— Вот здесь и будем меняться оболочками, — улыбнулся Лер, окидывая взглядом стены. — Моя собственная выдумка, — сказал не без гордости.

— Что от меня требуется? — Радов не узнал своего голоса — так он внезапно осел.

— Ничего особенного. Встаньте спиной к этой стене, и лишь только я хлопну в ладоши, сделав шаг назад, постарайтесь как можно плотнее прижаться к сосулькам. Детская игра, да и только.

— И только? — разочаровался Радов. Эти хлопки…

Детская игра, да и только.

— Все значительное — просто. Ну так что, согласны?

Теперь уже Радову было весело.

— Конечно, — кивнул и пошёл к сверкающей стене.

— Стоп, — остановил его на полпути Лер, дружески обнял за плечи. — О том, что сейчас будет, не рассказывайте никому. Я и сам ещё не совсем разобрался в этом маскараде, поэтому не хочу его афишировать. На этом принципе сконструирован психоконтактор, но в данном случае впечатление гораздо сильнее.

То, что случилось потом, Лер мог бы легко и незаметно стереть из памяти Радова на одном из сеансов ОК, но не сделал этого.

Как только он хлопнул в ладоши, и Радов крепко прижался к наростам стены, едва успев подумать: «Детсадовские ладушки», как в ту же минуту увидел напротив не Лера, а самого себя, и этот новый Радов, незнакомо улыбаясь, уверенной, летящей походкой подошёл к нему и протянул руку:

— Будем знакомы — Лер Лернинг в одежде Стаса Радова. Потрогайте свою голову.

Под ладонью Радова скользнула выбритая кожа. Он вздрогнул, и от Лера это не укрылось.

— Не пугайтесь. Я не намерен навсегда красть вашу великолепную шевелюру, при желании мог бы обладать подобной более простым способом. Но идёмте к зеркалу.

Они вернулись в соседнюю комнату, где Лер, нажав клавишу, сделал полстены зеркальной, и Радов увидел себя в его облике. Он подошёл к старшему репликатору, притронулся к его груди, все ещё не до конца веря, что перед ним собственное отражение. Но что это было за отражение! Манера держаться, говорить, сила внутреннего света разительно изменили не саму внешность, а то, что выражает обычно индивидуальность, неповторимость личности. Не сразу и понял, что именно сделало его лицо, фигуру иными. Перед ним стоял одновременно он и не он.

— Так вот каким бы я мог быть, — произнёс потрясённо, разглядывая себя, исполненного достоинства и такой глубины содержания, о возможности которых до сих пор даже не подозревал.

Не менее поразила и оболочка Лера, в которую так чудодейственно угодил. Этот Лер выглядел довольно неуклюжим и даже неприятным, хотя в общих чертах не отличался от прежнего. Несобранный, бегающий взгляд, лицо человека, не знающего, куда ему шагнуть — влево или вправо.

— Я что-то понял, — невнятно пролепетал он голосом Лера. — Спасибо за урок, но я уже хочу стать самим собой.

— Э, не так быстро, — возразил Лер. — Немного поиграем. Ведь это же так интересно!

Он поставил напротив зеркальной стены кресла, они уселись и часа два беседовали, рассматривая свои новые отражения.

— Теперь я вижу, как можно испортить или улучшить себя, — сделал вывод Радов в конце разговора. — Но неужели внутри я такой серый?

— Просто вы не освоились в новом костюме и он подавил вас, — успокоил Лер.

— Да, но вы смотритесь в моем великолепно.

— Потому что был готов к метаморфозе.

— Лер, ведь это гениальное изобретение. История человечества изобилует примерами того, как внешность правила судьбами не только отдельных личностей, но и государств. Не могу понять, как мне удалось испортить вашу наружность? Ведь вы довольно приятный человек, а я превратил вас в жалкое существо, и это при том, что не изменилась ни одна черта лица, ни одна линия фигуры. Зато какого красавца вы сделали из меня — и биодизайнер не нужен.

— Неужели собрались воспользоваться услугами этих мастеров пластилиновой лепки?

— Да. Мне ещё в детстве, признаюсь, не хотелось иметь такие толстые губы — девчонки обзывали губошлёпом.

— Что за чепуха. У нас по такому незначительному поводу никому и в голову не придёт обращаться к биодизайнерам. К нам идут лишь в том случае, если какая-нибудь травма уродует человека. То есть мы стремимся сохранить природную уникальность. В своё время на Айгоре увлеклись погоней за эфемерным идеалом красоты, И что из этого получилось? Нынче у айгорийцев всего три типа женских и два мужских лиц и фигур. Планета близнецов. Какое счастье, что мы избежали этого. Соблазн был велик, однако мы сделали упор на внутреннее развитие, а это в свою очередь сказалось и на внешности. Ведь вы не встретили на Эсперейе ни одного урода, так ведь?

— Да, эсперейцы — красивый народ, даже когда бреют головы, как вы. Кстати, зачем вы это делаете?

— Нравится. Да и удобно. При желании могу отрастить шевелюру не менее густую, чем у вас.

— Кажется, догадался, зачем вы придумали это превращение. — Радов похлопал себя по груди, бокам, провёл рукой по голому черепу. — Жить долго, почти бесконечно и видеть каждое утро в зеркале одну и ту же физиономию — какая скука!

Лер рассмеялся:

— Вы правы, но не совсем. Я мечтаю подарить эсперейцам возможность как бы выходить из себя на простор личности другого. Но расстаться со своим обликом навсегда вряд ли кому придёт в голову.

— Особенно репликантам — мы ведь мечтаем о встрече…

Повторял ли ещё с кем-нибудь Лер подобный опыт, Радов не знал. Похоже, что нет, иначе уже были бы видны плоды его выдумки. Вот и сейчас Лер, конечно, вспомнил о том дне.

Кивнув ему, Радов взял Лию под руку, и они пошли к терролифту.

— Люблю гостить у реплицированных, — призналась Лия, оглядывая его жильё.

— У вас шкафы с настоящими книгами, а это так необычно. У Таха Олина живёт реплицированная собака — чёрный пудель, и дети со всего города приходят посмотреть на неё. Когда я наблюдаю жизнь репликантов, вижу, что их прошлое не менее удивительно, чем настоящее. Пусть оно было наполнено страданиями, но в нем можно найти и много прекрасного. Однако люди вашего времени часто не умели ценить того, что предлагала жизнь.