— Я никуда отсюда не уеду, — сказал Льот, — потому что мне неизвестно, что из этого выйдет.

В тот же вечер Льот пришел к Вигдис, когда та сидела и шила. Она была в синем платье, и ее золотые распущенные волосы сияли в свете пламени очага. Когда она увидела его, то отложила шитье и встала, чтобы пойти ему навстречу. Но Льот быстро подошел к ней и уселся на скамью. Тогда Вигдис сказала:

— Что заставило тебя прийти ко мне вечером, когда моего отца нет дома?

— Я мало видел тебя эти дни, — отвечал Льот. — И мне бы хотелось переброситься с тобой словечком.

— Но мы говорим с тобой каждый день, — ответила Вигдис.

— Но о многом нам еще не довелось поговорить, Вигдис, и кое-что мне хотелось обсудить с тобой наедине. Ветерлиде сказал сегодня, что я должен знать, нравлюсь ли я тебе. И сдается мне, что я тебе непротивен, но ты произносишь странные речи и часто сердишься на меня, и иногда я думаю, ты недолюбливаешь меня.

— Почему же? — ответила Вигдис. Затем села на скамью, помолчала и не смотрела в это время на Льота. А потом сказала: — Странно, что ты говоришь со мной об этом. И часто мне кажется, что ты слишком торопишься. Я и сама не знаю, почему мы ссоримся. Или, может, ты просто дразнишь меня? Ведь я все свои годы провела в этом лесу, и мало кто к нам приезжал, а ты много ездил и повидал другие страны и людей. И это правда, что часто я сержусь на тебя.

— Я не привык говорить с женщинами, — медленно произнес Льот. — Но из всех, кого я встречал, я хотел бы остаться больше всего с тобой. И ни с кем другим не хотел бы жить вместе.

Вигдис ничего не ответила, и Льот продолжал:

— Ты не будешь возражать, если я попрошу у Гуннара отдать тебя мне в жены?

Вигдис по-прежнему молчала, и Льот обнял ее и поцеловал в губы. И поскольку девушка не сопротивлялась, он прижал ее к себе. Тут она заплакала, вырвалась и отошла к очагу. Села возле огня на табурет, и волосы покрыли ее золотым плащом, через который просвечивало пламя. Льот подумал, что красивее картины не видел еще никто из мужчин. Он подошел к ней и сказал:

— Плохо дело, если я заставил тебя плакать, милая. Но все же дай мне ответ.

— Дай мне время, — попросила Вигдис. — Поезжай к своим родичам, как и собирался, а когда вернешься — ведь здесь остается твой корабль, — то я дам тебе ответ. И сдается мне, ты получишь то, чего желаешь, но не хочется мне уезжать так далеко от своего отца и оставлять его одного. И все это слишком неожиданно.

— Не так уж и неожиданно, — возразил Льот. — Ведь я уже здесь три недели. И не знаю, что у богов на уме, но я понял, что Норны решили соединить нити наших судеб, в ту самую минуту, когда впервые увидел тебя.

— Не знаю, — отвечала Вигдис. — Я еще слишком молода, чтобы думать о замужестве.

Льот повернулся и собрался уходить.

— Мы достаточно взрослые, но кажется мне, что ты и сама не знаешь, чего хочешь.

Вигдис встала и пошла за ним:

— Подожди, как я тебя и просила. Мне и самой не хочется отказывать тебе. Но я тебя еще слишком мало знаю. Ты хочешь меня увезти далеко от всего, что мне дорого.

Она обвила руками его шею и поцеловала. А затем подтолкнула к двери и попросила уйти.

Вигдис не выходила из своего дома в течение двух дней после этого разговора. И случилось так, что в это время к ним приехал гость — Коре из Грефсина.

Этот Коре недавно вернулся домой из Трондхейма, и ему было что рассказать о ярле Хаконе из Ладе, которого убил трелль Карк, и конунге Олаве. Вигдис пришла в зал вечером, села рядом с Коре, и они много беседовали.

Коре был молод, светловолос, крепкого сложения и очень красив. Льоту совсем не нравилось, что Вигдис сидит и пьет с ним мед. И он сказал об этом Вигдис, когда проходил мимо:

— Ты знаешь, как относишься к Коре из Грефсина.

— Правдиво сказано, — отвечала Вигдис. — Коре и я воспитывались вместе, и для меня большая радость видеть его.

Но Льот стал косо посматривать на Коре, и чтобы Коре не нахваливал в тот вечер, все было недостаточно хорошо для Льота. Наконец речь зашла о лошадях, и Коре стал хвалиться своим жеребцом, которого звали Прыткий и которого подарил ему в знак дружбы Гуннар.

Льот отвечал, что видел жеребца, которого как раз привели домой с лесных пастбищ. И он добавил, что жеребец, которого он купил у одного из сыновей Арне из Гримелюндара, намного лучше; его звали Быстрый, и лучшего коня, добавил Льот, никто еще в их усадьбе не видывал.

— Да, он красив, — согласился старик, сидевший рядом с Льотом, — но жеребец Коре не раз побеждал его и в этом году, и в прошлом. Но видно, ты не знаешь, — добавил он, — что не след тебе хвалить что-либо из добра сыновей Арне здесь, у Гуннара.

— Почему? — удивился Льот.

— Потому что между Вадином и Гримелюндером вражда с тех пор, как Эйульф сын Арне посватался к Вигдис и получил отказ, — ответил старик.

— Об этом я ничего не слышал, — заметил Льот, а старик добавил:

— Гуннар не отказался бы иметь Эйульфа в зятьях, да говорят, что Вигдис не хотела этого. И мало кто удивился ее отказу, поскольку люди знали о дружбе ее с детских лет с Коре. Сыновья Арне пообещали отомстить Гуннару, да пока еще время не пришло — хоть и в летах Гуннар, да зубов еще не потерял.

Льот ничего больше не сказал, но задумался и стал поглядывать на Коре и Вигдис. А через некоторое время подошел он к Коре и сказал:

— Много тут было всего сказано, и вечер прошел не зря, но может, устроим состязание наших жеребцов? И люди могут поспорить, кто из них выиграет.

— Почему бы и нет, — ответил Коре и засмеялся. — Но вряд ли в этом есть необходимость, поскольку для всех в усадьбе это дело решенное.

Тут Вигдис сказала:

— И тебе не стоит рисковать жеребцом, за которого ты так много заплатил. И цена его не будет ниже, даже если у кого-то есть лошадь лучше твоей.

Тогда Льот рассердился и сказал:

— Я не боюсь за свое добро, как, может быть, ты решила, а просто хочу, чтобы Коре показал нам своего жеребца в деле. Давай устроим бой завтра утром, и я не возьму Быстрого с собой в Исландию, если он проиграет.

— Эйульф вряд ли захочет взять его обратно, — рассмеялась Вигдис.

— А я и не буду просить его об этом, — отрезал Льот. — Я убью жеребца.

И он снял с руки золотое обручье и бросил его в огонь, что горел в очаге посреди зала.

— Ты не можешь обвинять меня в жадности, Вигдис, — крикнул он.

Тогда Вигдис наклонилась и достала обручье из огня и прибавила:

— Лучше не вести себя подобно неразумному ребенку.

Тогда Льот принял обручье и бросил его треллям у двери. Он добавил, что кто возьмет его, тот и будет его владельцем. И рабы очень заволновались, и один трелль ударил другого, который первым смог схватить обручье. Похоже было, что подарок этот был не к добру. Ветерлиде бросился к своему родственнику и усадил его на скамью. Но Льот лишь смеялся. И было решено, что Коре и Льот пустят своих лошадей наперегонки на следующее утро.