– Нет, ничего, – наконец ответила она.

Пирс кивнул и закрыл дверцу экипажа.

Замок показался Мэри громадным, а уж подобную роскошь она видела впервые в жизни. По сравнению с ней прочный каменный дом Трейвика, который Мэри когда-то считала крепостью, показался ей нищенской халупой. Стены коридоров, растянувшихся, казалось, на целые мили, были увешаны портретами в позолоченных рамах. Мэри старалась не глазеть по сторонам, а запоминать путь к спальне, которую отвели ей. Но, несмотря на все усилия, к тому времени, как дворецкий Томпсон подвел ее к двери, она успела забыть дорогу.

В спальне стояла огромная кровать под балдахином. Шелковые занавеси и портьеры на окнах цвета слоновой кости сочетались с дорогими восточными коврами, устилавшими блестящий дубовый пол. Перед пылающим камином стояла овальная медная ванна. В воздухе явственно ощущался аромат розовых лепестков, плавающих в горячей воде.

– Ваша светлость, это Клер, ваша горничная, – доложил дворецкий.

Рыжеволосая девушка, почти ребенок, робко подняла глаза. Ее лицо напомнило Мэри Пирса. Горничная покраснела и сделала книксен.

Мэри улыбнулась, не зная, как следует приветствовать горничную. Прежде у нее никогда не было прислуги.

– Я рада познакомиться с тобой, Клер, – сказала она.

– Его светлость встретится с вами перед ужином. Он будет ждать вас в большой гостиной в половине девятого, – сообщил дворецкий и поклонился, собираясь уходить и не дожидаясь согласия Мэри. Очевидно, это не просьба, а приказ, поняла она, – приказ человека, который привык повелевать. Человека, в помощи которого она отчаянно нуждалась.

– Хорошо, – отозвалась Мэри. – Боюсь только, я не найду...

– Я пришлю лакея, – поспешил заверить Томпсон, словно прочитав ее мысли, еще раз поклонился и закрыл за собой дверь спальни.

– Его светлость приказал приготовить вам ванну, – робко выговорила горничная, оставшись наедине с Мэри.

Последние три месяца Мэри приходилось довольствоваться по утрам кувшином чуть теплой воды и полотенцем, поэтому неожиданная возможность как следует вымыться привела ее в восторг.

Только из-за Ричарда Мэри покорно отправилась в замок. Но отказываться от предложенных ей щедрых знаков внимания и гостеприимства не стоило. Для этого нет никаких причин, решила она, с нетерпением устремляясь к ванне.

Гостиную заливал свет множества свечей. Запах дорогого воска наполнял просторную комнату, как запах роз – спальню Мэри.

– Ее светлость герцогиня Вейл, – доложил Томпсон, пропуская Мэри в комнату. Забывшись, Мэри чуть не оглянулась, чтобы увидеть высокородную хозяйку замка, но вовремя вспомнила, что она и есть герцогиня Вейл – по крайней мере так сегодня назвал ее Ник. Нелепую комедию следовало поскорее прекратить, но не раньше, чем она объяснит, зачем явилась сюда.

Поначалу ей показалось, что в гостиной никого нет. Дворецкий плотно прикрыл за собой огромную двустворчатую дверь. Не зная, как быть дальше, Мэри огляделась по сторонам.

Ник стоял перед камином, облаченный в элегантный вечерний фрак. Как и на суде, в его костюме преобладал черный цвет, оттененный резкой белизной шелковых чулок, белой рубашки и белоснежного галстука. Его руки были сложены на золотом набалдашнике тонкой трости.

Серые глаза внимательно смотрели в лицо Мэри, и под этим пристальным взглядом дыхание ее невольно участилось. Она давно забыла, как действует на нее взгляд Ника.

Готовясь к встрече, Мэри нарядилась в новое, непривычно роскошное платье из переливчатого золотистого шелка; Клер уложила ее волосы в модную прическу. И тем не менее Мэри с непривычной досадой сознавала, что она уже не девушка, какой была семь лет назад. Формы ее давно утратили округлость, а кожа – безупречную свежесть. Очевидно, элегантный незнакомец, с которым она когда-то была близка, с первого взгляда понял, что жилось ей несладко.

– Подойди сюда, Мэри, – сказал герцог Вейл.

Борясь с робостью, Мэри вскинула подбородок и с трудом преодолела разделяющее их расстояние. Ник не двинулся с места, пока она не остановилась прямо перед ним.

Он протянул левую руку, и Мэри, слегка помедлив, вложила в нее свою. Ее охватили сильные длинные пальцы. Почему-то Мэри успокоилась, почувствовав на пальцах Ника мозоли заправского наездника.

Ник поднес руку Мэри к лицу и коснулся ее горячими губами. Его лицо при этом осталось непроницаемым. Всего-навсего жест вежливости, но воспоминания, которые она давно погребла в самых тайных уголках памяти, вдруг нахлынули на нее волной.

Она подала ему руку потому, что у нее не было выбора, и теперь постаралась как можно скорее высвободить пальцы. Ник заметил ее поспешность. По его глазам и сухо сжатым губам Мэри поняла: он понял ее чувство.

Это вовсе не Ник, вдруг в отчаянии подумалось Мэри. Не тот человек, которого она любила! Он изменился. Да и сама она уже не девушка, которую Ник нежно обнимал на зеленой поляне, с которой обменивался клятвами и обещаниями в тот памятный день. Сегодня Мэри дала бы любую клятву ради спасения сына, о котором Ник и не подозревал. Ради ребенка, в каждом жесте, гримасе, черте лица которого чувствовалось родство с Ником.

– Не хочешь ли присесть? – предложил Вейл, указывая на одно из двух кресел перед камином.

Глубоко вздохнув, Мэри повиновалась, но сохранять привычное самообладание ей удавалось с трудом. Она убеждала себя, что бояться нечего. Былая связь с герцогом ей ничем не грозит. Прошлого не вернешь, помнить следует лишь о будущем – будущем Ричарда.

Она села, некоторое время в комнате висела тишина, и беспокойство Мэри вновь усилилось. Ник не сводил с нее глаз, абсолютная невозмутимость его лица внушала Мэри неясные опасения. Неужели когда-то она умудрялась угадывать его мысли по выражению лица? Сейчас оно напоминало застывшую маску, излучавшую лишь холодное равнодушие. Но взгляд все не отрывался от лица Мэри.

– Почему вы появились на суде? – спросила наконец она.

Серые глаза герцога на миг оживились и тут же вновь стали безучастными. Очертания губ дрогнули в подобии слабой улыбки, эхом повторяющей блеск глаз.

Это почти незаметное движение губ вдруг напомнило Мэри, как они касались ее груди, как язык обводил набухшие соски, твердеющие от ласки. Она заставила себя оторвать взгляд от чувственного изгиба губ Ника. Во рту у Мэри пересохло, сердце заколотилось. Боже милостивый, подумала она, неужели я по-прежнему неравнодушна к нему?

– Мне сказали, что у Мэри Уинтерс нет покровителя. Но нам обоим известно, что это неправда.

Мэри покачала головой, отрицая нелепое утверждение.

– Покровителя? – переспросила она довольно резко.

Продолжая улыбаться, герцог приподнял бровь.

– Я твой муж, Мэри. Ты вправе рассчитывать на мое покровительство.

– С каких это пор вы помните о своих обязанностях? – язвительно осведомилась Мэри.

– Об этих обязанностях я не забывал никогда. Но ты не позволила мне исполнять их.

– Я? – изумленно повторила Мэри. – Я не позволила?..

– Ты знала, где можно найти меня. Я ни от кого не прятался.

– Вы хотите сказать, что?.. – Она осеклась, вдруг осознав, что имеет в виду герцог. Намек был очевиден. Она имела право обратиться к нему в любую минуту.

– Я не менял ни адреса, ни имени, – холодно продолжил герцог, – в этих краях меня знает каждый.

От неожиданности Мэри забыла, что должна дышать.

– И если бы я появилась на пороге вашего дома, вы, полагаю, охотно признали бы меня женой, – не скрывая иронии, заметила она. Как просто! Сущие пустяки!

– Конечно, – подтвердил Ник, по-видимому не допуская даже мысли о том, что он мог поступить иначе.

Он по-прежнему стоял, глядя на Мэри сверху вниз и сложив длинные пальцы на набалдашнике трости. Как в зале суда, вспомнила Мэри. Значит, рана, полученная в Испании, до сих пор причиняет ему боль? А может, он был вновь ранен при Ватерлоо?

Неужели он был прикован к постели все то время, пока она думала лишь о благополучии своего ребенка? Этого просто не могло быть! Слухи непременно долетели бы до нее – ведь она ловила каждое слово окрестных жителей, пытаясь найти хоть какое-нибудь объяснение отсутствию Ника. Его отец наверняка прислал бы за ней в дом Трейвика, чтобы сообщить печальную весть.