— Это произошло случайно? — спросил я у Лиссы.

— Нет. Я видела, что ты злишь Булла. А когда он приходит в бешенство, с ним не очень-то весело.

— Неужели?

— Если тебе нужно узнать что-то у Булла, лучше обратись ко мне, Шелл. А я уж сумею его расспросить.

— Здравая мысль.

— Кстати, а почему это тебе так не дает покоя?

— Давай сейчас не будем вдаваться в подробности. Считай, что я просто интересуюсь, и все; кроме того, Булл, наверное, уже возвращается.

— Наверное. Что ты хочешь узнать?

— В баре ты мне сказала, что предложила Джин Джакс расспросить Булла Харпера, если ей нужна информация о Сардисе. Она говорила с ним?

— Не знаю.

— Сможешь это выяснить?

Она кивнула.

— Узнай, о чем она спрашивала и что он ей сказал, ладненько?

— Хорошо. — Она смотрела на меня своими жаркими шоколадными глазами. — Мне понятна вся эта суета вокруг мистера Сардиса. А при чем здесь Джин?

— Я расскажу тебе завтра, — пообещал я. — Завтра утром, договорились?

— Идет. Ты боишься Булла, Шелл?

— Не очень.

Она удивленно воззрилась на меня. И я разъяснил:

— Я также не боюсь оживленного движения на голливудской автостраде, но ни за какие коврижки не стану перебегать ее без особой на то причины.

Вероятно, она хотела улыбнуться. Я так и не узнал этого наверняка, потому что к нам подлетел Булл Харпер и она повернулась к нему:

— О, Булл, ты уже пролил половину.

— Ну и что? — завопил он. — А ты пролила все!

На что женщина ответила:

— Не ори на меня, Булл Харпер.

И они принялись азартно орать друг на друга, а я тем временем потихоньку смылся.

Им весело вместе, позавидовал я. Может, они без ума друг от друга. А может, они просто безумные. И не исключено, если и дальше так пойдет, что мы с Буллом убьем друг друга.

К десяти вечера еще три девушки и один пьяный фотограф свалились в бассейн. Фотографа никто не снимал. К этому времени я переспрашивал еще с дюжину конкурсанток и выяснил, что Джин Джакс говорила с четырьмя из них.

У одной в четверг утром, после завтрака, она наводила справки о Нейре Вэйл. С другими говорила чуть позже и задавала вопросы о ныне покойном Эфриме. В самих вопросах не было ничего особенного. Первая девушка сообщила Джин, что о Нейре она знает лишь то, что она — дочь Сардиса. А о самом Сардисе ей известно тоже, что и всем: местная шишка с кучей денег. Две другие девушки вообще не поняли, чего Джин от них добивается. Зато четвертая однажды видела Эфрима Сардиса и кое-что порассказала о нем Джин. Ничто из ее сообщения не показалось мне на первый взгляд важным. До поры до времени.

Последняя моя собеседница — невысокая, стройная куколка лет двадцати, с красивыми глазами. Ее звали Лула, и к моменту нашей встречи она уже явно наглоталась чего-то противозаконного. Она долго не могла взять в толк, о чем речь, но наконец до нее дошло.

— Нет, Джин меня просто спросила — ты знаешь этого Сардиса? Этого Эфрима Сардиса. Ну, я ей и говорю, да видела я как-то раз этого старого жирного борова, вот что я ей ответила.

— Что ответила?

— Он — старый, жирный боров, весит, наверное, фунтов триста. Он выглядел так, как будто приехал с Тибета, ну, или что-нибудь в этом роде. И он был фантастически богат. Просто чертовски богат. Такой богатый, что я бы даже могла выйти замуж за такой мешок с деньгами.

— Это ты ей и сказала?

— Ну, что-то в этом роде. Я не говорила, что я бы вышла за него, помани он меня. Такой богатый, даже если он весит все триста фунтов, он…

— Она еще что-нибудь спрашивала?..

— …он был просто набит бабками…

— Что еще мисс Джакс хотела узнать о нем?

— Да все. Где он живет, что делает, с кем у него бизнес и все такое — я ничего этого не знаю, поэтому, естественно, ничего и не рассказала ей.

— Где ты познакомилась с мистером Сардисом, Лула?

— Вообще-то я с ним незнакома. Дело было на вечеринке в Голливуде в прошлом месяце. Туда пригласили некоторых девушек, которые стали финальщиками — то есть финалистками конкурсов красоты. Вот там я и увидела этого старого, жирного денежного борова. Он был со своей дочерью и ее парнем, то есть мужем.

— С Джерри Вэйлом?

— Ну да, а еще с ними был этот пижон, который всем здесь заправляет, худой такой.

— Орманд Монако?

— Орманд Монако. Да. Ну и имечко! Орманд. Да еще и Монако. Боже, я просто торчу от него, как…

— Они были все вместе?

— Ну да, я же сказала.

— Эфрим Сардис, его дочь Нейра и муж Нейры, Джерри Вэйл. И Орманд Монако.

— Да, да, да…

— Я рад, что мы это выяснили. Кто там еще был?

— Много других девушек. Какие-то люди из Голливуда. В основном киношники. Они собрались устроить нам кинопробы и…

— Саймон Лиф?

— Он, да. И еще какие-то продюсеры и режиссеры. Киношный народ. И телевидение. И Тибби Мэнли, большая звезда. Бог мой, он просто прелесть, я от него тащусь, он даже лучше розовых эластичных брюк. Я готова откусить ему уши…

— Что они там делали?

— Не знаю. Откуда мне знать? Это же просто вечеринка. Чем занимаются на таких сборищах?

— Мисс Джакс была на вечеринке?

— Нет, ее не было.

— Ты с ней вчера виделась?

— Днем. Около полудня.

— Во время обеда?

— Нет, кажется, она не обедала. Это было раньше. Она зашла ко мне в комнату.

— Понятно. Она задавала вопросы о ком-нибудь еще? О Нейре, Джерри Вэйле, Орманде…

— Только о Сардисе.

— Только о нем?

— Только о нем.

Я ушел от нее с непокалеченными ушами; вообще-то им вряд ли что-нибудь угрожало. Хорошо это или плохо, но я ни капельки не похож на Тибби Мэнли. Улыбаясь и размышляя о юношеской восторженности поклонниц и отталкивающей внешности Тибби Мэнли, я двинулся обратно к бассейну.

Лулу я нашел на приличном расстоянии от отеля. Она развлекалась в компании долговязых юнцов рядом с клеткой с попугаями и другими пернатыми, которые пели, чирикали, кричали — словом, всячески веселились. Эта клетка находилась примерно в ста ярдах от отеля. На огромной территории «Кублай-хана» было полным-полно укромных местечек, извилистых дорожек и тихих закоулков, и я поинтересовался, почему Лула и ее мальчики остановили свой выбор на птичьей клетке. Хотите верьте, хотите нет, но они не смогли мне объяснить. Просто так, и все.

Во всяком случае, я отправился в отель кратчайшей дорогой, которая вела по извилистым тропинкам и глухим закоулкам. Понимаю — увы, задним умом я крепок, — что мне не следовало идти этим путем. Нужно было шагать по ярко освещенному пространству, подпрыгивая на ходу и обозначая свое присутствие громким криком. Но с тех пор, как в меня стреляли, прошло уже несколько часов. Кроме того, я даже не был уверен, что он брал на мушку именно меня, Шелла Скотта; я считал, что убийца нервничал и торопился скрыться с места преступления, а я, неожиданно оказавшись в роли свидетеля, невольно стал естественной мишенью.

Я во всем ошибался.

Мне кажется, я почти знал, что должно произойти секунд за пять до того, как это действительно случилось.

Но «почти» — не совсем точное слово. «Почти» — значит недостаточно хорошо ориентироваться в ситуации.

Еще раньше я заметил, что ландшафт «Кублай-хана» позаимствован у джунглей. Здесь росло много ветвистых деревьев, дорогу мне загораживали кусты, покрытые густой зеленой листвой. Несколько пальм поднимались высоко в ночное небо, а иногда я задевал рукой или ногой широкие листья банановых деревьев.

Я прошел уже половину расстояния до отеля, и мне казалось, что я один в буйном оазисе среди пустыни и больше никого нет вокруг. Сюда не проникал свет от бассейна; правда, я слышал крики птиц у себя за спиной: «чирик-чирик» и еще какой-то звук. Может быть, на меня подействовали все эти заросли и шорохи джунглей, но мне показалось, будто за мной, мягко ступая, крадется дикая кошка.

Так вот, за пять секунд до того, как я услышал звук, я «почти» понял, что сейчас произойдет. Я ничего не видел и не слышал, кроме сумасшедших птиц, но что-то почувствовал. Может, это была мысль; может, какой-то сигнал, воспринимаемый на уровне подсознания; может, едва заметное колебание воздуха.