– Ты поедешь? – спросил Цзя Шэ у Цзя Чжэна.

– Нельзя не поехать, раз господин бо благосклонен ко мне и считает своим другом, – произнес Цзя Чжэн.

Тут снова появился привратник и доложил Цзя Чжэну:

– Пришел письмоводитель из ямыня, просит вас завтра непременно прибыть на службу по особо важному делу.

– Хорошо, – отозвался Цзя Чжэн.

Затем явились управляющие, ведавшие сбором арендной платы в поместьях, справились о здоровье Цзя Чжэна и отошли в сторонку.

– Вы из Хаоцзячжуана? – спросил Цзя Чжэн.

Оба поддакнули. Цзя Чжэн поговорил немного с Цзя Шэ, и тот собрался уходить. Тогда Цзя Лянь позвал управляющих и приказал:

– Докладывайте!

– Провиант в счет арендной платы за десятый месяц я давно вам послал, – доложил первый управляющий, – и завтра он был бы здесь. Но почти у самой столицы повозки отобрали и всю поклажу свалили на землю. Я пытался доказать, что повозки принадлежат не какому-нибудь торговцу, а в них поклажа для вашей семьи, но меня слушать не стали. Тогда я велел возчикам ехать дальше, однако служащие ямыня возчиков поколотили и две повозки отобрали. Я поспешил сообщить о случившемся. Прошу вас, господин, пошлите людей в ямынь, пусть потребуют назад наше добро. И велите наказать грубиянов, которые не уважают ни законы, ни самое Небо! С нами обошлись еще сносно, господин, а вот на торговцев поистине жалко было смотреть. Все их товары свалили прямо на дорогу, повозки угнали, а возчиков, которые осмелились сопротивляться, избили до крови!

– Безобразие! – возмутился Цзя Лянь.

Быстро набросав письмо, он отдал его одному из слуг и приказал:

– Немедленно поезжай в ямынь и потребуй все сполна вернуть. Все, до последней мелочи, а иначе – берегись!.. Позвать сюда Чжоу Жуя!

Чжоу Жуя дома не оказалось, и вместо него хотели позвать Ванъэра. Но и его не нашли – он ушел в полдень и еще не возвращался.

– Мерзавцы, негодяи! – бушевал Цзя Лянь. – Когда нужно, никого не найдешь! Только и знают, что жрать, а от работы отлынивают! Сейчас же сыщите их, хоть из-под земли достаньте! – крикнул он мальчикам-слугам.

Он ушел к себе и лег спать. Но об этом мы рассказывать не будем.

На следующий день Линьаньский бо снова прислал нарочного с приглашением. Цзя Чжэн сказал Цзя Шэ:

– Я занят в ямыне, Цзя Лянь разбирает дело с повозками. Придется поехать вам с Баоюем.

Цзя Шэ согласился.

Цзя Чжэн послал слугу за сыном и, когда тот явился, сказал:

– Нынче поедешь со старшим господином во дворец Линьаньского бо смотреть спектакль.

Обрадованный Баоюй побежал переодеваться и в сопровождении Бэймина, Сяохуна и Чуяо поспешил к Цзя Шэ.

Они сели в коляску и отправились во дворец Линьаньского бо.

Привратник доложил об их прибытии и тотчас вернулся, сказав:

– Господин бо вас просит войти…

У Линьаньского бо собралось множество гостей. После обмена приветствиями Цзя Шэ и Баоюй заняли свои места.

Беседам, шуткам и смеху не было конца, но тут появился хозяин труппы с дощечкой из слоновой кости и программой в руках и обратился к гостям:

– Почтительно прошу вас, господа, обратить ваше высокое внимание на наше представление!

Выбор актов для постановки был в первую очередь предоставлен почетным гостям. Цзя Шэ назвал один акт. Случайно обернувшись, хозяин труппы увидел Баоюя и, никого уже не замечая, подошел к нему, низко поклонился:

– Прошу вас, второй господин, выберите два акта по своему усмотрению!

Баоюй пристально поглядел на актера: белое, словно напудренное, лицо, яркие, будто от киновари, губы. Он казался свежим, точно лотос, только что поднявшийся над водой, и гибким, словно молодое дерево софора, качающееся на ветру.

Это был не кто иной, как Цзян Юйхань.

Баоюй слышал, что Цзян Юйхань с труппой актеров приехал в столицу, но они еще не виделись. Однако пуститься в расспросы сейчас, при людях, было неловко, и юноша лишь спросил:

– Ты когда приехал?

Цзян Юйхань огляделся и тихо ответил:

– Неужели вы не знаете, второй господин?

Баоюй промолчал и поспешил назвать выбранный им акт.

Едва Цзян Юйхань отошел, посыпались вопросы:

– Кто этот человек?

– Прежде он исполнял роли молодых героинь, – ответил кто-то, – а сейчас не хочет, да и возраст у него уже не тот, поэтому он перешел на роли молодых героев, а также содержит труппу. Бросать этого занятия не хочет, хотя на скопленные деньги открыл не то две, не то три лавки.

– Он, конечно, женат?

– Холост! Считает брак жизненно важным делом и потому ищет достойную себе пару, независимо от того, богата девушка или бедна, благородного или низкого происхождения. Так до сих пор и не женился.

«Девушка, которая за него выйдет, – подумал Баоюй, – наверняка не обманется в своих надеждах».

Начался спектакль. Высокие куньшаньские напевы сменялись ровными иянскими мелодиями[52] , на сцене было шумно и оживленно.

В полдень накрыли столы, и снова начались возлияния. После этого еще немного посмотрели спектакль, и Цзя Шэ собрался домой.

– Время раннее, – стал удерживать его хозяин. – Останьтесь. Услышите, как Цигуань исполнит свой коронный номер – акт «Обладание красавицей гетерой».

Баоюю очень не хотелось уходить, и он обрадовался, когда Цзя Шэ остался.

Цзян Юйхань в роли Цинь Сяогуаня превзошел самого себя. С неподражаемым мастерством играл возлюбленного гетеры. Особенно трогательна была сцена, когда они вместе пели и пили вино, исполненные любви и жалости друг к другу.

Взор Баоюя был прикован к Цзян Юйханю. Чистый голос и четкая дикция буквально завораживали, и душа Баоюя, подхваченная вихрем музыки и пения, унеслась в неведомые дали.

Акт окончился. Теперь Баоюй был убежден, что ни один актер не может сравниться с Цзян Юйханем по искренности и глубине исполнения. Юноша вспомнил, что в «Трактате о музыке» говорится: «Чувства, возникающие в груди, выражаются в звуках, а звуки, сливаясь в гармонию, образуют мелодию. Чтобы понимать музыку, надо много учиться. Прежде всего следует познать источник звуков и тонов. С помощью стихов чувства можно выразить лишь в словах, но они не проникнут в душу – надо научиться понимать мелодию…»