Конечно, ты испытываешь неуверенность. Но ты должен кроме того понимать, что своими сомнениями ты подвергаешь опасности остальных, да и девушку…

— Подожди!

И тут появился яростный гнев. Я, Джеймс Винтон, уничтожил его, принес его в жертву, сокрушил его по своей воле. И теперь этот жалкий подонок, ничтожный огрызок пытается мне приказывать!

Я медленно сжал правую руку в кулак! Потом стукнул им по выступу.

— Нет! — сказал я. — Что надо, у меня есть.

Ты дурак!

Я плавным движением поднял руку и прижал большим пальцем пятую булавку.

Тишина.

Стараясь ни о чем не думать, не копаться в своих мыслях или чувствах, я перевел себя на автоматический режим работы и стал освобождаться от оборудования.

Наконец, мне перестало сдавливать голову и огоньки приборов показали, что шлем можно снимать. Я сделал это, убрал его в шкаф, потом отключил все узлы оборудования и вышел из Архива, тщательно заперев за собой дверь. Я прошел по коридору к Компьютеру и повозился там с замком. Потом я вернулся в свой кабинет, потому что снабженный реле времени механизм на дверях Компьютера срабатывал лишь через десять с лишним минут.

Я плюхнулся в кресло, закурил сигарету и уставился в ночь. За тот краткий промежуток времени, что я отсутствовал, луна проделала заметный путь. Тени сместились по ландшафту, открывая взгляду другие подтверждения стародавнего разорения и еще больше растительности. Этот вид казался мне теперь намного более знакомым, чем раньше, хотя я по-прежнему не представлял себе, что за сражение происходило там. Может, война? Теперь в руинах у подножия этих вековечных скал было нечто еще более интригующее и тревожащее…

Я вглядывался в эти развалины и вдруг нить моих размышлений резко оборвалась. Показалось, будто там произошло какое-то движение.

Я встал и подошел к окну.

Опять что-то. Слабая вспышка… Да, за этими разрушенными стенами мелькнул свет. Я продолжал наблюдать и это повторилось несколько раз. Я попытался определить периодичность вспышек, но, кажется у них не было никакого определенного графика.

Потом там вспыхнул яркий свет, и словно луч маяка быстро скользнул по искореженному ландшафту, упал прямо на меня и остановился.

Я поднял руку, прикрывая от него глаза, а другой рукой нащупал контроллер и затемнил окно.

Потом я снова опустился в кресло, удивляясь какой-то частицей своего «я» тому, что это явление не произвело на меня особого впечатления. Но это чувство быстро прошло. В самом деле, в этом свете не было ничего удивительного. Явления такого рода периодически происходили там на памяти многих поколений. Я просто забыл или, вернее, только сейчас вспомнил об этом. Да, это, видимо, было что-то механическое, что время от времени пробуждалось, испытывало короткую автоматическую судорогу и опять погружалось в спячку. Один из фактов бытия, ну и что?

А так ли? А, к черту! Более неотложные проблемы требовали моего внимания.

Например, кто я такой? Я понимал, что уже не являюсь больше той личностью, что пришла в Крыло, Которого Нет. И это было не потерей, а приобретением. Именно так я ощущал это. Но в чем это приобретение?

Если быть искренним, то я чувствовал себя скорее Винтоном, чем Кэрабом. Но казалось, что всегда именно так и было на самом деле, а тот, другой, был всего лишь временной стадией, живой лабораторией, которую я занял для проведения определенных экспериментов. Теперь у меня возникла необходимость отложить на время эти исследования, чтобы разобраться с более важными проблемами, которые стали вызывать во мне беспокойство.

Боже! Каким наивным позволил я себе стать! Мои женоподобные «я» последнего времени вызвали у меня улыбку. Их страхи. Их приступы малодушия.

На чьих плечах, по их мнению, стояли они? Кто приобрел для них право упиваться своей драгоценной щепетильностью? Кто дал им возможность проявлять свои возвышенные наклонности, этой шайке анонимных филантропов и благодетелей Дома? В течение нынешнего поколения, во времена Лэнджа, они остановили эпидемию, не допустили, чтобы несколько крупномасштабных катастроф повлекли за собой куда более тяжкие последствия, чем это случилось, способствовали проведению нескольких продуктивных научных исследований в области медицины, помешали осуществлению трех научных программ, которые могли бы дать нежелательные результаты, подвели политиков и компьютеры к принятию нескольких здравых решений, касающихся контроля за ростом населения, вытеснения агрессивных побуждений и развития областей образования, имеющих особо важное значение, содействовали развитию новых увеселений, добились, что кривая преступности пустилась еще ниже и помогли многочисленным группам и отдельным личностям в тяжелые для них времена. Но откуда взялась у них эта возможность позволять себе удовольствие заниматься тем, что кому-то могло показаться беспардонным вмешательством в чужие дела, а другим, альтруизмом? Путь для них проложен был мыслью, потом, жертвенностью и далеко не малой кровью.

С другой стороны, вся эта игра стоила свеч. Но странно было размышлять о себе одновременно в двух временных плоскостях. Но они сливались, сливались, даже когда я размышлял над каждой из них, и я чувствовал, что это здорово обогащает меня. Взгляд Джордана охватил бы куда более широкую перспективу, это я понимал. Я располагал некоторыми его воспоминаниями и мне было известно, что он их долго накапливал. Быть может, я с ним поторопился…

Нет! Надо же было где-нибудь подвести черту. То, чем я теперь обладал, представлялось достаточным. Все, что мы сделали оправдывалось вескими, существенно важными доводами, это я знал. Подробности были мне ни к чему. Основываясь на том, что я теперь знал о себе, я верил во все свои прежние решения. Мне думалось, что я всегда избегал произвола, что было основание для каждого случая частичного самоубийства. Безумием было бы разрушать все сделанное ради удовлетворения своей исследовательской любознательности.

Стало покалывать кожу на голове, и мысли мои обратились к более насущным проблемам.

Я поднялся на ноги. Замок на Компьютере должен уже быть почти готов для продолжения работы с ним. Слегка массируя голову, я отправился назад по коридору. Я подумал о Джине, Дженкинсе и Винкеле. Они живы, а это главное. Видимо, сейчас им ничего реально не угрожает, ибо я оставил мистера Блэка в состоянии, так сказать, помутнения рассудка; и у них, кажется было достаточно времени, чтобы взбодрить свои инстинкты самосохранения и возвести какие-нибудь баррикады. Я не видел смысла выходить на контакт с ними, пока мне нечего было им сказать, до этого придется еще немного подождать.

Оставалось еще немного времени, прежде чем я смог бы войти в двери Компьютера, и я заполнил эту паузу, ломая себе голову по поводу Гленды. Из ее прощальных реплик со всей очевидностью следовало, что она обо мне что-то знала. Что она там знала, было для меня далеко не так важно, как то, откуда ей стало это известно. И она знала нечто о моем старинном враге, который в эти дни называл себя мистером Блэком. Уже по одной этой причине ей следует занять важное место в списке моих неотложных дел.

Механизм выполнил все свои операции перед заключительной фазой, я довершил остальное, открыл дверь и вошел. Комната была похожа на ту, что занимал Архив, только выглядела попросторнее. И здесь тоже оборудование, хотя и иного рода, занимало дальнюю стену, а кресло управления, хотя и располагалось немного левее, было таким же комфортабельным, как и то, другое. Я запер за собой дверь и направился к нему.

Я включил Бандита. Забавно, что прозвище, данное мной этой штуковине, когда-то выпало из обращения и было заменено простой, сдержанной недомолвкой: Комп. Впрочем, он был не простым компьютером. Он был еще и похитителем данных. Тот факт, что его операции всегда оставались безнаказанными, являлся своего рода признанием высокого мастерства его безымянного творца, обеспечившего ему тайный доступ к основным базам данных в Крыле 1. И даже более того. В случае необходимости он мог обнаруживать, вычислять наилучшие возможности для проникновения и вводить туда новые данные. Вот такой Комп!