— Белов, — сказал Званцев, — отметь: теплая струя, глубина четыреста сорок, направление зюйд-зюйд-вест, скорость два метра в секунду.

Белов скрипнул рычажком диктофона и что-то пробормотал слабым голосом.

— Настоящий подводный Гольфстрим, — сказал Званцев. — Маленький Гольфстрим.

— Температура? — спросил Белов слабым голосом.

— Двадцать четыре.

Акико робко заметила:

— Странная температура. Необычная…

— Если где-нибудь под нами вулкан, — простонал Белов, — это будет интересно. Вы не пробовали ухи из кальмаров, Акико-сан? Вот я…

— Внимание! — перебил его Званцев. — Сейчас я буду выводить «Ольгу» из течения. Держитесь за что-нибудь.

— Легко сказать! — проворчал Белов.

— Хорошо, господин субмарин-мастер, — сказала Акико.

«Можете держаться за меня», — хотел предложить ей Званцев, но постеснялся. Он круто положил субмарину на левый борт и бросил ее вниз почти отвесно. «О-ух!» — вырвалось у Белова, и он уронил диктофон Званцеву на затылок. Потом Званцев почувствовал, что в его плечо вцепились пальцы Акико, вцепились и соскальзывали. Руки Званцева были заняты на пульте управления.

— Обнимите меня за плечи, — приказал он сквозь зубы.

В этот миг пальцы ее сорвались, и она чуть не упала лицом на край пульта. Он едва успел подставить руку, и она ударилась лицом о его локоть.

— Извините! — виновато сказала она.

— Ох, тише, — простонал Белов. — Тише ты, Званцев!

Ощущение было такое, словно проваливаешься в бездну на стратоплане, когда он идет на посадку. Званцев снял с пульта правую руку, пошарил направо от себя и нащупал пушистые волосы Акико.

— Вы ушиблись? — спросил он.

— Нет, спасибо…

Он нагнулся и подхватил ее под мышки.

— Спасибо, — повторила она. — Спасибо… Я сама.

Он отпустил ее и взглянул на батиметр. Шестьсот пятьдесят… шестьсот пятьдесят пять… шестьсот шестьдесят.

— Тише же, Званцев! — взмолился Белов сдавленным голосом. — Хватит же!!

Шестьсот восемьдесят метров. Званцев перевел субмарину в горизонталь. Белов громко икнул и отвалился от спинки кресла.

— Все! — объявил Званцев и включил свет.

Акико прикрывала нос ладонью, по щекам ее текли слезы.

— Искры из глаз… — проговорила она, с трудом улыбаясь.

— Простите, Акико-сан, — сказал Званцев.

Он чувствовал себя виноватым. В таком крутом пике не было никакой необходимости. Просто ему надоел бесконечный спуск по спирали. Он вытер пот со лба и оглянулся. Белов сидел скорчившись и прижимал ко рту смятую рубашку. Лицо у него было мокрое и серое, глаза красные.

— Ужин! — сказал Званцев. — Запомни, Белов!

— Запомню… Дай еще кислорода…

— Не дам. Отравишься.

Званцеву хотелось сказать еще несколько слов о коньяке, но он сдержался и выключил свет. Субмарина снова пошла по спирали, и все долго молчали, даже Белов. Семьсот метров, семьсот пятьдесят, восемьсот…

— Вот он! — прошептала Акико.

Через экран неторопливо двигалось узкое туманное пятно. Животное было еще слишком далеко, и определить, что оно собой представляет, было пока невозможно. Это мог быть кальмар, кашалот, кит-одинец или крупная китовая акула, а может быть, какое-нибудь неизвестное животное. В глубине еще много животных, неизвестных или малоизвестных человеку. Океанская охрана имела сведения об исполинских длинношеих и длиннохвостых черепахах, о драконах, о глубоководных пауках, гнездящихся в пропастях к югу от Бонин, об океанском «гнусе» — маленьких хищных рыбках, многотысячными стаями идущих на глубине полутора-двух километров и истребляющих все на своем пути. Проверить эти слухи пока не было ни возможности, ни особой необходимости.

Званцев тихонько поворачивал субмарину, чтобы не упускать животное из поля зрения.

— Давай поближе к нему, — попросил Белов. — Подойди ближе!

Он шумно дышал в ухо Званцеву. Субмарина медленно пошла на сближение. Званцев протянул руку и щелкнул переключателем, и на экране вспыхнули две светлые перекрещивающиеся нити. Узкое пятно плыло возле перекрестия.

— Погоди, — сказал Белов. — Не торопись, Званцев.

Званцев рассердился. Он нагнулся, нашарил под ногами диктофон и ткнул его через плечо в темноту.

— В чем дело? — недовольно спросил Белов.

— Диктофон! — сказал Званцев, — Отметь: глубина восемьсот, обнаружили цель.

— Успеем.

— Дайте мне, — сказала Акико.

— Beg your pardon. — Белов кашлянул. — Званцев! Не вздумай стрелять в него, Званцев. Сначала нужно посмотреть.

— Смотри…

Расстояние между субмариной и животным сокращалось. Теперь было ясно, что это гигантский кальмар. Если бы не стажеры, Званцев не стал бы медлить. Работник Океанской охраны не имеет права медлить. Ни одно морское животное не причиняло китоводству такой ущерб, как гигантский кальмар. Он подлежал немедленному уничтожению при встрече с любой субмариной. Его сигнал вводился в перекрестие нитей на экране, затем субмарина посылала торпеды. Две торпеды. Иногда, для верности, три. Торпеды мчались к цели по ультразвуковому лучу и взрывались рядом с целью. И на гром взрывов со всех сторон слетались акулы.

Званцев с сожалением снял палец со спускового рычажка торпедного аппарата.

— Смотри! — повторил он.

Но смотреть пока было не на что. Граница ясного зрения в самой чистой океанской воде не превышала двадцати пяти — тридцати метров, и только ультразвуковой локатор позволял обнаруживать цели на расстояниях до полукилометра.

— Скорее бы! — возбужденно сказал Белов.

— Не торопись.

Субмарины-малютки Океанской охраны предназначены для охраны планктонных посевов от китов и для охраны китов от морских хищников. Субмарины не предназначены для исследовательских целей. Они слишком шумны. Если кальмар не захочет познакомиться с подлодкой поближе, он уйдет прежде, чем можно будет включить прожектора и разглядеть его. Преследовать бесполезно: гигантские головоногие способны развивать скорость втрое большую, чем скорость самой быстроходной субмарины. Званцев надеялся только на удивительное бесстрашие и жестокость кальмара, которые иногда толкают его на схватку со свирепыми кашалотами и стаями касаток.

— Осторожно, осторожно, — повторял Белов нежно и просительно.

— Дать кислород? — спросил Званцев свирепо.

Акико тихонько тронула его за плечо. Она уже несколько минут стояла, согнувшись над экраном, и ее волосы щекотали ухо и щеку Званцева.

— Ика видит нас, — сказала она.

Белов крикнул:

— Не стреляй!

Пятно на экране — теперь оно было большим и почти круглым — довольно быстро двинулось вниз. Званцев улыбнулся, довольный. Кальмар выходил под субмарину в позицию для нападения. Кальмар и не думал убегать. Он сам навязывал бой.

— Не упускай его, — шепнул Белов.

Акико тоже сказала:

— Ика уходит.

Стажеры еще не понимали, в чем дело. Званцев стал опускать нос субмарины. След кальмара снова всплыл в перекрестии нитей. Стоило только нажать на спуск, и от гадины полетели бы клочья.

— Не стреляй, — повторял Белов. — Только не стреляй! Будем наблюдать…

«Интересно, куда девалась его глубинная болезнь?» — подумал Званцев. Он сказал:

— Кальмар сейчас будет под нами. Я поставлю субмарину на нос. Будьте готовы.

— Хорошо, господин субмарин-мастер, — сказала Акико.

Белов, не говоря ни слова, принялся деятельно ворочаться, устраиваясь поудобнее. «Ольга» медленно переворачивалась. Сигнал на экране увеличивался и принимал очертания многоконечной звезды с мерцающими лучами. Субмарина неподвижно повисла носом вниз.

Видимо, кальмар был озадачен странным поведением предполагаемой жертвы. Но он колебался всего несколько секунд. Затем он двинулся в атаку, стремительно и уверенно, как делал, наверное, тысячи раз в своей невообразимо долгой жизни.

Сигнал расплылся и заполнил весь экран.

— Даю свет, — сказал Званцев.

Он включил сразу все прожектора: два по сторонам люка и один под днищем. Свет был очень ярким. Прозрачная вода казалась желтовато-зеленой. Акико коротко вздохнула. Званцев покосился на нее. Она сидела на корточках над иллюминатором, держась рукой за край пульта. Из-под руки торчало голое поцарапанное колено.