ей почти удалось это, но он издал резкий крик и вцепился ей в волосы, как будто рана на руке больше не причиняла ему боли. Эрин завопила и опять упала, вонзившись ногтями ему в лицо. Он разразился проклятиями и ударил локтем ей в ребра. Эрин заскрежетала зубами от боли и в отчаянии набросилась на него и начала бить руками и ногами. Он резко поднял свои связанные руки, отпуская ее, и сильно ударил кулаками по лицу.