— Тут так аккуратно, — сказала я, ступая на дорожку.

— Теперь, когда мальчики выросли, у меня много времени, чтобы привести сад в порядок. — Алета отперла входную дверь, освещаемую бронзовым настенным светильником. — Идем, Грейс, покажу твою комнату. Маттиас, дорогой, отнеси, пожалуйста, круг. — Мы вошли в дом, а Мэтт отправился обратно к минивэну.

Я не знала, чего ждать. Устроит ли она мне допрос или расскажет о правилах в ее доме? Я чувствовала себя не в своей тарелке и нервничала. На нетвердых ногах я последовала в гостевую комнату за ней, а когда мы вошли, она немедленно открыла окно, чтобы впустить свежий воздух — то же самое сделал Мэтт, только въехав в комнату в общежитии. Они были так похожи своим размеренным поведением, спокойным темпераментом. Мне стало интересно, что же Мэтт перенял от своего отца, если что-то перенял.

Алета подошла ко мне и сжала мои руки. Внутри все упало. Она тепло улыбнулась.

— Не нужно нервничать. Я лишь хотела улучить момент, чтобы сказать, что Мэтт в последнее время кажется счастливым и, думаю, это связано с тобой.

— О? — Я пыталась быть спокойной.

— Ну, хочу лишь сказать, добро пожаловать в мой дом.

Я поставила чемодан и заметила, что она поставила сумку Мэтта в угол.

— Спасибо, что приняли меня, Алета. Я правда рада, что у Мэтта получилось привезти меня на праздники. — Я указала на двуспальную кровать, накрытую стеганым одеялом в цветочек. — Я буду спать здесь?

— Да, думаю, вам двоим будет здесь удобно. Маттиас обожает эту кровать.

Я сглотнула. Вам двоим. Мои глазные яблоки казались сухими и нездоровыми, как будто я какое-то время не моргала. Может, так и было. Алета рассмеялась и притянула меня в объятия.

— Ох, Грейс, — произнесла она. — Милая Грейс. Я же не вчера родилась.

Она покинула комнату, оставив меня ошарашенную. Окончательно вымотанная, я упала на кровать.

***

Позже, тем же вечером, после продолжительного дневного сна, мы с Мэттом сидели за дубовым обеденным столом, Алета ставила перед нами тарелки с горячим, ароматным куриным супом, от которого шел пар.

— Ты говорил с Александром? — спросила она у Мэтта, расставив тарелки.

— Нет.

Она подняла взгляд от своего супа и прищурилась, глядя поверх своих прямоугольных очков, мостившихся на кончике ее носа. Она казалась разозленной, но я знала ее недостаточно, чтобы заявлять подобное с уверенностью.

— Не говорил, мам. Мы с Алексом с нашей последней встречи не говорили нормально.

Она положила вилку и посмотрела на меня, после чего снова обратила свой взгляд на Мэтта.

— Вы братья. В детстве вы были неразлучными. Что стало с этой семьей? — Ее голос надломился.

Мэтт выглядел обиженным, но потом выражение его лица смягчилось.

— Я поговорю с ним, мам. — Он потянулся к ее руке. Она взяла ее и поцеловала тыльную сторону его ладони, а затем отпустила. — Я просто ничего не могу с собой поделать, мне кажется, что люди вроде Алекса тянут нас назад как вид. Он носит розовые шорты, футболки поло и относится к себе так, словно он сам Адонис, — усмехнулся Мэтт.

Я подавилась куском курицы и, не удержавшись, расхохоталась. Даже Алета не сдержалась. Слезы текли по ее щекам, а гоготала она так неистово, что не была способна нормально вдохнуть. Справившись с собой, она выдавила:

— Эй! Он мой сын.

Напряжение спало.

— Это не твоя вина, — сказал Мэтт, все еще посмеиваясь, пока все мы пытались отдышаться.

— О боже, Маттиас. Это единственное, что ты перенял у своего отца.

— Что же? — Мне внезапно стало интересно.

Она тепло улыбнулась.

— Они с его отцом оба беззаботные. Они не могут к чему-то относиться серьезно дольше двух минут, чтобы потом не превратить это в шутку.

— Он больше не такой, — перебил ее Мэтт.

Плечи Алеты сотрясались от беззвучного смеха.

— Ну, по крайней мере, твой отец был таким.

Мы доели суп за приятной беседой, после чего Мэтт встал из-за стола.

— Мам, спасибо. Было очень вкусно. Грейс, хочешь сходить в душ, пока я буду помогать маме убирать все?

— Да, конечно. Я тоже могу помочь.

— Не глупи, Грейс. У нас все схвачено. — Алета подошла ближе и похлопала Мэтта по плечу.

Не успела я выйти из обеденного зала, как мое внимание привлек деревянный буфет, уставленный фотографиями. Мэтт проследил за моим взглядом. Там было много детских фотографий Мэтта и Алекса, масса поделок, украшенных бисером абажуров, старых камер, самодельных глиняных скульптурок и несколько черно-белых фото более молодой и радостно смеющейся Алеты.

— Эти я сделал, когда был ребенком, — сказал Мэтт.

— Они прекрасны. — Я встала, чтобы получше их рассмотреть, и Мэтт подошел ко мне. — Она была твоей главной музой.

Я повернулась и посмотрела в его темные, прищуренные глаза. Все застыло в это мгновение. Он глядел на мои слегка разомкнутые губы. Кончиками пальцев он провел по моей щеке, и ощущать прикосновение его мозолистых подушечек пальцев к моей коже было божественно. По мне побежали мурашки.

— Ты моя главная муза, Грейс.

Ко мне вернулось умение слышать музыку, которому учил меня Орвин. Звуки сами собой проникали в уши, когда Мэтт наклонился и нежно поцеловал меня в губы.

***

Проснувшись следующим утром, я обнаружила, что половина кровати, на которой спал Мэтт, опустела и остыла. Отправившись в обеденный зал, я увидела там Алету, сидевшую в одиночестве и потягивавшую кофе, время от времени прерывавшуюся на поглощение овсяной каши из широкой тарелки.

— Доброе утро, дорогая.

— Доброе утро, Алета. Мэтт ушел?

— Ага, бегает по поручениям. Он не хотел будить тебя. Овсянки?

— Мне только кофе, спасибо.

— Присаживайся.

Когда она встала, я заметила, что на ней были заляпанный глиной передник и садовая обувь. Она заметила, что я изучала ее.

— Я была в «Лувре». Это моя арт-студия на заднем дворе, более известная как гараж. Я зову его так, потому что, черт подери, хочу, чтобы мои работы висели в «Лувре», и таким образом я оказываюсь к нему ближе, чем когда-либо буду в своей жизни. Могу отвести тебя туда после завтрака. — Она ушла на кухню, пока я занимала место. Я бессознательно выводила на деревянном столе узор, одновременно наблюдая за мамой Мэтта, обыскивавшей шкаф в поисках чашки. Алета была похожа на человека, чья душа обрела мир, словно жизнь для нее больше не была загадкой.

— Я переживаю по поводу встречи с отцом Мэтта и его семьей, — призналась я, не подував о том, что могу обидеть Алету, назвав семью отца Мэтта его семьей.

На секунду она остановилась, словно вглядывалась в содержимое шкафа, грациозно балансируя на мысках. Это длилось достаточно долго, чтобы я поняла, что мой комментарий задел ее.

— Ты справишься, — ответила она, не глядя на меня. Когда она вернулась в обеденный зал, то протянула мне самодельную глиняную чашку, от которой исходил насыщенный аромат черного кофе. Алета улыбалась. — Отец Мэтта, Чарльз, когда-то был во многом похож на Маттиаса.

— Когда-то?

Она указала на центр стола, где стоял крошечный серебряный поднос с металлическим кувшином со сливками.

— Черный в самый раз, — дала я ответ на не заданный вопрос.

Она устроилась по другую сторону стола, откинулась на спинку стула и сняла очки с кончика носа, кладя их рядом с пустой тарелкой из-под овсянки. Она продолжила лишь спустя несколько секунд абсолютной тишины.

— Иногда деньги меняют людей. Что касается брата Мэтта, Александра, из-за него переживать не стоит. За кем тебе нужно следить, так это за Моникой, особенно когда та вертится вокруг Мэтта. Она достаточно коварная. Александр просто… ну, думаю, Мэтт прошлым вечером описал его довольно точно. Безобидный, но не то чтобы добродушный. Думаю, такая характеристика самая приемлемая.

Я широко распахнула глаза, шокированная ее беспристрастностью.

— Я просто говорю как есть, Грейс. Моника всегда была неравнодушна к Мэтту. Но любовь к деньгам оказалась сильнее. Думаю, Александр знает об этом, что и вбило клин между братьями. Они всегда отличались друг от друга, но были близки, пока не появилась она.