Раздевшись до нижнего белья, я надел легкую кольчугу, защищавшую меня от паха до шеи. Потом я натянул длинные черные штаны, потому что хотел прикрепить к внутренней стороне своей левой икры кое-что взрывчатое. Крупнокалиберный револьвер в кобуре на поясе прикрыла белая рубашка с короткими рукавами. Когда я прикреплял к своему левому предплечью стилет, что-то за окном встревожило меня. Движение?

Я закурил сигарету и провел несколько минут, глядя в окно.

Вспышка. Да. Опять. Раз, два…

Мои наблюдения были прерваны звуком клаксона. Я немедленно выскочил из кабинета и устремился вниз по коридору. Не успел я пробежать двадцать футов, как он замолк, поэтому я перешел на шаг. Я прошел достаточно далеко, чтобы можно было разглядеть Джина, самого молодого среди нас, и тогда я помахал ему рукой и повернул назад.

— Подожди! — донесся до меня его зов, потом, судя по звукам шагов, он побежал за мной.

— Мы встретимся через несколько минут, — крикнул я в ответ. — Ступай в комнату Компа. Там Дженкинс и Винкель.

Бег продолжался, и я решил, да ну его к черту. Я уже сообщил ему, куда направляюсь, и не собирался стоять там и оправдываться.

Он догнал меня у самого входа в комнату. Впрочем, что был он там ни хотел сказать, было забыто, как только мы вместе повернулись и были ослеплены вспышкой света. Он схватил меня за руку, и мы на мгновение застыли на месте.

Потом я шагнул в комнату, он отпустил мою руку и последовал за мной. Мы подошли к окну и встали перед ним, щурясь от света. Да, свет шел из руин, все верно.

Я услышал, как за нашими спинами издал какой-то звук Винкель, вроде как «Что?..»

Потом свет исчез, и все там за окном стало таким же, как было раньше.

Я затемнил окно. Я направился к ближайшему стулу, рядом с которым стоял раньше и оказался там как раз в тот момент, когда в комнату ворвался Дженкинс.

— Что происходит? — поинтересовался он, вглядываясь в наши лица.

— Ничего, — сказал я, надевая светло-серую куртку, — уже.

Я сунул в свой левый боковой карман еще пригоршню патронов и две газовые гранаты. В правом поместились три маленькие осколочные бомбы.

— Мы возвращаемся в Комп, сейчас же! — объявил я. — Кто-нибудь должен постоянно находиться там на посту, пока это все не кончится. Никаких непрошенных гостей там быть не должно.

— А когда-нибудь они там были? — спросил Дженкинс.

— Да.

— Кто?

— Расскажу об этом в Компе. Пошли.

Они последовали за мной в коридор. Когда мы шли по нему, Джин спросил:

— Что это был за свет?

— Не знаю.

— Может быть, это что-нибудь важное.

— Убежден, что это так.

Мы вошли в Комп, и я пошел подготавливать оборудование туннеля для отправки меня в Крыло 5. Однако, прежде чем я успел подключить схему, подошел Винкель и встал передо мной, уперев руки в бока.

— Ладно, — сказал он. — В чем дело? Почему не было слияния?

— Потому что, — сказал я, — этот процесс радикально бы изменил вас, а вы нужны мне такими, какие вы есть, пока я не решу, что буду делать со своим собственным состоянием.

— С каким состоянием? Что это значит?

Я вздохнул, закурил сигарету, обошел его справа и прислонился к пульту управления, лицом к ним.

— Я вытащил булавки, шестую и седьмую, — сказал я.

— Ты что?

— Ты меня слышал.

Наступила тишина. Я ожидал, что град вопросов посыплется на меня, но они просто смотрели на меня во все глаза.

— Это необходимо было сделать, — сказал я. — Нас убивают направо и налево, без всякой видимой причины, и остановить это невозможно. Обратившись к накопленному поколениями опыту, я надеялся отыскать что-нибудь — информацию, оружие. Мне тоже было страшно.

Винкель опустил глаза и кивнул.

— Я бы сделал то же самое, — сказал он.

— И я, — сказал Джин.

— Полагаю, что и я тоже, — сказал Дженкинс, присоединяясь к попытке подбодрить меня. — Нашел что-нибудь?

— Да, по-моему нашел. Но все это довольно сложно, и сейчас у меня есть время только на то, чтобы остановиться на некоторых самых важных моментах.

— Но до этого, — сказал Винкель, — скажи нам вот что: кто ты теперь, на самом деле?

— Тот же, кем был и раньше, — сказал я, чувствуя, что лгу, и еще чувствуя, что им необходимо вновь обрести уверенность в том, что все не рушится прямо на глазах, как карточный домик. Разница только в том, что теперь у меня есть доступ ко всем воспоминаниям старого Лэнджа и Винтона, а еще Джордана, то есть к тем из них, которыми Винтон решил не жертвовать.

Но, я думаю, он заметил что-то и продолжал настаивать.

— Из них всех, кем ты себя больше всего ощущаешь? — спросил он.

— Самим собой! Черт возьми! — взорвался я.

В тот момент я чуть было не решил провести слияние, чтобы устранить все поводы для споров и объяснений. Но меня остановила уверенность в том, что это может оказаться неблагоразумным, ибо мне самому, в конечном итоге, возможно пришлось бы претерпеть какие-било изменения собственной личности. Кроме того, я полагал, судя по выражению лица Винкеля, что на этот раз он, быть может, готов воспротивиться слиянию.

— Определенное влияние было, конечно, — сказал я. — Этого нельзя было избежать. К счастью, оно пошло на пользу в данной ситуации. Впрочем, я, по существу, остался самим собой.

Не похоже, что его удалось убедить, но дальнейшие заверения могли бы, пожалуй, сделать мое заявление еще более сомнительным, поэтому я решил на этом остановиться и перейти к главному.

— Случилось так, что несколько поколений назад о нашем существовании узнал некто, — начал я. — Остается загадкой, как это ему удалось. Но в то время он наглядно показал, что ему известны личности всех членов семьи. Он сделал это в манере, весьма напоминающей ту, что довела нас до той ситуации, в какой мы сейчас находимся. Он попытался прикончить нас всех. Понятно, что успеха ему добиться не удалось, вероятно, потому, что в нас еще силен был порыв незамедлительно отвечать ударом на удар. Однако, мы не смогли добиться его уничтожения, выздоровления, или, хотя бы, установить его личность. Но троих из нас ему убить удалось, прежде чем мы повысили бдительность и укрепили свои различные системы защиты до такой степени, что еще несколько попыток с его стороны были сорваны, и уже он превратился в преследуемого. В двух случаях мы едва его не поймали, но ему удалось скрыться. Потом он исчез. Нападения прекратились. Шли годы и ничего.

— Хотя мы не забывали о происшедшем, — продолжал я, — отсутствие угрозы способствовало постепенному возвращению определенного чувства безопасности. Может, он умер, думали мы. Или отказался от своей вендетты по причинам столь же непостижимым, как и те, что побудили его начать войну. Куда бы он ни исчез, он, по всей видимости, оставил при себе свою осведомленность в наших делах, ибо никаких намеков на то, что о нашем существовании известно, никогда и ниоткуда не поступало.

— Потом, почти через девять лет, он снова обрушился на нас, и с той же внезапностью. Он все очень хорошо спланировал и скоординировал. В тот раз он убил пятерых из нас. Возможно, он добился бы и больших успехов, если бы Бентон не сумел пред смертью подстрелить его. Несомненно, он получил очень тяжелые ранения, но каким-то образом умудрился исчезнуть, прежде чем мы добрались до места происшествия. Потом, опять, ничего. Несколько лет. Мы предполагали, что он умер от ран.

— Откуда тебе известно, что это один и тот же человек? — спросил меня Джин.

— Предположение, — ответил я, — основывающееся, в первую очередь, на том, что нападавший всегда вел себя примерно одинаково. К тому же, по заключительным впечатлениям нескольких его жертв, мы получили общее описание его внешности. А еще мы располагаем другими данными, например, его группа крови…

— Это тот самый, что застрелил тебя? — спросил Винкель.

— В свете того, что я теперь знаю, да. Полагаю, что это он и был.

— Кроме тех случаев, о которых ты сейчас рассказал, были еще попытки?