Проходя мимо колонн. Рей обнаруживает, что он не один в зале. Впереди, у черного каменного алтаря, группа, занятая какими-то действиями. Слышно пение, которого он не понимает. Он останавливается за столбом, зная каким-то образом, что должен быть свидетелем.

На поверхности алтаря стоит золотая статуя. У существа бычья голова с широко разведенными рогами, не соответствующая его человеческому телу. И вокруг этой блестящей желтой статуи висит черное туманное облако. Рей без удивления узнает его: это зло, воплощенное в мыслях, а существо-зверь — символ этого зла.

У алтаря пятеро. Двое в красных мантиях, с бритыми черепами, как жрец атлантов, которого Рей видел на корабле. Они слуги этого отвратительного божества. На третьем доспехи воина, а четвертый — в богатой одежде со множеством драгоценностей.

У него маленький круглый рот с бледными губами, похожими на присоски осьминога. Крохотные глазки глубоко упрятаны в складках нечистой кожи. Рей мгновенно испытывает инстинктивную ненависть и отвращение, как будто все его чувства так обострены, что ответ приходит немедленно и в высочайшей степени.

На нижней ступени алтаря лежит пятый. Он раздет и связан, это беспомощный пленник. Но от него исходит какое-то свечение, которое Рей узнает. Это отражение отчаянной храбрости. Судя по цвету кожи и волос. Рей видит, что пленник муриец.

Пение прекращается, один из жрецов поднимается, в руке его тускло блестит нож.

— Рыба! — выплевывает пленник на жреца в красной мантии. — My выступит против вас и вашего бога-дьявола!

Лезвие опускается, тело пленника изгибается дугой, он захлебывается. Второй жрец ждет наготове, чтобы поймать хлынувшую кровь в чашу. Чашу передают из рук в руки, и собравшиеся пьют из нее…

Рей, испытывая тошноту, держится за стену, пока не осознает, что зал ужасов исчез. Теперь он стоит на высокой стене над гаванью, полной кораблей. Здесь он остается некоторое время, как будто гавань внимательно разглядывают его глазами, хотя сам он видит только множество судов разного размера, тесно уставленных рядом друг с другом.

Потом гавань, в свою очередь, исчезает, и он в другом зале, на этот раз в зале не храма, а дворца. Стены, тоже красного камня, украшены шпалерами с фантастическими рисунками.

На троне, окруженный придворными, сидит тонкогубый человек в драгоценной одежде, которого Рей видел в храме. И над всеми собравшимися висит черное облако. Рей понимает, что это эманация духа зла, и не сомневается в своей способности видеть ее. Перед Посейдоном — на троне сидит правитель Атлантиды группа закованных в цепи пленников-мурийцев.

Слабо и как будто издалека слышит Рей слова правителя. Теперь зрение у него гораздо острее слуха.

— Вы одни. Ваша мать-земля покинула вас. Сегодня вечером кровь вашего капитана утолила жажду Ба-Ала. My теперь как пылинка на краю нашего плаща, мы стряхнем ее, и ее унесет ветром. И вы увидите это…

Один из пленников откидывает голову, чтобы освободить лицо из-под прядей длинных волос.

— Последователи зла. My будет жить вечно! Если ее воля, чтобы мы умерли здесь ради ее блага, мы умрем. Вы порождение пропасти Тьмы. Неужели вы верите, что сын My будет по вашим приказам творить зло?

Посейдон жестоко улыбается.

— Вот как… — Теперь его голос звучит так тихо, что Рей с трудом различает слова. — У вас на устах высокомерие, на языке вызов. Нет, сейчас я больше никого из вас не убью. Хочу, чтобы вы обожгли ноги, когда вас заставят бежать по угольям того, что некогда было My.

— Мать земля не погибнет, пока дышит хоть один из нас. Если ты думаешь по-другому, ты большой дурак! — тут же последовал ответ пленника.

Жирные маслянистые щеки Посейдона темнеют, словно раздуваются в гневе.

— Уведите их! В ямы слизи!

Воля поддерживает Рея, когда он смотрит, как уводят пленников. Он оказывается в магазине купца, похожем на те, в которых он побывал на рынке города мурийцев.

— Больше мы не будем держаться в стороне от торговых путей My. — В голосе человека, который поднимает ко рту стакан, пьет, а затем подносит к губам тонкую ткань, звучит удовлетворение.

— Мать-земля сильна… — В голосе его собеседника сомнение.

— Ба! — Купец снова пьет и с удовольствием облизывается. — Разве у жрецов Ба-Ала тоже нет знаний?

И Рей оказывается в верхнем помещении башни или высокого здания, потому что в ближайшее окно свет идет снизу. Впервые с того момента, как он прошел через врата времени, его окружают предметы, имеющие родство с его собственным миром. Как ни странно выглядят эти трубы и другие предметы, это помещение можно назвать лабораторией. А в дальнем углу за столом сидят два атланта в красных мантиях.

— Нам снова нужен человек, чтобы накормить его, — говорит один из них. И хоть Рей стоит близко к ним, голоса их опять звучат словно издалека.

— Один ждет, мурийский пленник. Пусть узнает объятия Любящего, как узнали уже его соплеменники! — На лисьем лице жреца появилось голодное выражение, он оживился, и темное облако сгустилось над его головой.

Но его собеседник смотрит на свои руки, лежащие на столе, и на его смуглом лице ясно видно сомнение.

— А что если мы открываем ворота, которые не сможем закрыть? Иногда я боюсь, что мы слишком далеко зашли, слишком поспешно…

— Разве повелитель Тени не защитит своих? День Пламени клонится к закату.

Какое злодеяние они после этого совершили. Рей не запомнил. И если воля смотрела его глазами, зрелище это было милосердно изъято из его памяти, когда он снова стоял перед темным занавесом. Снова прошел он через занавес, испытывая острую боль, чувствуя, как кулаки сжимают ткань. И потом, слабый и больной, открыл глаза в башне My, а непрозрачные экраны на стенах глядели на него, как незрячие глаза.

На него смотрел Ре My, но в лице его не было прежнего спокойствия. И наакалы тоже словно увидели свою судьбу, которую невозможно отвратить. Рей ощущал усталость как тяжелое бремя, что-то вроде болезни.

— Так вот что они делают… открывают врата, к которым нельзя прикасаться человеку… — прошептал Ре My. — Разве они не знают, что то, что они пробуждают, всегда в конце концов оборачивается против своих якобы хозяев? Его можно вызвать, но вот отправить назад — это совсем другое дело. Да будет мир с теми, кого они отправили к Солнцу. А ты, — обратился он к Рею, плотнее запахивая мантию на плечах американца, — наш долг перед тобой неизмерим, потому что если бы мы не узнали, что они задумали, нас ждала бы катастрофа.

— А что произошло в той лаборатории?

— Будь благодарен, что не можешь вспомнить. Мы должны идти — готовить свой ответ. Но увиденное всегда будет отягощать нас, пока мы не упокоимся в своих могильных нишах. Они совершили грех, у которого нет искупления, и теперь должны ждать расплаты. У-Ча, принеси воду жизни…

Старший наакал протянул императору чашу с сверкающей водой. Поддерживая Рея за плечи, император приподнял его, и Рей выпил всю жидкость. И ощутил, как в нем снова появляется жизнь и энергия.

— Ты должен отдохнуть. А они проследят, чтобы тебя не тревожили. Потом мы отправим тебя домой…

Глаза Рея уже смыкались. Он почти не сознавал, что наакалы расстелили матрац на полу, что Ре My собственными руками помог им уложить американца. Но, несмотря на страшную сонливость, Рей дрожал от непрошеных воспоминаний, от того, что он видел или думал, что видел. Тут рука коснулась его лба, послышались слова на непонятном языке. Воспоминания исчезли, и остался только сон.

Когда он проснулся, вокруг все было освещено мягким светом. Светились экраны, окутывая комнату, его… Что-то шевельнулось, и он медленно повернул голову. Даже такое легкое движение потребовало напряжения всех сил и воли. Ему улыбнулась леди Эйя.

— Мне рассказали, что ты сделал, и я пришла, чтобы увести тебя в один из твоих домов.

Глаза Рея, вопреки его желанию, закрывались.

— В один из твоих домов. — Но какое отношение к нему имеют дома мурийцев? Это не его мир, не его время, и он тут чужак…