Он не колебался ни секунды.

— Потому что оно мне понравилось.

— Должно быть, это самая дорогостоящая студенческая работа. Вообще. За всю историю продаж предметов искусства, созданных студентами.

— Ну правда, Грейс, ты же знаешь, что я очень честный. Это прекрасная фотография, и, думаю, работа Мэтта когда-то будет чего-то стоить.

— То есть ты не покупал ее потому, что знал о том, что нам были нужны деньги?

— Верно. — Маленькая невинная ложь. — Ты скажешь мне, что тебя так тревожит?

Я покачала головой и посмотрела на его колени, где лежали сложенные листы бумаги.

— Это новая композиция?

— Вообще-то, нет, это документы на смену фамилии. Веришь или нет, я мог мириться с ней как профессор, но как композитору и дирижеру мне нужно что-то новое.

— Так ты меняешь имя? Вот так просто?

— Да, я даже поделился мыслью с отцом, думая, что он обидится, но он сказал, что рад тому, что эта фамилия закончит свое существование на нем. Я внес небольшие изменения: вместо Порндела — Портер.

— Дэниел Портер. Хорошо звучит.

— Ну, спасибо, Грейсленд.

Мое лицо обдало горячим воздухом, исходившим от проезжавшего мимо автобуса. Я ощутила рвотный позыв и закрыла глаза.

— Ты в порядке, Грейс?

— Кажется, меня сейчас стошнит. — И затем в ближайший мусорный бак меня вырвало копченой говядиной на ржаном хлебе, которую мы с Тати ели в парке.

Дэн гладил меня по спине и повторял подбадривания.

— Пускай все выйдет… вот так.

Я выпрямилась.

— Господи, это было противно. — Я вытерла рот. — Лучше я пойду домой. Чувствую себя паршиво.

— Все будет хорошо, Грейс. Через что бы ты ни проходила, ты со всем справишься, — кричал он мне, пока я шла к общежитию.

— Спасибо, профессор. — Я помахала рукой на прощание.

— Я Дэн!

***

Пока дни проносились один за другим, я пыталась запомнить каждое мгновение, проведенное с Мэттом. Когда я была не с ним, то мечтала об этом. В один из дней после занятий он принес ко мне в комнату бойцовую рыбку.

— Я купил ее, чтобы она составляла тебе компанию, пока меня не будет. Ее зовут Джефф Бакли.

Я захохотала, подошла к нему и поцеловала.

— Спасибо тебе, какой же ты милый. — Но, по правде говоря, я хотела, чтобы компанию мне составлял только Мэтт.

Выпускной день я провела с Мэттом, его отцом и его мачехой. После церемонии мы отправились на ужин, а потом в общежитие, в комнату Мэтта, где и провели оставшиеся несколько дней. Он не выпускал меня из поля зрения.

Четвертого июня, за день до отлета Мэтта, пока он делал различные прививки ради путешествия, я села в любимом кафе в Ист-Виллидж, чтобы выпить кофе. Я сидела у бара и смотрела в окно, когда услышала, как дочь владельца кафе, работавшая здесь официанткой, пробормотала что-то о «кошмарной трагедии». Она плакала в объятиях отца. Женщина постарше, по виду похожая на хиппи, подошла ближе и протерла деревянную поверхность барной стойки.

— Вы слышали?

Я отрицательно покачала головой.

— Они нашли его тело.

У меня не было ни единой мысли, о чем она говорит. Она тяжело вдохнула.

— Бедный парень, постоянно останавливался здесь.

— Кто?

— Бакли.

Я приложила руку к сердцу.

— Джефф Бакли?

— Тот самый. Симпатичный парень. Такой талантливый, а ушел так рано.

Когда она угрюмо качала головой, было видно, как собрались морщинки в уголках ее закрытых глаз.

— Что случилось? — едва смогла я выдавить из себя слова.

Она перестала убирать стол и, оцепенев, устремила взгляд в окно. Ее голос был низким и дрожащим, словно она вот-вот разрыдается.

— Утонул в Миссисипи в своих чертовых ботинках. Он числился пропавшим, и только что на берегу нашли его тело. Я уже привыкла, что он все время сюда заходит.

Я начала всхлипывать, чувствуя невероятную тоску по тому, кого даже не знала, но с кем чувствовала непрерывную связь. Впервые меня посетили мысли о мимолетности жизни. Такая вот она? Я пустилась в раздумья. Ты можешь часами заниматься ничего не значащими, бессмысленными пустяками, потом умереть, нырнув в реку, твое тело всплывет у берега, как какой-то мусор, и все для того, чтобы быть закопанным и позабытым?

Когда вы впервые сталкиваетесь со смертью кого-то молодого, пышущего жизнью — того, на кого смотрели с восторгом, с кем чувствовали близость, — вы ощущаете удар в спину, теряете почву под ногами. Вы задумываетесь: «Ох, твою мать, мы все умрем, и никто не знает когда, никто не знает как». И в это мгновение вы осознаете, что не властны над собственной судьбой. С момента рождения вы лишены контроля: вы не можете выбирать родителей и не можете выбирать свою смерть, если вы, конечно, не самоубийца. Единственное, что вы можете — это выбирать, кого любить, творить добро по отношению к другим и делать наше краткое пребывание на этой земле настолько приятным, насколько это возможно.

Я ушла из кафе, не видя дороги из-за пелены слез, мне было слишком плохо, чтобы допивать свой кофе. Официантка не позволила мне расплатиться — она не думала, что эта новость ранит меня настолько сильно.

— За мой счет, дорогая.

Я кивнула в знак благодарности и побежала обратно к общежитию. Увидев Мэтта перед зданием, я с разбега ударилась о его грудь, прижалась к нему и совсем расклеилась.

— Грейс, что такое?

Я вытерла слезы и сопли его рубашкой, и между всхлипами вывалила сокрушающую новость.

— Джефф… Бакли… мертв.

— Ох, малыш, ничего страшного. — Он гладил меня по спине и раскачивался со мной. — Тихо, не переживай, мы купим тебе другую рыбку.

Я отстранилась от него и посмотрела ему прямо в глаза.

— Нет. Настоящий Джефф Бакли.

Его лицо тут же приобрело пепельный оттенок.

— Вот черт. Как?

— Утонул несколько дней назад. Они обнаружили его тело только сегодня.

— Это ужасно. — Мэтт прижал меня к своей груди так сильно, что я слышала его учащенное сердцебиение.

— Я знаю, я не могу в это поверить, — бормотала я сквозь слезы.

Но правда заключалась в том, что по Джеффу Бакли я горевала куда меньше, чем по Мэтту и себе. По нам. По тому, как мало времени у нас осталось.

Если я попрошу, ты останешься?

Каким-то образом Мэтт прочитал мои мысли. Он наклонился, поцеловал меня в щеку, потом в лоб, в подбородок, а затем и в губы.

— Я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду по тебе скучать, — сказала я, рыдая.

— Грейс, сделаешь кое-что со мной?

— Что угодно.

Попроси меня полететь с тобой. Скажи мне, что ты останешься. Скажи, что женишься на мне. На этот раз по-настоящему.

— Идем, сделаем татуировки.

— Давай, — ответила я, слегка удивившись. Немного не то, чего я ждала, но я была готова сделать все, о чем он попросит.

Мы оба решили набить по два слова, написанные тонким шрифтом. Мои были на верхних позвонках, у основания шеи, а у Мэтта татуировка была на груди, в районе сердца. Мы выбирали слова друг для друга, выписывая их на клочках бумаги, которые отдавали тату-мастеру. Нам не были известны слова до тех пор, пока те не были выбиты на нашей коже. Это была наша версия клятвы на крови.

Пока нам набивали татуировки, мы переглядывались и улыбались друг другу. Мне было интересно, о чем он думал. Его слов о том, что он заботится обо мне, было недостаточно. Учитывая, что он улетал на следующий день, его слов никогда не будет достаточно.

Моя татуировка была закончена первой, и я направилась к зеркалу, чтобы увидеть, что выбрал Мэтт. Слова были маленькими, они выглядели мило и по-женски, и я полюбила их еще до того, как прочитала. Я пригляделась и увидела их: «Зеленоглазая голубка».

— Она идеальная! — завизжала я. Мэтт смотрел на меня и счастливо улыбался, пытаясь не глазеть на свою татуировку.

Когда и его тату была набита, он взял зеркальце и стал в него рассматривать надпись с любопытством.

— «Лишь пепел». Это Леонард Коэн?