— А перо у основания?

— Оно означает полёт души, хотя символ немного более неоднозначен, чем голубь или крылатые лики.

Девлин оторвал взгляд от фото.

— Какого дьявола, что за крылатые лики?

— Название отражает суть: лицо с крыльями, иногда череп. Вы также могли слышать, что их называют изображениями души или ликами смерти. Эта разновидность символов намного более распространена на старинных кладбищах Новой Англии, где пуританские резчики по камню отдавали предпочтения более ужасным и буквальным образам: череп и скрещённые кости, тела в гробах, скелеты… — Я осеклась и посмотрела на детектива. — Простите. Я немного увлеклась.

— Нет, это полезная информация. Продолжайте.

Он не выразил нетерпения на моё разглагольствование, и я это оценила.

— Только в начале девятнадцатого века искусство резки по камню стало более эфемерным и символическим, открытым для множества интерпретаций, как с символами, которые вы видите на этом надгробном камне.

— Значит, вы говорите мне, что значения этих символов в глазах смотрящего, — глубокомысленно произнёс он.

— Возможно. — Я бросила гальку обратно в корзину. — Может, зайдёте на минутку? Если хотите больше узнать о символах на могильных камнях, у меня есть несколько книг, которые вы могли бы найти полезными.

Вероятно, не самая лучшая идея пригласить его зайти, но он нуждался в моей помощи, и в настоящее время его призраки благополучно убрались за завесу.

Я провела его в дом с бокового сада, через кухню и в мой кабинет. Солнечный свет, текущий через высокие окна, был мягким и жёлтым и мерцал пылью.

Выбрав несколько книг из коллекции, я повернулась вручить их Девлину. Его взгляд был прикован к ряду фотографий на стене.

Он подошёл рассмотреть их.

— Это ваши работы?

— Да.

Его любопытство странно меня нервировало. Не считая нескольких снимков, которые я разместила в блоге, никто и никогда не видел моих фотографий.

— Вы дважды использовали плёнку и так интересно наложили старинные кладбища на городские пейзажи. Видна определённая тема и точка зрения. И скрытое сообщение, как я подозреваю.

Я подошла к Девлину.

— Не совсем. Как и в искусстве резки по камню сообщение находится в глазах смотрящего.

Девлин ещё немного изучил снимки.

— Я нахожу их… одинокими. Красивыми, но слишком одинокими. Мне от них неуютно. — Он перевёл взгляд на меня. — Простите. Я не хотел вас обидеть.

— Я и не восприняла это как оскорбление. Рада, что мои работы нашли в вас отклик.

Его взгляд задержался на моём лице, словно что-то искал.

— Вам нравятся кладбища?

— Они — моё средство к существованию, — ответила я, пожав плечами.

— Мне кажется нечто большее. — Он перевёл внимание на снимки. — Фотографии пропитаны чувством одиночества, но оно исходит не от могил, а от города. От людей. Эти снимки обнажают душу автора, на мой взгляд.

Я подавила дрожь. Его наблюдение заставило меня почувствовать себя беззащитной и уязвимой.

— Я бы не стала копать так глубоко. Мне нравится играть с интересными композициями и различными методами. В снимках нет никакого глубинного смысла.

— Не соглашусь. Но, возможно, этот разговор лучше всего отложить для другого раза.

— Вот. — Я вручила Девлину книги. — Может, просмотрите их, пока я схожу помыть руки?

Я оставила его на краю кушетки за чтением одного из томов, а сама быстро прошла в прихожую.

В ванной вымыла руки и лицо, переделала «конский хвост» и надела чистую футболку. Специально в зеркало не смотрела. Я склонна быть отчасти чересчур строгой к себе, хотя знаю о своей привлекательности. Таких, как я, называют милашками. Светлые волосы, голубые глаза, здоровый цвет лица и пышные губы. Худая, но мышцы сильные и тугие после стольких лет работы на кладбищах. Я наслаждаюсь своей долей восхищённых взглядов, но никогда не считала себя экзотичной или знойной, какой, к примеру, была женщина, преследовавшая Девлина. И отчего это меня беспокоит, хотя не должно ни капельки волновать?

Я отсутствовала не больше десяти минут, но когда вернулась в кабинет, то обнаружила Девлина на кушетке крепко спящим. Одна из книг покоилась на его груди, другая лежала на полу рядом.

Это стало неожиданным поворотом событий.

Я подошла к нему и рассмотрела. На лоб Девлина упал локон тёмных волос, и я подавила желание убрать его.

Я ни за что не должна касаться Девлина, поэтому позвала его по имени, но он не проснулся.

Он так крепко заснул, что я даже немного побоялась будить его. В конце концов, он вооружённый детектив полиции.

Я оказалась в затруднительном положении и спрашивала себя, не дать ли ему просто поспать. Скорее всего, он полностью вымотан, к тому же выглядит таким умиротворённым, когда спит. Это странно. Для меня.

Используя ситуацию в своих интересах, я решила полюбоваться Девлином всласть. У него оказался шрам под губой, который я раньше не заметила. Маленький, но зазубренный, как будто что-то очень острое прокололо кожу. Нож, возможно. Мысль об этом вызвала дрожь.

Взгляд опустился к шее, где в горловой впадине лежал серебряный медальон. Когда я наклонилась лучше его разглядеть, произошла ещё одна странность. У меня внезапно перехватило дыхание. Только это было не сосущее чувство под ложечкой, вызванное волнением или страхом, а паралич, сродни тому, что бывает, когда из лёгких выбили весь воздух.

Я отшатнулась и приложила руку к груди. Стоп.

Девлин пробормотал что-то во сне, и я попятилась ещё дальше и врезалась в стол. Ноги подкосились, и я рухнула на стул. Взгляд вернулся к Девлину, и я нервно убрала прядь за ухо. Что только что произошло?

Я пыталась не слишком остро реагировать, но давление в груди было очень неприятным. Такого раньше никогда не случалось.

Наконец дыхание выровнялось, и я решила, что это просто расшалились нервы или сверхбогатое воображение сыграло со мной злую шутку. Уводя внимание от Девлина, я включила ноутбук, чтобы проверить ответы на прошлонедельную запись в блоге: «Кладбищенский детектив: в поисках мёртвых». Статья оказалась вещей. Теперь я немного побаиваюсь своей следующей темы: «Секс на кладбище: кладбищенское табу».

Я бросила на Девлина ещё один взгляд: крепко спит.

Прошёл час, прежде чем он наконец-то пошевелился. Девлин открыл глаза и растерянно осмотрелся, не понимая, где находится. Увидев меня, он резко сел, свесил ноги с кушетки и потёр лицо руками.

— Сколько я проспал?

— Час, плюс-минус пять минут.

— Чёрт. — Он посмотрел на часы и провёл ладонью по спутанным волосам. — Простите. Я никогда так не поступаю. Не знаю, что на меня нашло.

Я пожала плечами.

— Это очень приятное место, такое солнечное. Меня саму всегда клонит в сон на этой кушетке.

— Меня не просто склонило в сон, а полностью вырубило. Я не спал так крепко с тех пор… — Он осёкся, нахмурил брови и отвёл взгляд.

Интересно, что он хотел сказать.

— У вас была ночная смена. Вы, наверное, очень устали.

— Дело не во мне, а в этом месте. — Он покачал головой, как будто пытаясь стряхнуть остатки сна. — Здесь так спокойно.

Его взгляд встретился с моим, и у меня по коже пробежали мурашки.

— Я не чувствовал такое умиротворения долгие годы, — добавил он.

Возможно, дело в моём воображении, но он действительно выглядел по-другому, сидя на той кушетке в солнечном свете. Тёмные пятна под глазами исчезли, Девлин казался отдохнувшим и безмятежным. Помолодевшим, сказала бы я.

В отличие от него я всё ещё чувствовала слабость в коленях, и хотя давление в груди уменьшилось, в животе образовалась неприятная пустота, вызывая полную летаргию, которая была мне чужда. Пока мы сидели и смотрели друг на друга с разных концов комнаты, меня озарила внезапная догадка, что Девлин каким-то образом высосал мою энергию, пока спал.

Конечно, это невозможно. Он не призрак. В тот момент я никогда не видела никого более живого.