Царица амазонок через Эгесистрата передала фракийцам, что священные кони очень испуганы и плохо себя чувствуют в темных стойлах в глубине пещеры, далеко от огня. Двое коней к тому же сорвались с привязи и упали в темноте в расщелину, так что их пришлось прирезать.

Когда фракийцы услыхали об этом, они помрачнели и заявили, что мы нарушили данную им клятву. Иппофода (таково имя этой амазонки) рассердилась и стала что-то выкрикивать им на своем языке. Эгесистрат очень старался договориться мирно, но амазонки схватили фракийцев и приставили им мечи к спинам.

После этого Эгесистрат и Иппофода долго о чем-то спорили, и лишь минуту назад было наконец решено: одному фракийцу мы позволим уйти, а второго оставим в заложниках. Если царь Котис будет соблюдать условия мира, мы вернем ему этого фракийца. А если нет – мы его убьем.

Пока я перечитывал записи о вчерашнем жертвоприношении и клятве, пришли дети. Они хотели поговорить со мной. Девочку зовут Ио Табайкос, мальчика – Полос. Девочка – моя рабыня. Во всяком случае, так она сама говорит, хотя поцеловала меня в щеку, как дочь, и я посадил ее себе на колени. Она и есть та самая Ио, которая помогала мне вчера поить коней – я только что прочитал об этом в своей книге. Я спросил, не является ли и Полос моим рабом.

Она рассмеялась:

– Нет. Он мой… я учу его говорить.

Мальчик широко улыбнулся.

– Он что, сын одной из этих женщин?

Ио помотала головой.

– У них нет сыновей. Если у них рождается мальчик, его отдают отцу.

Отцы их детей – обычно сыновья Сколота[39]. Ты, наверное, ничего не помнишь про них, хотя несколько сколотов было на корабле Гиперида. У них еще такие длинные бороды, а у одного были очень синие глаза. Они отлично стреляют из лука.

– Мне сейчас не до сыновей Сколота, – отвечал я. – Расскажи мне о Полосе.

– Ну… Он, например, знает о лошадях так много, как никто другой в мире. Если бы это он оставался со священными конями, ни один из них не сорвался бы с привязи и не свалился в расщелину.

Мальчик как будто понял, что она сказала, и важно кивнул.

– Он явно не сын Эгесистрата, даже если та молодая женщина приходится Эгесистрату женой, – сказал я. – Тем более Эгесистрат говорит на том же языке, что и мы. Он чей, этот мальчик? Кому он принадлежит?

– Мне, – отвечала Ио. – Я же тебе говорила, хозяин.

Я погрозил ей пальцем и сделал вид, что сейчас прогоню ее с колен.

– Не шути со мной. Где его родители?

Ио пожала плечами:

– Где-то на северо-востоке, наверно. Он, во всяком случае, туда показывает. Не думаю, правда, что он живет в родительском доме.

Мальчик покачал головой и сказал что-то вроде: "Энкилин".

– Они живут в горах, – перевела Ио. – Покажи хозяину то, что ты нашел, Полос.

Мальчик застенчиво отступил и, порывшись в складках драной козьей шкуры, служившей ему одеждой, достал оттуда маленький кожаный мешочек.

Когда я протянул руку, он развязал кожаные завязки и высыпал мне на ладонь звонкие золотые монеты.

Я даже присвистнул:

– Ничего себе! Где ты нашел столько денег, Полос?

Он взглянул на Ио, словно прося у нее разрешения ответить мне по-эллински, и сказал:

– Взял у убитого.

– У одного из убитых тобой, хозяин, – пояснила Ио. – Он считает, что, раз это ты его убил, деньги принадлежат тебе.

Я задумался.

– Может, мы лучше разделим их? Половину тебе, Полос, а половину мне?

Мальчик энергично закивал.

– Только пусть моя доля хранится у Ио, а то сам я забуду об этих деньгах. Она меня знает. Но только никому не говорите, что у вас есть так много денег, иначе вам глотки перережут. Поняли?

Мы пересчитали монеты и разложили их на две кучки. Их было восемнадцать, каждая размером примерно с ноготь моего мизинца. Ио сбегала и принесла тряпку, в которую мы завязали мою долю – девять монет. Полос ссыпал свои монеты обратно в мешочек и тоже отдал Ио.

– Послушай, – спросил я у Ио, – сколько пелтастов, по-твоему, напали на нас нынче утром?

– Много. Их было гораздо больше, чем нас.

Я кивнул:

– А сколько это – много?

– Десятка два, а может, и три.

– А могло их быть восемнадцать? Или давайте лучше пересчитаем убитых – тогда проще будет определить, со сколькими мы сражались. Вы с Полосом их не считали?

– Я только тех считала, которых ты убил, – ответила Ио. – Их было семеро.

Мы пошли взглянуть на убитых; всего их оказалось одиннадцать. Тот, у которого был мешочек с монетами, был в шлеме; у него, по словам детей, было еще и кольцо на пальце, но кто-то уже снял его. Он смотрел на меня невидящим взором, лишенным всякой ненависти.

– Ио, – сказал я, – Эгесистрат считает, что Полос может оказаться фракийским шпионом. А ты как думаешь? Можно ему доверять?

Не успела она ответить, как Полос, подняв обе руки вверх и яростно мотая головой, отбежал в угол пещеры.

– Он не хочет слушать чужие секреты, – объяснила Ио. – Видимо, чтобы ты не думал, что он что-то специально вынюхивает, а потом доносит.

– Ну, раз так, можно считать, что никакой он не шпион. Но кому здесь мы можем полностью доверять?

– Чернокожему.

– Так, это хорошо. А как насчет Эгесистрата и его жены? И царицы?

Ио покачала головой.

– Почему ты так думаешь? – спросил я.

– Ну, Иппофоде надо заботиться о своих амазонках и действовать так, как велит ее бог – перегнать священных коней в большой храм Ареса, что на юге, и так далее. В первую очередь она будет думать об этом, а не о нас.

– Очень хорошо. А Эгесистрат?

Ио неуверенно передернула плечами.

– Во-первых, его гораздо больше заботит Элата; никогда не видела, чтоб мужчина так беспокоился о женщине! Когда ты прочел про нее в своем дневнике, то так и не рассказал мне, что там написано. А сейчас ты это помнишь, хозяин?

– Нет, но я потом еще раз все прочитаю, когда будет время. Так, теперь дальше.

– Эгесистрат творил разные чудеса и предсказывал будущее для варваров – я имею в виду персидское войско, а не здешних варваров! Ты тоже сражался на стороне Великого Царя. И мой родной город тоже входил в число его союзников.

– А чернокожий? – спросил я.

Ио кивнула.

– Стало быть, мы все были на одной стороне? И у нас нет достаточных причин, чтобы не доверять ему, Ио?

– Да, но теперь он служит Гипериду! Впрочем, и мы тоже. А Гиперид сражался против Великого Царя. Видишь, как все перепуталось?

– Похоже на то.

– Кроме того, Эгесистрат ненавидит спартанцев так же сильно, как любит Элату. Я и сама их не люблю, но они в дружеских отношениях с родным городом Гиперида.

– Так, – сказал я, – вполне достаточно. А теперь приведи ко мне чернокожего.

– Позволь сперва еще кое-что сказать тебе, хозяин. Я обещала Полосу, что непременно скажу тебе об этом.

– Конечно, говори, – отвечал я. – Тем более если это для вас так важно.

Что же ты хочешь мне сказать?

– Видишь ли, хозяин, Эгесистрат и царица Иппофода обсуждали, что нам следует предпринять дальше… ну, как обычно… Но ведь это тебе следует решать, как нам быть дальше! Так говорит Полос, и я тоже так считаю.

Амазонки – прекрасные воины, я и не думала, что женщины способны так здорово сражаться, пока сама не увидела. Чернокожий просто великолепно дрался, а Эгесистрат вообще был похож на раненого льва. Но фракийцы боятся вовсе не их, а тебя! Я все время была у тебя за спиной нынче утром, с мечом наготове, и видела их лица. Полос говорит, они тебя "героем" зовут!

Считают, что в тебя вселился Плейстор, даже если ты об этом и не подозреваешь!

Когда она замолчала, я спросил:

– Это все?

– Ты же иногда видишь богов, господин мой! Да-да, ты их видишь. Один раз ты видел Царя Нисы, даже касался его, а потом и я смогла его увидеть… Он был старый и был похож на нашего чернокожего, вот только…

– Давай, давай, что было дальше?