— Но ведь мы уже шесть часов в пути, а прошли только половину.

— Значит, нам нельзя терять времени.

— Когда мы доберемся до замка, наступит ночь. Я надеюсь, в темноте ты не станешь рисковать, и нам придется ждать рассвета…

— Подождем.

— Значит, ты не желаешь отказываться от этого безумного плана?

— Нет.

— Но ведь мы так устали! Нам бы только добраться до стола в трактире и нормальной кровати, а ты, кажется, решил ночевать под открытым небом?

— Да, если что-нибудь помешает нам проникнуть за ограду замка.

— А если ничто не помешает?

— Мы поднимемся в крепостную башню и будем спать там.

— В башню! Ты думаешь, я соглашусь провести ночь в этом треклятом замке?

— Не останетесь же вы снаружи один!

— Я сейчас же возвращаюсь в деревню!

— Нет, доктор Патак, вы пойдете со мной.

— Днем — да, но не ночью!

— Что же, идите, но смотрите не заблудитесь в лесу. Доктор и сам боялся заблудиться. Он ведь не знает дороги, не знает, куда идти… Нет, один он в Верст не пойдет. Да и ночь уже на носу, надвигаются сумерки. Начнешь спускаться по этим террасам и, чего доброго, сорвешься в пропасть! Нет, это не для него! Лучше уж идти с лесничим к замку. И все-таки доктор не унимался:

— Ты прекрасно знаешь, дорогой Ник, что я никогда не соглашусь расстаться с тобой… Раз ты решил идти в замок, я тебя не покину…

— Хорошо сказано, доктор Патак! Надеюсь, на этот раз вы сдержите слово.

— Погоди, Ник, дай сказать! Если мы придем к замку ночью, то не будем пытаться в него проникнуть, так?

— Обещаю вам, доктор Патак, что сделаю все возможное, чтобы пробраться туда, и не отступлю ни на шаг, пока не узнаю, что там творится.

— Да что там творится, лесничий! — Доктор Патак пожал плечами. — Ну что там такое может происходить?

— Не знаю, но хочу узнать. И своего добьюсь!

— Судя по тому, как трудно было пробираться по лесам Плезы, день кончится раньше, чем мы подойдем к крепости, будь она неладна!

— Вряд ли хвойные леса на гребне такие густые, как тот лиственный лес, что мы прошли.

— Но подниматься в юры все равно трудно!

— Ну так что же?

— В горах бродят медведи…

— У меня есть ружье, а у вас — пистолет.

— А вдруг мы заблудимся в темноте?

— Теперь у нас есть надежный проводник, он нас доведет.

— Какой еще проводник?

Доктор вскочил, озираясь по сторонам.

— Наш проводник — Ньяд. Нужно подняться по его правому берегу до истоков. Если отправимся немедля, часа через два будем у ворот замка.

— Но ведь туда подниматься не меньше шести часов!

— Вы готовы? Идемте!

— Но мы еще не отдохнули! Прошло всего несколько минут…

— Прошло добрых полчаса! В последний раз спрашиваю: вы готовы?

— Легко сказать! Ноги точно свинцом налились, я ведь не лесничий… Это жестоко — гнать меня все время вперед и вперед!

— Вы мне надоели, Патак! Можете возвращаться, если хотите.

Ник встал.

— Лесничий, послушай!

— Что толку вас слушать!

— Уже поздно, давай останемся здесь, переночуем под деревьями, а завтра на заре поднимемся к замку!..

— Повторяю, доктор: я хочу провести эту ночь в башне.

— Нет и нет! Я этого не допущу! Вы?

— Вцеплюсь в тебя и не пущу. Изобью, наконец, коли на то пошло…

Бедный Патак уже не соображал, что говорит. Молча взяв ружье и мешок, Ник направился к реке.

— Постой! — жалобно закричал доктор. — Погоди! Какой дьявол в тебя вселился! Я же на ногах не держусь…

Он побежал догонять Дека, который шел впереди не оглядываясь.

Было четыре часа пополудни. Солнечные лучи, скользнув вдоль гребня Плезы, осветили верхушки елей. В лесу темнеет быстро, нужно спешить.

Удивительно и необычно выглядели эти леса на горных склонах. Тут почти не встречались накренившиеся или кривые стволы — высокие деревья стояли прямо будто свечи. Ровные, без единого нароста ветви протянулись над землей на высоте пятидесяти или шестидесяти футов. Не было ни подлеска, ни травы, только, подобно змеям, расползались по земле корни, а на желтоватом мху хрустели под ногами ветки и шишки.

Но вот путники вошли в молодой ельник. Около четверти мили продирались они сквозь колючую чащу. Вот где Нику пригодилось крепкое телосложение и сильные, тренированные ноги, чего так недоставало доктору Патаку. Если бы лесничий был один, он прошел бы этот путь за час, но с таким спутником пришлось потратить целых три часа. Доктор с помощью Дека карабкался по скалам и замирал от страха при одной мысли, что может отстать и заблудиться в этих пустынных и жутких местах.

Подъемы становились все круче, а лес поредел. Теперь встречались лишь отдельные группы деревьев, которые стали тоньше и ниже. В просветы виднелась горная цепь на горизонте. На вершины уже лег вечерний туман.

Река Ньяд, которую лесничий не терял из виду, превратилась в узкий ручеек. В нескольких сотнях шагов над ними высилось плато Оргалл с замком, построенном на голой скале.

Наконец они у цели. Бедный доктор, не в силах сделать оставшиеся два десятка шагов, повалился наземь, словно бычья туша под ударом мясника.

Нику Деку это восхождение не стоило особых усилий. Он стоял, пожирая глазами замок, к которому еще ни разу не приближался на столь близкое расстояние.

Перед ними тянулась зубчатая стена, окруженная глубоким рвом, единственный мост был поднят против входа, защищенного валом из камней. Кругом — тишина и безлюдье.

Свет заходящего дня позволил охватить взглядом весь фасад, а боковые строения уже тонули в сгущающихся сумерках. Ни одной живой души не промелькнуло ни над парапетом куртины, ни на верхней площадке башни, ни на галерее второго этажа. Никакого дыма не выходило из изъеденной ржавчиной старой трубы.

— Ну что, лесничий? Теперь ты понимаешь, что нельзя перескочить ров, опустить мост и открыть дверь? — спросил доктор.

Ник и сам видел, что в замок им сегодня не войти: невозможно в темноте спуститься в ров, а затем подняться по откосу. А главное, как попасть внутрь? Придется сделать привал и дождаться рассвета.

Так и было решено — к большой радости доктора и не меньшей досаде лесничего.

Тонкий месяц, похожий на серебряный серп, исчез сразу же после захода солнца. Тучи, приползшие с запада, мало-помалу погасили последние отсветы дня. Тени, поднимавшиеся из лощины, покрыли все вокруг. На горные цепи навалилась тьма, и очертания замка исчезли во мраке.

Ночь обещала быть очень темной, однако ничто не предвещало i розу, бурю, ливень или метеоритный дождь — к счастью, для Ника Дека и его спутника, которым предстояло ночевать под открытым небом.

На бесплодном плато не росло ни травы, ни деревьев, только редкие чахлые кустики на голой земле, которые не могли защитить путников от ночной прохлады.

Единственным растением, прижившимся на этой каменистой земле, был густой чертополох, который здесь прозвали «русским терновником»; как утверждает Элизе Реклю, семена его в качестве «подарка веселых завоевателей Трансильвании» — русских солдат — занесли сюда московские лошади.

Следовало искать укрытие, чтобы дождаться зари и не замерзнуть, ибо на такой высоте ночи очень холодные.

— Что уж тут выбирать, — ворчал доктор Патак, — и так и эдак плохо…

— Ну что вы все ноете? — не выдержал Ник.

— Да, ною! Отличное местечко, чтобы схватить простуду или ревматизм, а от него попробуй вылечись!

Бывшему карантинному санитару так хотелось оказаться в своем уютном домике в Версте, в теплой спальне с мягкой постелью!

Среди множества скал, разбросанных по плато, нужно было найти такую, которая бы надежно защищала бы от холодного юго-западного ветра. В конце концов Ник отыскал укрытие, и они с доктором спрятались за гладким, точно отполированным камнем.

Это был обломок плиты, — такие часто встречаются на перекрестках валашских дорог. Чтобы путник мог отдохнуть, посидеть и утолить жажду из выбитой над плитой чаши, окрестные жители каждый день наполняют ее водой. Когда в замке жил барон Рудольф фон Гортц, каменную чашу наполняли слуги из замка. Однако теперь она заросла зеленоватым мхом, растрескалась и, казалось, может рассыпаться в прах от малейшего прикосновения.