— Смотри, собственных костей не сложи!

Невзирая на простейшие правила осторожности, Фрост, в конце концов, изложил по телефону все. Почти все.

— Господи помилуй, Хэнк! Убирайся вон из Штатов! Ты же знаешь, как затеряться, исчезнуть! Я приеду к тебе куда угодно!

— Ага… И станешь питаться банановой шелухой, покуда мы будем доблестно ускользать от закона. Черта с два! Не позволю…

— Что ты намереваешься делать? Этот вопрос последовал после довольно продолжительной паузы.

— Выполнить просьбу Фарборна. Получить кинофильм, в котором выступаю ведущей звездой. Потом начну импровизировать. Или примусь играть со слуха…

— Фрост, я пристукну тебя! А если меня опередят, выкопаю из-под земли и отлуплю посмертно! Дубина стоеросовая… Тебе конец — и мне конец!

— И за что ты меня только любишь? — осведомился Фрост.

— Сама не знаю. От врожденной глупости. Но люблю.

— Я тебя тоже люблю. Очень.

Фрост чмокнул телефонную трубку, вернул ее на крючок, хотел было заказать выпивку в ресторане аэропорта, но передумал и возвратился в “Бичкрафт”.

Все утряслось наилучшим образом. Последнее сообщение Фарборна говорило: Государственный Департамент закроет глаза на любые и всяческие частные действия, сопряженные с ударом по бирманским производителям опиума. Фрост не согласился поверить на слово. Доказательства ждали впереди, в имении Фарборна. Оружие и снаряжение тоже. Основной ружейной маркой Фрост определил штурмовую винтовку Хекклер-и-Кох G3A4, в общих чертах полностью соответствовавшую натовской модели G3A3 и оснащенную откидывавшимся прикладом. Кроме этого, ручной пулемет НК—11, чьи диски вмещали по восемьдесят патронов каждый. Сменные стволы к пулемету. Пистолеты VP—70 с наплечными кобурами…

Припомнив, что пулемет весит около двадцати фунтов, наемник ухмыльнулся. Человека, способного тащить на себе подобное оружие, уже удалось раздобыть.

Кроме перечисленного, девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы с восемнадцатизарядными рожками. А еще каждому разрешается прихватить свой собственный револьвер — по выбору. И личный, привычный, персональный кинжал. Это помимо обязательного армейского штыка

Немало, подумал Фрост. И нелегко.

Гранатомет, гранаты, пластиковая взрывчатка, ничего не позабыли, все учли досконально. Сызнова перебирая в памяти каждую мелочь, Фрост незаметно для себя самого задремал, пролетая над сплошным слоем кучевых облаков со скоростью триста миль в час…

Оба вертолета были оборудованы особыми глушителями, делавшими вращение винтов почти неслышным. Секретное изобретение Пентагона. Фросту не требовались никакого иного доказательства, что Государственный Департамент благословил затею. Пилоты, облаченные в армейскую форму безо всяких знаков различия, явили безукоризненную военную выучку. Скорее всего, морская пехота, решил Фрост.

Битых трое суток летчики дожидались подходящей облачности, но сейчас винтокрылые машины мягко шелестели огромными лопастями, устремляясь к невысокому плато Шань, располагавшемуся у таиландской границы. Ладони Фроста, обтянутые мягкими замшевыми перчатками, вспотели. Капитан проверил амуницию, огляделся. Десантники, сидевшие рядом, занимались тем же.

Вместе с Фростом летели пятеро бойцов и выделенный Фарборном телохранитель — точнее, надзиратель, — Фрэнк Марино. Последний отродясь не участвовал в подобных операциях, и капитан высказал Фарборну весьма недвусмысленные сомнения касательно фрэнковской пригодности. Фарборн и слушать не пожелал. А его слово было законом.

Во второй машине летели семь солдат, предводительствуемые правой рукой Хэнка Фроста, мастером-сержантом Дэрилом Клейном. Еще до того, как Фрост лишился глаза, Клейн дрался бок о бок с ним во Вьетнаме. Потом — в Родезии. От производства в офицерский чин Клейн отказался добровольно и сознательно.

Садиться вертолетчики не собирались. Десантникам предстояло спускаться по нейлоновым тросам с высоты около двадцати пяти ярдов. Любопытно, подумал Фрост, им уставы запрещают посадку в боевых условиях, или горький опыт не велит?.. При эдаком способе инфильтрации люди остаются по сути беззащитными и предельно уязвимыми в продолжение доброй минуты. А за минуту — ежели огонь достаточно плотен и меток, — можно батальон перебить…

Бирманские горы, вспомнил Фрост, кишат партизанами-коммунистами. Чудная перспектива: болтаться на скользкой веревке, понятия не имея, кто караулит внизу!

Фрост поправил хромированный браунинг под левой мышкой. Проверил две запасные обоймы. Учинил очередную инспекцию остальному снаряжению.

Из обоих вертолетов начнут высаживаться одновременно. Капитан поглядел на фосфоресцирующий циферблат “Омеги”. Оставалась еще минута. Ни световых сигналов, ни звонков из кабины ждать не следовало. Пилот уведомит ближайшего бойца, тот передаст приказ по линии. Подъем — и полный вперед. Прямиком в промозглую тьму, окутывавшую все вокруг. Очутившись на земле, каждый обязан бежать под прикрытие деревьев и присоединяться к отряду. Потом четырнадцать человек проворно устремятся в чащу тропического леса…

Еле слышно шелестели винты.

— Приготовиться! — донеслось до Фроста.

— Пожалуйте к выходу! — распорядился наемник. Десантники построились шеренгой, каждый держал на сгибе левого локтя смотанную кольцами веревку. Все готовились к семидесяти пяти футовому спуску. Распахнув дверцу, Фрост выкрикнул:

— Начали!

Первыми выпрыгнули двое наемников, затем Фрэнк Марино, еще наемник, потом Фрост, а за ним — оставшиеся двое. Спускаясь по скользкой веревке, Хэнк изо всех сил напрягал плечевые мускулы. Снаряжение весило немало и тянуло к земле куда больше, чем требовалось для хотя бы относительного спокойствия.

Ветер, вздымаемый пропеллерами, обдувал Фроста, трепал комбинезон, холодил покрытое темной маскировочной мазью лицо. Ноги капитана, обутые в тяжелые армейские ботинки, ударились оземь. Фрост пригнулся, отстегнул скользящий карабин троса, быстро осмотрелся, насколько дозволял окружавший мрак.

Что-то было неладно.

Фрост прислушался и понял, что именно.

В воздухе то и дело свистели проносившиеся пули. Раздавались хлопки, неминуемо сопровождающие всякий, даже очень маленький предмет, который преодолевает во время полета звуковой барьер, однако выстрелов не доносилось.

Пистолетные глушители водились только у двух наемников. Значит, огонь ведет неприятель, подумал Фрост. Что же, этого следовало ждать…

Фрост шлепнулся на мокрую, податливую землю. Скинул с плеча пистолет-пулемет, проворно присоединил к нему алюминиевый каркас приклада. Предохранитель отсутствовал. Фрост щелкнул затвором, загнал в камеру первый из восемнадцати девятимиллиметровых патронов, изготовился.

Люди, летевшие в другом вертолете, торопливо спускались по нейлоновым тросам. Но кое-кто уже просто свисал, точно сломанная кукла…

Начинался отсчет потерь.

Фросту показалось, что он узнал Дэрила Клейна: один из десантников, явно раненный, неуклюже остановился на полпути между вертолетом и почвой, стал наугад отстреливаться, прикрывая остальных. Капитан вскочил, устремился к едва угадываемой впереди кромке тропических зарослей.

— Бей по деревьям! — заорал он что было духу, но ни единый коммандос не откликнулся. Тьма стояла почти кромешная. Фрост споткнулся, рухнул, перекатился, ушиб голову, немедленно выставил дуло короткоствольного VP—70.

И тут сквозь густую завесу туч выглянула ущербная луна.

Человек в мешковатой армейской форме и фуражке, напоминающей бейсбольную кепку, бежал прямо к Фросту, вооруженный автоматом АК—47. Поблескивал примкнутый штык. Фрост надавил гашетку, всадил неприятелю три пули пониже груди. Снова перекатился, добил упорно отказывавшегося умирать противника. И внезапно различил тяжкий грохот крупнокалиберного револьвера.

Марино.

Марино, захвативший в качестве личного оружия тяжелый смит-и-вессон модели “Магнум”.