Все, кто хоть сколько-нибудь осведомлены о делах на континенте, знают, как часто предостерегали герцога де Гиза Исполосованного [32] никогда не сердить Генриха III зимой, когда дует норд-вест. В такое время король справлял нужду лишь с превеликим трудом. Его дерьмо бросалось ему в голову; и тогда он был способен на любую жестокость. Герцог де Гиз не послушался мудрого совета: и что же получилось? И он, и его брат были убиты [33].

Карл IX, предшественник Генриха III, страдал такими запорами, как никто в его королевстве. Проходы его ободочной и прямой кишок были до того забиты, что в конце концов у него из всех пор брызнула кровь. Каждому хорошо известно, что его бешеный нрав послужил одной из главных причин Варфоломеевской ночи.

Напротив, люди полные, с бархатистыми внутренностями, со свободными желчными протоками, легкой и ритмической перистальтикой, у которых каждое утро сразу же после завтрака бывает хороший стул – что стоит им не больше, чем другому плюнуть, – такие любимцы природы обычно мягки, приветливы, любезны, предупредительны, участливы, готовы услужить. «Нет в их устах звучит приятнее, чем «да» в устах человека, страдающего запором.

Стульчак настолько всесилен, что обыкновенный понос часто порождает в человеке слабодушие. А дизентерия превращает его в труса. Не предлагайте солдату, ослабленному недосыпанием, изнурительной лихорадкой и десятками гнилостных испражнений, идти среди бел, дня на приступ равелина. Поэтому мне трудно поверить, будто у всей нашей армии в битве при Азенкуре [34] была, как это утверждают, дизентерия и будто она выиграла сражение со спущенными штанами. Возможно, у нескольких солдат, набивших себе в пути желудки незрелым виноградом, и сделался понос, а историки изобразили дело так, что вся заболевшая армия сражалась с голым задом, и дабы не показать его французским петиметрам, разбила их наголову, по выражению иезуита Даниэля [35].

Совершенно так же французы в один голос твердили, будто наш великий Эдуард III [37] велел выдать сну шесть граждан Кале с веревкой на шее, дабы их повесить за то, что они осмелились мужественно выдержать осаду, и будто его жена, обливаясь слезами, вымолила им прощение. Эти выдумщики не знают, что, по обычаю тех варварских времен, граждане должны были с веревкой на шее предстать перед победителем, если слишком долго задерживали его перед стенами своего городишки. Но, конечно, великодушный Эдуард и в мыслях не имел удавить шестерых заложников; напротив, он осыпал их подарками и почестями. Я устал от пошлостей, которыми многие из этих, с позволения сказать, историков уснащают свои хроники, и от их прескверно описанных битв. Почему бы тогда не поверить, что Гедеон одержал блистательную победу с тремястами кувшинов [38]. Теперь, благодарение богу, я читаю исключительно книги по естественной истории, лишь бы какой-нибудь Бернет [39], или Уистон [40], или Вудворд [41] не докучали мне своими проклятыми системами; какой-нибудь Майе [42] не вещал, что Ирландское море породило Кавказский хребет и что наша планета из стекла; лишь бы мне не выдавали безобидный тростник за прожорливое животное, а коралл – за насекомое; лишь бы шарлатаны нагло не выдавали бы мне свои бредни за истины. Превыше всего я ставлю правильный режим, который поддерживал бы равновесие жидкостей у меня в организме и обеспечивал мне отличное пищеварение и крепкий сон. Пейте горячее в холод и прохладное в жару; соблюдайте во всем меру; переваривайте, спите, получайте удовольствие и плюйте на все прочее.

В то время, как г-н Сидрак произносил мудрые эти Ньова, г-ну Гудману доложили, что у подъезда е о ждет в своей карете управляющий покойного графа Честерфилда, желающий видеть его по срочному делу. Гудман бежит выслушать распоряжения господина управляющего, а тот, попросив его сесть рядом, говорит ему:

– Сударь, вам, вероятно, известно, что произошло с господином и госпожой Сидрак в их первую брачную ночь?

– Да, сударь; только вчера он рассказал мне об этом маленьком сюрпризе.

– Так вот! То же самое приключилось с прекрасной мисс Фидлер и ее мужем, священником. На следующий день они подрались; а еще через день расстались, и у господина священника отобрали его бенефицию. Я люблю Фидлер, знаю, что она любит вас; но и я ей не противен. Меня не смущает маленькая неприятность, послужившая причиной их развода; я влюблен и бесстрашен. Уступите мне мисс Фидлер, и я вам добуду этот приход, который обеспечит вам сто пятьдесят гиней ежегодно. Даю вам всего десять минут на размышление.

– Ваше предложение, сударь, весьма деликатного свойства; мне необходимо посоветоваться с моими философами Сидраком и Гру; я незамедлительно буду к вашим услугам.

Он летит назад к своим двум советчикам.

– Я вижу, – говорит он, – что не одно лишь пищеварение управляет делами мира сего, но что любовь, честолюбие и деньги тоже немало значат.

Он излагает им суть дела и просит тут же его разрешить. Оба приходят к заключению, что со ста пятьюдесятью гинеями в год Гудман будет иметь всех девушек своего прихода и еще мисс Фидлер в придачу.

Гудман оценил всю мудрость этого решения; он получил приход, втайне получил мисс Фидлер, что было намного слаще, нежели иметь ее собственной женой. Г-н Сидрак не преминул оказать ему по этому случаю свои добрые услуги. Гудман сделался одним из самых непреклонных священнослужителей Англии, и он более чем когда-либо убежден, что всем в этом мире правит рок.