Тут картинка сменилась, на экран вылез врач. — Хорошего понемножку! — сурово объявил он и отключил изображение.

Я опять стал читать «Петра I», но тут явилась сестра в противочумном снаряжении и со шприцем. То ли мне прививки делали, то ли просто витамины для укрепления организма вкололи, я не понял, потому что эта тетя из-под своего намордника ничего не говорила, а только действовала: один укол в руку, а другой туда, на чем сидят…

Потом был ужин, а вечером появился Игорь Сергеевич, который привез с собой моих родителей. Им не хотели давать пропуска, но Игорь Сергеевич через академика, нашего директора, кое-как упросил, разрешили… Мамулька плакала, будто я и вправду чем-то страшным заболел, а пахан хоть и шутил, но через каждые полминуты спрашивал, не болит ли у меня чего-нибудь. Но Игорь Сергеевич в конце концов их развеселил, и они ушли, кажется, успокоенные. Игорь Сергеевич их при мне предупредил, чтоб они насчет Петра I языками не чесали. Это, наверно, уже лишним было, потому что допустили их сюда тоже с какой-нибудь подписочкой. Как я потом понял, дело это было очень секретное, но в тот раз мне показалось, будто секретят все оттого, что никто до конца не уверен, настоящий это Петр или какой-нибудь пройдоха, который заранее в бокс залез. Видеозапись — еще не доказательство, ее и подделать можно. В телевизоре можно что угодно показать, даже человека-невидимку…

Потом меня еще раз осмотрела медицина, на сон грядущий. Перед сном на меня наклеили датчики, словно на космонавта, они щекотались и мешали спать, но я заснул быстро, потому что устал. От чего устал — не знаю, должно быть, от цепких лап медицины…

Наш карантин продолжался три месяца. Вот была тоска — врагу не пожелаю! Сон — еда — процедуры — еда — процедуры — еда — процедуры — сон. А в промежутках телевизионные переговоры с Игорем Сергеевичем и с Петром. Вы видели когда-нибудь лысого Петра I? А я видел, хоть и по телевизору. Петьку в целях гигиены отмыли, продезинфицировали и наголо обрили. Он стал похож не то на призывника, не то на парнишку из спецПТУ. Усы и те сбрили, хоть это были еще не усы, а так, пушок. Первый раз мы с ним беседовали недели через две после того, как угодили в карантин. До этого я, конечно, много раз просил Игоря Сергеевича рассказать, как там поживает государь всея Руси. Он говорил, что Петька находится в стрессовом состоянии и его выводят из него. Вывели его из этого состояния через неделю и, как сказали Игорь Сергеевич и завлаб, процесс адаптации у него идет очень быстро. Уже в начале второй недели он перестал бояться телевизора, научился включать и выключать свет, пользоваться унитазом, умывальником и читать журнал «Мурзилка». Правда, он периодически требовал водки и закатывал истерики, но к нему применили новейшую методику лечения от алкоголизма и так загипнотизировали, что он и сухое не мог пить. Попутно ему пытались объяснить, что с ним произошло и как он получился, но для этого он еще не созрел. Он одно понимал: все дело в нечистой силе. Кроме того, был еще один момент: Петька верил в Бога. Если Тимоха носил крестик ради понта, то Петька верил действительно. Из вещей с ним регенерировались только рубаха и нательный крест. Рубаху у Петьки забрали на исследование — проверяли, в каком веке она сделана, — а крест продезинфицировали и вернули. Выдали ему также и икону, кажется, Пресвятую Богородицу, и он на нее каждый вечер молился. Потом он затребовал священника, так как решил исповедаться. Медики, наука, а также компетентные

органы три дня заседали, но в конце концов связались с Московской Патриархией, взяли с них подписку о неразглашении и после этого допустили к Петьке самого настоящего попа, не то протоиерея, не то даже архиерея. Они беседовали с Петькой по телевизору, но о чем — неизвестно. Священнослужитель сказал, что тайну исповеди он даже без всякой подписки разглашать не имеет права. После исповеди Петька совсем успокоился и стал смотреть телевизор, поставленный ему в палату вдобавок к тому, через который шла видеосвязь. Это был самый обычный цветной «Рубин», показывающий обычные четыре программы. Петька так прилип к этому ящику, что молился все реже и реже. Он смотрел все, что крутили по телевизору в те времена: «Новости», «Время», «Спокойной ночи, малыши», «Сельский час», «Служу Советскому Союзу», футбол, «Шахматную школу», фильмы, спектакли и концерты. Другой бы на его месте свихнулся, но на Петьку это увлечение произвело самое благоприятное воздействие. Очень скоро он стал требовать, чтобы ему объясняли все, что он видит на экране. Дело в том, что образование у него было самое что ни на есть ерундовское. У Петра, оказывается, был учитель Никита Моисеевич Зотов, жуткая пьянь. Читать и писать он научил Петра плохо, а вот в том, что Петя к семнадцати годам уже вполне сложился как выпивоха, заслуга Зотова была немалая. Недаром он потом стал «князь-папой Всешутейшего и Всепьянейшего собора».

Я тоже кое-что наверстывал в образовании. «Петра I» я прочел от корки до корки. Однако Алексей Толстой не дотянул роман даже до Полтавской битвы, поэтому, чтобы узнать, что там было дальше, мне пришлось прочесть книгу Н.И.Павленко из серии ЖЗЛ. Ее я выпросил у Игоря Сергеевича. Когда я прочел, мне стало как-то не по себе, потому что уж очень был не похож Петр I, он же Великий, на этого тощего, долговязого и лысого Петьку, любующегося с телячьим восторгом на приключения поросенка Хрюши, от которых по идее дети засыпать должны. А он, хоть и регенерированный, был именно тот. Тот самый, который построил русский флот, соорудил Петербург, ныне Ленинград, выиграл Полтавскую битву и прочая, прочая, прочая… И тот, который, между прочим, в 1725 году скончался в страшных муках, не успев оставить завещания. Его жизнь была уже прожита, вся целиком, до пятидесяти трех лет. И тут вдруг, триста лет спустя, она начинается снова. Понимаете?! Человеку предоставляется возможность начать жизнь сначала!!! Ну, не совсем сначала, но почти. Ему ведь сейчас семнадцать лет, столько же, сколько мне было год назад, когда, по словам нашего директора школы, мы «только-только вступали в большую жизнь». Эти слова «начать жизнь сначала» здорово затерлись. Спрашивают какую-нибудь знаменитость: «Хотели бы вы начать жизнь сначала?» Тот, конечно, отвечает: «Еще бы!» — «А если бы вам предоставилась такая возможность, вы пошли бы той же дорогой или выбрали другую?» Тут знаменитость подбоченится и гордо скажет репортеру: «Нет, другой дороги я бы не выбрал!» Конечно, что он, дурак, что ли? Пошел бы другой, так, может быть, и знаменитостью не стал бы. А вот когда репортеры спрашивают о том же жуликов, которые попались, те, как правило, плачутся; «Вот если б начать жизнь сначала, я б таких глупостей не делал…» Тут непонятно, то ли он не стал бы воровать, то ли стал бы, но так, чтобы не попадаться. Но суть-то все равно одна: не нравится ему прожитая жизнь, раз уж он сидит. В общем, все как у Островского: «Жизнь дается человеку один раз и…» Дальше я уже забыл.

Но с Петькой дело совсем не так. Он себе вторую жизнь не просил, а она на него — шлеп! — и свалилась. Первую жизнь он лихо прожил, громко, при «стуке топора и громе пушек», а тут — р-раз! — и все по новой. И ведь уже сейчас ясно, что прожить свою вторую жизнь так же хорошо, как первую, он не сможет. Царем он уж никак не станет, куда ему против Советской власти! А жить-то надо. Не будет же он в Петродворце музейным экспонатом работать, стыдно как-то… А куда ему еще идти, с его незаконченным начальным?.. Спросил я об этом у Игоря Сергеевича, осторожненько так поинтересовался.

— Видите ли, Вася, — почесал в затылке Игорь Сергеевич, — вы задаете вопрос, который уже сейчас, в обстановке весьма большой секретности, решают очень серьезные люди. И Президиум Академии наук, и более высокие инстанции. Вы даже не представляете себе, сколько тут проблем. Есть юридический аспект, например: считать ли Романова П.А. гражданином СССР? Если да, то какую дату рождения ему указывать в паспорте? Ему сейчас фактически семнадцать лет, так? Но мы же знаем, что он родился в 1672 году! Ну хорошо, примем его фактический возраст за юридический; тогда на следующий год он будет подлежать призыву в армию, получит права избирателя, достигнет брачного возраста. Но в настоящее время он не готов к самостоятельной жизни. Есть политический аспект, немаловажный, я думаю: он ведь представитель дома Романовых… Мало ли что кому вздумается за рубежом! Есть медицинский аспект. Медики считают, что для него пребывание в атмосфере, насыщенной разного рода выхлопами и выбросами до того уровня, который мы уже не замечаем, может оказаться смертельным… Так что проблем хватает. Я там бываю, на заседаниях, подробно ничего говорить не имею права, но скажу только, что есть мнение его изолировать и подвергнуть всесторонним исследованиям. Есть другое: попытаться его адаптировать к современным условиям. Там, в комиссии, народу хватает: физики, химики, историки, философы, юристы, партийные работники… Но первым документом, который эта комиссия рассмотрела, было заявление гражданина Корзинкина Альберта Семеновича, который обвиняет меня в погоне за сенсацией, в фальсификации научных данных и т. д. и т. п. Якобы я при помощи комбинированной съемки изготовил липу, а на исполнение роли Петра нанял какого-то жулика с актерским дарованием…