После отъезда графа Шандора Триест и Буда не раз обменивались посланиями, и голуби перенесли немало шифрованных записок. Сейчас Ладислав Затмар как раз и занимался расшифровкой криптограмм, пользуясь ключом, известным под названием "сетки".

Эти секретные записки составлялись очень простым способом: с помощью перестановки букв. При этом каждая буква сохраняла своё обычное значение, то есть «б» означало "б", «е» означало «е» и так далее. Но буквы нарочно переставлялись, и прочесть написанное можно было только с помощью сетки, которая закрывала ненужные буквы, оставляя открытыми нужные, в том порядке, в каком их следует читать.

Эти сетки, известные с давних пор, усовершенствованы в наше время по системе полковника Флейснера; они остаются лучшим и самым верным способом составления криптограмм, не поддающихся расшифровке. Остальные системы с перестановкой букв, будь то системы с неизменной основой или же с простым ключом, где каждая буква алфавита всегда заменяется одной и той же буквой или значком (а также и системы с изменяющейся основой или с двойным ключом), не вполне надёжны. Существуют опытные специалисты по расшифровке криптограмм, удивительные мастера в этом деле; иногда они основываются на простом расчёте вероятностей, а иногда действуют наугад. Зная, какие буквы алфавита наиболее употребительны и потому должны чаще всего встречаться в криптограмме (так, например, «е» во французском, английском и немецком языках, «о» – в испанском, «а» – в русском, «е» и «и» – в итальянском), они находят их в зашифрованном тексте и постепенно отгадывают истинное значение каждой буквы в письме. Вот почему почти все криптограммы, составленные по такой системе, поддаются расшифровке умелых разгадчиков.

Другое дело сетки или зашифрованные словари (в которых отдельные слова и даже целые фразы заменены цифрами); это самый надёжный способ составлять неподдающийся прочтению текст. Однако обе эти системы имеют большой недостаток: они требуют соблюдения строжайшей тайны, ибо надо быть абсолютно уверенным, что словарь или сетка, которая служит ключом к данному тексту, не попадёт в чужие руки. В самом деле, без словаря или сетки письма невозможно прочесть, зато, если ключ будет похищен, их сможет прочесть каждый.

Итак, граф Шандор и его сообщники переписывались с помощью сетки, то есть квадратного куска картона, с прорезанными в нём дырочками; но из предосторожности, опасаясь, что сетка может быть украдена или потеряна, граф и его друзья, прочитав послания, немедленно их уничтожали. Таким образом не сохранялось никаких следов этого заговора, участники которого – самые знатные вельможи Венгрии, а также представители буржуазии и народа – рисковали своей головой.

Ладислав Затмар только что сжёг последние письма, когда в дверь кабинета тихонько постучали.

Вошёл Борик и ввёл графа Матиаса Шандора, пришедшего пешком с вокзала.

Ладислав Затмар быстро встал ему навстречу.

– Ну, как прошла ваша поездка, Матиас? – с тревогой спросил он.

– Очень удачно, Затмар! Я не сомневался в чувствах моих трансильванских друзей, и мы можем твёрдо рассчитывать на их помощь.

– Ты сообщил им об известии, полученном из Пешта три дня назад? – спросил Иштван Батори, близкий друг графа, который был с ним на "ты".

– Да, Иштван, я их предупредил. Они тоже готовы! Они поднимутся по первому сигналу. Через два часа после выступления мы будем хозяевами Буды и Пешта, через двенадцать часов к нам присоединятся главные комитаты по обоим берегам Тиссы, а через день мы овладеем всей Трансильванией. И тогда восемь миллионов венгров вновь обретут независимость!

– А как же сейм? – спросил Батори.

– Большинство депутатов сейма – на нашей стороне. Они сейчас же сформируют новое правительство и возьмут управление страной в свои руки. Всё произойдёт быстро и в полном порядке, потому что комитаты пользуются самоуправлением, почти не зависят от власти короля и имеют собственную полицию.

– Но ведь существует ещё совет при наместнике и сам наместник – палатин в Буде! – заметил Ладислав Затмар.

– Палатин и его совет будут лишены возможности действовать.

– И не смогут сноситься с Венской канцелярией по венгерским делам?

– Конечно. Мы приняли меры, чтобы выступить одновременно и сразу же добиться успеха.

– Добиться успеха! Ты уверен?

– Да, полного успеха! В армии все люди одной с нами крови, все венгры – за нас и выступят с нами! Разве найдётся хоть один потомок древних мадьяр, чьё сердце не затрепещет, когда взовьётся славное знамя Родольфов и Корвинов!

Эти слова были проникнуты высоким патриотическим чувством.

– Но пока постараемся не возбуждать никаких подозрений. Будем осторожны, тогда мы станем ещё сильней! Вы не слыхали никаких тревожных разговоров в Триесте?

– Нет, – ответил Ладислав Затмар. – Здесь только и говорят, что о крупных работах, предпринятых правительством в Поле, для которых уже навербовали немало рабочих.

Ещё пятнадцать лет тому назад австрийское правительство, боясь потерять Венецианскую область (которая и была у него отнята впоследствии), задумало основать в Поле, на южной оконечности Истрийского полуострова, громадные арсеналы и военный порт, чтобы господствовать на Адриатике. Несмотря на протесты Триеста, морскому могуществу которого этот проект наносил ущерб, работы велись с лихорадочной быстротой. Поэтому Матиас Шандор и его друзья могли предполагать, что триестинцы охотно примкнут к движению за независимость Венгрии, когда узнают о нём.

Но пока заговорщики соблюдали строгую тайну. Ничто не могло возбудить у полиции подозрений, ей и не снилось, что в этот день в скромном доме на улице Акведотто собрались руководители заговора.

Итак, казалось, что всё предусмотрено и задуманному перевороту обеспечен успех; оставалось только ждать подходящей минуты, чтобы начать решительные действия. Шифрованная переписка между Триестом, главными венгерскими городами и Трансильванией должна была сильно сократиться или даже совсем замереть, если только не произойдёт каких-либо непредвиденных событий. Теперь, когда все приготовления уже закончены, почтовым голубям уже не придётся переносить никаких посланий. Из осторожности решили даже не давать им больше пристанища в доме Ладислава Затмара.

Известно, что деньги – главная пружина войны; то же можно сказать и о заговорах. Необходимо, чтобы в час восстания участники не испытывали недостатка в средствах. В такую минуту они должны быть всем обеспечены.

Мы знаем, что Ладислав Затмар и Иштван Батори готовы были отдать жизнь за независимость родины, однако они не могли отдать своего состояния, так как обладали весьма ограниченными средствами. Но граф Шандор был чрезвычайно богат и вместе с жизнью готов был пожертвовать родине все своё достояние. Вот почему с помощью управляющего Лендека он за последние месяцы заложил свои земли и собрал очень крупную сумму – более двух миллионов флоринов.

Он хотел иметь эти деньги под рукой и поэтому поместил их на своё имя в крупный и весьма солидный триестский банк с безупречной репутацией. Это был тот самый банк Торонталя, о котором толковали Саркани и Зироне, сидя на кладбище в старом городе.

И это случайное совпадение имело самые серьёзные последствия, как мы увидим из дальнейшего рассказа.

В описанный вечер Матиас Шандор сообщил Затмару и Батори, что он решил зайти на днях к Силасу Торонталю и предупредить банкира, что в ближайшее время ему может понадобиться крупная сумма денег.

В самом деле, события быстро развивались, и граф должен был вскоре подать из Триеста условленный сигнал к восстанию. А между тем в этот вечер ему показалось, будто за домом Ладислава Затмара кто-то следит, и это его сильно встревожило.

Около восьми часов граф Шандор и Иштван Батори вышли на улицу; один из них направлялся домой на Корса-Стадион, а другой – в гостиницу Делорм; но тут им почудилось, что за ними, прячась в тени, следуют два подозрительных субъекта.

Матиас Шандор и его друг решили узнать, кто их преследует, и, повернувшись, направились прямо к ним; но неизвестные быстро скрылись за углом церкви Сант-Антонио, стоявшей на берегу большого канала, так что друзья не успели их разглядеть.