Она в одиночестве сидела за столиком прямо позади меня. Я поглядывал на нее в зеркало, висевшее над стойкой бара, и заметил странное обстоятельство. Она пила и не курила, но над ее головой периодически возникало облако дыма. Я видел, как она время от времени морщит нос — но не так, как Нейра, а словно испытывая глубокое отвращение к дыму.

Ничего удивительного. Дым-то был от сигар.

Рядом с ней за другим столиком сидело двое мужчин, и один из них, здоровенный бык лет сорока, курил сигару. У этого типа были широченные плечи и мощный торс, а живот — как пивная бочка. Он выставил вперед одну ногу, и штанина брюк так обтянула бедро, что оно выглядело как лошадиная шея.

Толстяк набрал полный рот дыма, сложил губы буквой «О» и выпустил облако в малышку.

Сделано это не случайно. Он намеренно обкуривал ее. Может, он считал, что имеет на это право, — девушка была цветной. Я начал было закипать, но вспомнил о своем намерении быть пай-мальчиком и решил охладить свой пыл очередной порцией выпивки. В конце концов, это не мое дело.

Поэтому, попросив бармена наполнить мой бокал, я решил переброситься с ним парой слов, хотя наш предыдущий разговор не представлял никакого интереса и я вряд ли стал бы описывать его в своем письме к матери — думаю, я даже не упомянул бы о нем в постскриптуме. И все же я решил поболтать с ним, чтобы отвлечься. И вот что из этого вышло.

— Весело здесь сегодня, — начал я. — И вообще очень красиво.

Я подумал, что говорить о девушках не имеет смысла.

— О да, — откликнулся он. — Потрясающе, правда?

— Да уж. Куда ни кинешь взгляд, всюду красотища.

С этим парнем мне никак не удавалось принять сдержанный тон. А может, просто день был такой нервозный.

— Уверен, мне здесь понравится. — В его голосе звучала такая искренность, что мне захотелось взять назад некоторые из своих мыслей о нем. Впрочем, уже было поздно. — Я приступил к работе вчера вечером, — с восторгом продолжал он, — проверил запасы, посуду и все такое. А после смены отправился погулять и осмотреть окрестности. Невероятно, такое впечатление, будто находишься в настоящих джунглях.

— Действительно, похоже на джунгли. Им бы еще несколько воющих зверей да парочку слонов…

— О, вы любите домашних животных?

Люблю ли я домашних животных? Шутит он, что ли?

— Ну, — ответил я, — только не слонов. А домашних животных разумного размера. Например, собак, кошек, рыб… кстати, насчет рыб…

— У меня есть кошки дома, много кошек.

— Рыбки, они бывают такие маленькие, симпатичные…

— Сиамские, персидские, беспородные, любые. Старые и совсем маленькие…

— Вам не нужно приучать их ходить в туалет или…

— Я их просто обожаю.

— Кого?

— Моих кошек.

— Мне казалось, мы говорили о рыбах.

— Нет, я рассказывал вам о своих кошках и котятах.

— Хорошо. Хорошо. У вас их много, да?

— О да. У меня… — Он задумался, тряхнул чубчиком, потом глупо ухмыльнулся: — у меня целая орава кошек. — И расхохотался.

Все. Я уже достаточно отвлекся.

Я просто уставился мимо него, брезгливо оттопырив нижнюю губу. И в этот момент увидел в зеркале, как девушка с шоколадными глазами и сладкими губами яростно замахала рукой перед своим лицом, а потом повернулась к здоровяку.

Я услышал ее вежливую просьбу:

— Прошу прощения. Вы не могли бы не делать этого? Я скоро…

Он сидел, все так же развалившись на стуле и выставив вперед жирную ногу. Зажженную сигару он держал между большим и указательным пальцами. С ухмылкой посмотрев на нее, он небрежно бросил:

— Тебе это мешает, детка? Ну что ж, если тебе не нравится, можешь уйти. Мы живем в свободной стране.

«Наверное, один из этих умников», — подумал я. И напомнил себе — сиди тихо, ни во что не влезай, не строй из себя идиота. Я застыл на своем месте, но мое лицо против моей воли запылало, и на верхней губе выступили капельки пота. Вне всяких сомнений, мои железы начали усиленно работать из-за контраста между тем, что сказал этот жирный буйвол, и как он это сказал. И частично из-за только что завершившегося нелепого разговора с барменом.

Может, парнишка за стойкой и не походил на Геркулеса или Казанову, он даже показался мне слегка туповатым, но был приятным малым и никому не желал зла. Чего не скажешь о другом «парнишке». Ему явно не терпелось причинить зло.

Уф, в конце концов, я здесь по долгу службы. Я не могу разобрать это заведение по кирпичику. И мой белый боевой конь давно пошел на мясо. Так я внушал себе.

Девушка отвернулась, придвинулась поближе к столу — и, бог мой, ее лицо пылало.

Вместо карнавального костюма на ней было бледно-голубое вечернее платье с глубоким вырезом, открывающим высокую грудь с обольстительной темной ложбинкой. Когда она взволнованно, глубоко дышала, ее грудь ритмично поднималась и опускалась, и было в этой полуобнаженности что-то необычайно чувственное. Казалось, у нее внутри тихо напевает труба и дюжина альтовых саксофонов. Пальцами одной руки она нервно барабанила по столу.

Потом она начала оглядываться по сторонам.

Я не мог понять, что или кого она ищет. Наконец догадался. Она высматривала официантку — они все были одеты в прозрачные желтые шаровары и серебристые бюстгальтеры с золотыми змейками вокруг чашечки, которые, вероятно, символизировали смерть Клеопатры, — а когда официантка подошла к ее столику, маленькая красотка заказала еще один коктейль.

Вот те на. Девчонка явно не собиралась никуда уходить, невзирая на дым, даже на угрозу задохнуться. Мне это понравилось. Конечно, если бы она была участницей сидячей забастовки в каком-нибудь месте, куда ее не приглашали, — ну, например, курильщик сигар являлся бы хозяином отеля, — я бы сказал: «Ну и задохнись здесь». Сейчас же совсем другое дело.

Ей принесли выпивку, она поднесла стакан к губам и только начала пить, как ублюдок глубоко затянулся, придвинулся к ней поближе, так что его мерзкая морда оказалась всего в футе от ее головы, и выдохнул. Думаю, она набрала полный нос — во всяком случае, что-то произошло. Несколько секунд она действительно задыхалась, видимо от смеси спиртного и дыма.

Она кашляла и кашляла, опустив голову и закрыв рукой рот, и никак не могла остановиться, а толстяк снова затянулся, раздув щеки, и приготовился нанести решающий удар. Слезая со стула, я неуверенно сказал себе: «Не делай этого, Скотт» — и не послушался себя.

В три широких шага я оказался на месте боевых действий, положил левую руку ему на грудь, прямо у основания шеи, и толкнул его на место. Он не ожидал нападения, поэтому я без труда усадил его, но когда его задница приземлилась на стул, он вскинул голову и вытаращился на меня:

— Какого…

Изо рта вырвалось облако дыма и поплыло над его головой. Вблизи он выглядел довольно привлекательным, правда, сейчас его лицо несколько портило выражение крайнего удивления. Он оказался моложе, чем я думал. Его лицо немного расширялось кверху, но это был тот мужественный тип, от которого многие женщины сходят с ума. Глубоко посаженные глаза с нависшими над ними густыми бровями, прямой нос, полные чувственные губы, волевой подбородок. Он все еще держал сигару в правой руке. На столике рядом с ним стоял недопитый стакан пива.

Я вынул сигару из его пальцев, поднял стакан и опустил сигару в пиво. Оно зашипело и немного вспенилось. Тогда я поставил стакан обратно на стол и вернул изумленному типу сигару.

— Ах ты, сукин сын, — выдохнул он.

— Эй, полегче. Пока я всего лишь взволнован. Не выводи меня из себя.

— Что… — Он замолчал и задумался. Потом начал было угрожающе подниматься и снова притормозил. Наконец он спросил: — Какого черта ты это сделал?

Я, не скрывая издевки, ухмыльнулся:

— Мы живем в свободной стране.

Я стоял и ждал, но он, скрежеща зубами, глянул на своего приятеля и произнес:

— Слушай, по-моему, сегодня здесь собрались одни придурки.

После этих слов я развернулся и пошел к своему стулу.