— Адджи никогда не понимала твою природу, — сказал он, — вплоть до самого конца. Она умерла, пытаясь дать сигнал тревоги, но ты — не та опасность, о которой она хотела предупредить. Дапрокку бы это тоже не удалось. Он прилежен и трудолюбив, но ему недостает темперамента для порывов воображения. Порывов веры, так сказать. Думаю, если бы я заставил его по-настоящему понять, что ты такое, его вера пала бы жертвой этого открытия.

Карта мыслей растянулась и разделилась на две плоскости данных и телео-исчислений, которые покачнулись и соединились друг с другом, как открытые обложки книги.

— Они думали, что наткнулись на ужасную тайну твоего сотворения. Когда они расследовали его, то так и не осознали, что повернулись спиной к твоей подлинной тайне. Той, которую я не мог раскрыть, не увидев тебя пробужденным. И мне горько, что на это понадобились такие жертвы, чтобы я мог увидеть доказательство, но теперь я должен отнести твою тайну обратно, к своим собственным владыкам. Это тайна, которую им будет больно слышать. Они надеются, что это неправда, но эта надежда будет разрушена. Они будет искать причины не поверить мне. И поэтому доказательство важнее всего.

Тей рассек узы, лишившие Наследного Короля речи. Он испытал ликование, победив его, но не ощутил торжества тем, что доказал правду. Пусть это самонадеянное машинное чудовище сыпет проклятьями. Оно уже ничего не изменит.

— Слабак! — в ярости заревел Король, как только почувствовал, что узы исчезли. — Ты не можешь меня уничтожить! Такой твари, как ты, со мной не покончить! Меня создали для великой судьбы! Наследник узнает твое имя! Мой господин будет смотреть тебе в глаза, вымещая возмездие на твоей шкуре и черепе!

— Жду этого с нетерпением, на самом деле, — ответил Тей. Голос Короля, при всем его отчаянном жаре, для его чувств звучал тихо и пискляво, как будто с уменьшенной громкостью. — Я нахожу твоего создателя довольно интересной личностью, хотя и не по тем причинам, по каким ты думаешь. И не по тем причинам, которые находила Адджи.

Тей переключил внимание на свою карту мыслей, на внутренние функции, которые включались и самопроверялись, пока он говорил. От этого процесса появился призрак аналогового ощущения, чувства, как будто он сильно наклонился вперед, чтобы осмотреть собственные ноги. Системы моторики и рецепторы внутреннего состояния полностью восстановились. Тей протестировал их и понял, что теперь он снова напрямую чувствует свое физическое тело. Он по-прежнему стоял на вибрирующей палубе мостика «Рамош Инкалькулят».

— Трофей! — завопил Король, оттесняемый на периферию его чувств. — Асфодель распнет тебя на моем таране!

Голос стал пронзительно тонким, когда Тей схватил пучок из щупалец кода и выдернул их из того места, откуда они исходили. Он послал собственные запросы по опустевшим каналам трансляции и почувствовал, как они нашли цель и внедрились в нее. Ощущение было, словно он окунул кончики пальцев в холодную ароматизированную воду. После времени, проведенного зажатым в уголке собственного разума, которое показалось ему целым годом, Тей снова присоединился к ноосфере «Рамош Инкалькулят».

— Он повесит твои конечности и маску на флагштоке на моем гребне, в сто метров высотой! Ты будешь украшать меня, когда я обрушусь на ваши миры-кузни, разломаю ваши ульи, растопчу ваши храмы!

— Мне в свое время грозились и худшими вещами, — отвлеченно сказал Тей. — Тебе не хватает воображения.

Он почувствовал покалывание, жжение на границе пробуждающихся чувств. Гудение. Легкая вибрация. Тей ждал.

— …вычищен, капитан, каналы связи…

Ага. Хорошо.

— …вторичное рулевое управление восстанавливается, приоритет стабильного подъема и…

— …высшие функции отключены. Вы слышите меня?

Это был голос капитана Тобина, и его сообщения удваивались и утраивались от того, что он посылал команды одновременно вербальной речью, очередями кодового жаргона и ноэтическими импульсами.

— Все позиции сервиторов переключить только на функции маршрутизации. Мне неважно, насколько простые у них приказы, не оставляйте ни одного сервитора с самостоятельными функциями, пока есть вероятность, что они взломаны. Пока мы не справимся с тем, что натворил чертов…

С этим Тей мог помочь. Командные функции на вершине ноосферической иерархии корабля были несложными, и Тей подсоединился к ним, используя те же каналы, посредством которых Наследный Король безжалостно захватил контроль над «Рамош Инкалькулят». Это было не так уж сложно, раз уж Король воспользовался для этого потрясающе тонкими системами Тея. Он снова потянулся к кораблю мыслью.

— Сэр! Капитан, это…

— Вижу.

— Но, капитан, я ничего не…

— Знаю. Заткнись. Я сейчас…

Тей проверил еще одну функцию, которую отобрал у него Король, удостоверился, что она работает, и применил ее.

— Пожалуйста, не волнуйтесь, капитан, — сказал он. — Я позволил себе некоторую вольность и выполнил вашу команду, поскольку уже имел контроль над данной системой. Сервиторы вашего мостика работают так, как вы приказали.

После того, как из общего вокса донесся голос Тея, команда мостика «Рамош Инкалькулят» на целых три секунды застыла в молчании. Для магоса уроня Тея было бы весьма неподобающе опускаться до чего-то столь неотесанного, как хвастовство, поэтому он решил считать, что маленькая вспышка радости, которую он ощутил, была просто удовольствием от заново обретенной власти над своим телом, движениями и чувствами.

Еще одна, завершающая последовательность ментальных перестановок, и к нему вернулось зрение. Тело как будто вышло из заморозки, и он осмотрел мостик корабля.

Все глядели на него в изумлении. Впрочем, нельзя их было за это осуждать.

— Уничтожу! — завопил Наследный Король на задворках его разума. — Ты познаешь полное уничтожение! Все, что ты знаешь, будет уничтожено!

— Прошу извинить меня на несколько минут, пожалуйста, — сказал Тей и вышел через двери мостика.

Наследный Король метался и корчился в ковчежном отсеке. Тей медленно шел по обзорной галерее, наблюдая за ним.

По замыслу Асфоделя тело Короля содержало множество подвижных деталей. Он был построен так, что соединения между сегментами его гигантского тела могли изгибаться и совершать резкие повороты. Его верхний корпус, подобный горе, присоединялся актуаторами к шасси и двигателям, находящимся внизу. И все это творение усиливалось гравитационными стабилизаторами, чтобы все титаническое тело Короля могло уклоняться в разные стороны, не позволяя вражеской артиллерии как следует прицелиться. Громадный вытянутый нос, который торчал вперед, как таран боевого корабля, мог подниматься в воздух, чтобы формации пехоты или бронетанковые соединения, наступающие позади него, могли проникнуть в пробитые тараном бреши в укреплениях.

Ничто из этого уже никак не могло ему помочь. Король висел, сжимаемый незримой силой гравитационных захватов «Могильного камня». Как бы он ни извивался и выгибался, вокруг не было ничего материального, что он мог бы толкнуть, до чего мог бы дотянуться тараном и сломать. В его поведении не было ничего рационального. Наследный Король содрогался в ярости и ужасе.

Бока артиллерийских палуб Короля качались от отчаянных попыток нацелить несуществующие орудийные батареи. Линии пустых барбетов, которые гребнем венчали его спину, с лязгом двигались туда-сюда, на горстке турелей, которые успели установить, мотались пустые стволы пушек. Гусеницы, которые могли бы сокрушить танк, как сапог — жука, крутились в тишине, топча лишь вакуум. По всей длине его тела-крепости вспыхивали прожекторы и сигнальные маяки, сверкая белым, пурпурным и красным светом. Общий эффект, как подумал Тей, производил жалкое впечатление — загнанное животное, отчаянно ощетинившееся в хватке хищных когтей.

Тей знал это существо. Теперь инфокатушки в его собственном теле и теле Бочонка были насыщены знанием о Наследном Короле, даже большем, чем его собственное. Он знал вкус и вес его металлических костей и его каменистой керамитовой кожи; он слышал треск его нервов и биение его плазменного пульса. Он, с откровенным отсутствием скромности, подозревал, что и сам Наследник, скорее всего, едва ли превосходил его в знании этого творения.