— Кажется, мы в старом колодце или цистерне, — сказал Девлин.

Его голос металлическим эхом отрикошетил от круглых стен.

— Как нам отсюда выбраться?

— Наверху должна быть какая-то крышка.

 Он на секунду скользнул лучом вверх, а затем протянул мне фонарик и пистолет.

— Знаете, как стрелять?

— По правде говоря, нет.

— Он снят с предохранителя. Если что-то пролезет через проём, цельтесь и спускайте курок. Не думайте — просто стреляйте.

Я кивнула.

— Держите фонарик. Не смотрите на меня, смотрите на дыру.

— Хорошо.

Он проверил лестницу на прочность и полез наверх. Колодец заполнил металлический лязг. Через несколько секунд Девлин был уже на двадцать футов[30] выше меня. Щёлкнула зажигалка. Девлин застонал от натуги, пытаясь сдвинуть крышку. Я устояла перед искушением взглянуть наверх.

— Крышка завинчена?

— Это люк. Я вижу петли и ручки, но люк придавили чем-то тяжёлым. Я могу его приподнять, но только на щёлку.

Мои глаза неотрывно следили за входом, ладони сжимали пистолет и фонарик. На мгновение я была готова поклясться…

Вот оно! Подкрадывающееся шарканье, как будто кто-то волочится по туннелю, скрываясь в темноте, чтобы не выдать своё местоположение.

— Он идёт, — прошептала я.

Мой голос донёсся до вершины. Раздался лязг. Девлин быстро спустился, забрал у меня пистолет и фонарик и обвёл лучом верх лестницы.

— Поднимайтесь. Мне удалось открыть люк на несколько дюймов. Попробуйте пролезть.

— А вы?

— Идите. Я за вами.

Но как только я начала подниматься по лестнице, то обернулась и увидела, как свет исчезает в проёме.

— Девлин?

Никакого ответа.

Я разрывалась между выбором подниматься дальше или вернуться за Девлином. Сомнения раздирали меня, словно я снова переживала ночной кошмар. Я всё ещё не шевелилась, когда вернулся Девлин.

Он ничего не сказал, лишь подождал, когда я доберусь до верха, и последовал за мной.

Я с трудом пролезла через отверстие, ободрав локти и колени о грубый кирпич, а затем, приложив все силы, отодвинула валун и открыла люк.

Девлин выполз из колодца, и мы осмотрелись. Мы оказались где-то в лесу, за кладбищем.

Тьма ещё не спустилась. Горизонт горел закатом на западе. На востоке, над верхушками деревьев, поднималась луна. Листья шептали на ветру. Я ощутила запах жасмина в сумерках.

Девлин взял меня за руку, и мы вместе ступили в прохладный вечер. Вслед за нами из-за завесы выплыли призраки.

К тому времени, как я покинула кладбище, его заполонили копы. Криминалисты спустились в камеру, а полчища полицейских стали прочёсывать тоннели. Я решила, что Девлин будет занят ближайшие несколько часов, поэтому была искренне удивлена, когда он объявился на моём пороге поздним вечером.

Я успела принять душ и приготовить себе лёгкий ужин, хотя смогла лишь поклевать салат. Увиденное в склепе не могло пройти незамеченным, и меня терзало плохое предчувствие, что крепкого сна мне теперь не видать несколько дней, если не недель.

Девлин принёс с собой ноутбук, чтобы мы вместе смогли просмотреть фотографии «Дубовой рощи». Я предполагала, что он придёт к такому же выводу, что и я: Ханна Фишер, живая или мёртвая, находилась в том склепе, когда я делала снимки надгробий. Кража моего портфеля лишь укрепляла эти подозрения. Убийца верил, что на один или пару снимков попало нечто компрометирующее.

Но откуда он узнал, что у меня в портфеле фотографии... если только не видел их собственными глазами?

В день обнаружения трупа я провела целый день в Эмерсоне: как наверху, в главной библиотеке, так и в подвале, в архивах. Портфель лежал без присмотра не один час, пока я просматривала коробки с записями и изучала базу данных. Если портфель был открыт, то любой проходящий мимо мог мельком увидеть фотографии. А это значит, что в какой-то момент в течение дня я находилась в непосредственной близости от убийцы. Мы могли задеть друг друга плечами или обменяться любезностями. От этой мысли, особенно после нашей находки — и в особенности наводящими жуть цепями и блоками, — становилось тошно.

До приезда Девлина я составила таблицу всего, что мы знали о месте захоронения каждой жертвы, начиная с Ханны Фишер.

Вместе с цветочным узором на надгробии были выгравированы парящее перо и стихотворная эпитафия:

Над её безмолвной могилой

Под луной скорбят звёзды ночные.

Не мертва, лишь в забвение ушла,

Ибо душа не была спасена.

На надгробии могилы, где были найдены неопознанные останки, была распустившаяся роза, изображение души с крыльями и надпись:

         Спал розы нежный цвет,

Она ушла от земных бед.

И ныне покоится здесь.

Поскольку тело Эфтон Делакур было брошено на полу мавзолея, а не похоронено, у меня не было надгробных символов или эпитафии, с которой можно сопоставлять, но я решила, что рисунок и надпись на своде, которые привели нас к скрытой камере могли быть существенными уликами. Разорванная цепь не вписывалась в мотив летящей души на двух надгробиях, но сильнее всего меня заинтриговал стих:

Заря пришла,

Сбежала тень,

И спали кандалы.

Покой мы обрели.

Я просмотрела таблицу, подчеркнув слова «перо», «душа», «сломанные цепи» и «кандалы», и воспрянула духом. Возможно, Геррити прав. Ответ находится прямо передо мной, мне нужно лишь расшифровать сообщение убийцы.

Сколько у нас есть времени до того, как маньяк выберет следующую жертву?

— Что такое? — спросил Девлин.

Его голос испугал меня в тишине. Удивительно, но я совсем забыла, что он рядом.

— Я просто изучила все эпитафии и символы и подумала, что Том Геррити прав. Убийца оставляет сообщение, но я не могу его прочесть. — Я помолчала. — Вы что-нибудь нашли?

— Нет, к сожалению, — ответил он с таким же разочарованием, что терзало мне сердце.

— Знаете, что меня беспокоит? Как убийца узнал о туннелях?

— Я же говорил: старые записи, документы. Случайно. — Он поднял взгляд. — А знаете, что беспокоит меня? Почему у того скелета были скованны запястья?

— Потому что это выбивается из общего ряда?

— Именно.

— Когда будут новости от Итана?

— Скоро. Он посвятил всё своё время расследованию. По крайней мере, теперь он может сравнить любые найденные аномалии или детали этого скелете с эксгумированными останками.

Мы оба замолчали, сосредоточив всё свое внимание на снимках.

И тут я вспомнила, что хотела рассказать ему кое-что ещё.

— Помните, я говорила, что видела Даниэля Микина в университетских архивах? Я спросила его в тот день, могли ли пропасть церковные регистры, связанные с «Дубовой рощей». Он ответил, что во время и после гражданской войны было уничтожено множество записей. Он также упомянул, что записи просто могут находиться не на своём месте, потому что архив в ужасном беспорядке. И он прав. Кто-то мог легко унести любую запись или книгу, где говорится о тех туннелях, и никто бы не заметил.

— А он не говорил, что помимо церкви на этой земле было что-то ещё?

— Нет. Мы это тоже обсудили. Он рассказал мне, что у него в кабинете есть несколько старинных книг, где говорится о «Дубовой роще». Он собирался поискать для меня кое-какую информацию, но с тех пор мы не встречались.

Девлин кивнул.

— Я поговорю с ним.

— Неплохая идея. Если кто-то и знает, было ли на этом месте что-то до церкви, то только он. — В голову пришла ещё одна мысль, но я засомневалась стоит ли ею делиться. –— Скорее всего, это не имеет ни малейшего отношения к делу, но Темпл сказала мне, что Микин пытался покончить жизнь самоубийством.

Девлин поднял глаза.

— Я знаю, что это всего лишь сплетни, но Темпл, кажется, видела уродливый шрам на его запястье. И Микин старается пользоваться только левой рукой. Вы поймёте, о чём я, когда встретитесь с ним. Он держит запястье под странным углом, словно его постоянно беспокоит этот шрам или не даёт покоя осознание того, что он пытался с собой сделать.