Тогда-то он занялся разведкой новых пластов во всех шахтах Эберфойла, сообщавшихся между собой под землей. Ему посчастливилось открыть несколько пластов — уже в последний период эксплуатации рудника. Он чудесно пользовался своим шахтерским чутьем, и инженер Джемс Старр высоко ценил его. Можно сказать, что он угадывал залежи в глубине копей, как деревенский вещун обнаруживает скрытые в земле родники.

Но, как уже сказано, настал момент, когда в копях совсем не стало угля. Бурение не давало больше никаких результатов. Ясно было, что угольная залежь полностью выработана. Работы прекратились. Шахтеры разбрелись.

Поверят ли нам? Большинство из них было в отчаянии. Те, кто знает, как человек может любить свой труд, не удивятся этому. Симон Форд, несомненно, был потрясен больше всех. Он был прирожденным шахтером, из тех, чья жизнь тесно связана с жизнью шахты. Он не покидал шахту со дня рождения и, когда работы прекратились, пожелал остаться в ней. И он остался. На Гарри было возложено снабжение подземного жилища всем необходимым; что же касается Симона, то за десять лет он не поднимался на поверхность и десяти раз.

— Идти наверх? Зачем? — говорил он и не покидал своих черных владений.

Впрочем, в этом совершенно здоровом месте, при постоянно ровной температуре, старый мастер не знал ни летней жары, ни зимних холодов. Семья его была здорова. Чего еще он мог желать?

Но в глубине души он был сильно опечален. Он тосковал о шуме, о движении, о жизни прежних дней, когда шахта так деятельно разрабатывалась. Однако его, поддерживала одна постоянная мысль.

— Нет! нет! Залежь еще не исчерпана! — повторял он.

И плохо пришлось бы тому, кто при Симоне Форде посмел бы усомниться, что Старый Эберфойл когда-нибудь воскреснет из мертвых! Почтенный мастер не расставался с надеждой открыть новый пласт, который вернет шахте прежнее великолепие. Да! если бы понадобилось, он снова взялся бы за кайло и его старые, но еще крепкие руки уверенно врубились бы в скалу. Итак, он бродил по темным штрекам, то один, то с сыном, наблюдая, ища, и к вечеру возвращался в коттедж усталый, но не отчаявшийся.

Мэдж, высокая и сильная женщина, была достойной подругой Симона Форда, «доброй женой», как говорят в Шотландии. Как и ее муж, Мэдж не захотела уходить из шахты Дочерт. Она разделяла в этом отношении все надежды и мечты Симона. Она ободряла его, побуждала к действию, она твердила с уверенностью, согревавшей сердце старого мастера:

— Эберфойл только спит, Симон! Ты прав. Это только отдых, а не смерть!

Мэдж тоже умела обходиться без внешнего мира и довольствоваться счастьем семейной жизни в темном коттедже.

Туда-то и прибыл Джемс Старр.

Инженера ждали. Хозяин коттеджа Симон Форд, стоявший у порога, бросился навстречу своему бывшему начальнику, лишь только вдали показалась лампа Гарри Форда.

— Добро пожаловать, мистер Джемс! — вскричал он, и голос его громко отдался под сланцевыми сводами. — Добро пожаловать в коттедж шахтного мастера! Если дом семейства Форд и погребен под землей на глубине в полторы тысячи футов, он от этого не стал менее гостеприимным.

— Как поживаете, дорогой Симон? — спросил Джемс Старр, пожимая руку хозяину.

— Очень хорошо, мистер Старр. Да и как могло бы быть иначе? Ведь мы защищены здесь от всякой непогоды. Ваши леди ездят летом подышать воздухом в Ньюхейвен и Порто-Белло,[3] а лучше бы они проводили по нескольку месяцев в Эберфойлских копях. Они бы не рисковали схватить насморк, как в осеннюю сырость на улицах старой столицы.

— Не буду вам противоречить, Симон, — ответил Джемс Старр, радуясь, что старый мастер ничуть не изменился. — Право, я сам не знаю, почему не обменяю своего дома в Эдинбурге на какой-нибудь коттедж рядом с вашим!

— Как вам будет угодно, мистер Старр. Я знаю одного из ваших бывших шахтеров, который был бы особенно рад оказаться вашим соседом.

— А как Мэдж?.. — спросил инженер.

— Здорова, еще здоровее меня, если это возможно, — ответил Симон Форд.

— И рада случаю угостить вас. Я думаю, она превзойдет самое себя, чтобы достойным образом принять вас!

— Увидим, Симон, увидим! — сказал инженер, который не мог остаться равнодушным при мысли о хорошем завтраке после такой долгой прогулки.

— Вы проголодались, мистер Старр?

— Положительно проголодался. За дорогу у меня разыгрался аппетит. Я приехал в такую ужасную погоду!

— А-а! Там, наверху, идет дождь! — заметил Симон Форд с видом глубокого сострадания.

— Да, Симон, и Форт волнуется, как море!

— Так вот, мистер Джемс, здесь никогда не бывает дождя! Но мне не нужно описывать вам, какие у нас преимущества. Вы знаете их не хуже меня! Вы прибыли в коттедж — это главное, и я еще раз говорю: добро пожаловать!

Симон Форд и Гарри ввели Джемса Старра в большую комнату, освещенную несколькими лампами, из которых одна была подвешена к крашеной потолочной балке. Вокруг стола, накрытого вышитой скатертью, стояло четыре обитых кожей стула.

— Здравствуйте, Мэдж, — произнес инженер.

— Здравствуйте, мистер Джемс, — ответила шотландка, вставая навстречу гостю.

— Очень рад видеть вас, Мэдж.

— Охотно верю, мистер Джемс. Всегда приятно видеть тех, к кому вы были добры.

— Суп ждет, жена, — сказал Симон Форд, — а его нельзя заставлять ждать, да и мистера Джемса тоже. Он проголодался, как шахтер, и должен увидеть, что благодаря нашему мальчику в нашем коттедже ни в чем нет недостатка! Кстати, Гарри, — прибавил старый мастер, обратясь к сыну, — к тебе приходил Джек Райан.

— Я знаю, отец. Мы встретились в стволе Ярроу.

— Он славный и веселый парень, — продолжал Симон Форд. — Но ему, кажется, нравится наверху! У него в жилах не настоящая шахтерская кровь! Пожалуйте к столу, мистер Джемс, надо позавтракать поплотнее, так как возможно, что ужинать нам придется очень поздно.

Готовясь уже сесть за стол, инженер обратился к хозяину:

— Минутку, Симон. Хотите вы, чтобы я ел с аппетитом?

— Это будет для нас величайшей честью, мистер Джемс, — ответил Симон Форд.

— Но для этого нужно душевное спокойствие, а мне так хочется задать вам два вопроса.

— Говорите, мистер Джемс.

— Вы писали, что сообщите мне нечто интересное.

— Действительно, крайне интересное.

— Для вас?

— Для вас и для меня, мистер Джемс. Но я хочу рассказать вам все только после обеда и прямо на месте. Иначе вы мне не поверите.

— Симон, — проговорил инженер, — посмотрите на меня хорошенько… вот так… в глаза… Интересное сообщение? Да? Хорошо, я не прошу у вас дальнейших разъяснений, — прибавил он, словно прочитав в глазах у старого мастера ответ, на который надеялся.

— А второй вопрос? — осведомился мастер.

— Не знаете ли вы, Симон, кто мог написать вот это? — ответил инженер, показывая полученное им анонимное письмо.

Симон Форд взял его, очень внимательно прочел, потом передал сыну.

— Ты знаешь этот почерк? — спросил он.

— Нет, отец, — ответил Гарри.

— И на этом письме был штемпель Эберфойлской почтовой конторы? — спросил Симон Форд у инженера.

— Да, как и на вашем.

— Что ты об этом думаешь, Гарри? — встревоженно спросил Симон Форд.

— Я думаю, отец, — ответил Гарри, — что кому-то было нужно помешать мистеру Старру явиться на назначенное свидание.

— Но кто же, кто мог так хорошо отгадать мои мысли? — вскричал старый горняк.

И Симон Форд впал в глубокую задумчивость, из которой его вскоре вывел голос Мэдж.

— Сядем за стол, мистер Старр, — сказала она. — Суп остывает. Давайте пока не думать об этом письме.

По приглашению старушки все уселись за стол: Джемс Старр — напротив Мэдж, чтобы оказать ей честь, а отец с сыном — друг против друга.

Это был настоящий шотландский обед. Он начался крепким бульоном, в котором плавал основательный кусок мяса. По словам старого Симона, в искусстве приготовления такого супа у его жены не было соперниц.