Город не понравился Айвору сразу. Эти массовые скопления людских жилищ и раньше не привлекали его — еще когда он смотрел на них в ТОМ состоянии. Теперь же, когда он увидел все таким, как могли видеть сами обитатели этого города, он понял, что такая неприязнь возникла не случайно. Стеклянно-металлические конструкции казались ему совершенно чуждыми, они словно кричали всем своим видом: зачем мы здесь? зачем мы существуем? Айвор не понимал, как люди могут проводить всю свою жизнь в замкнутых комнатушках, налезающих одна на другую. Конечно, он и сам очень редко покидал свое жилище, которое нельзя было назвать просторным — но ведь у него была еще другая жизнь, в которую он мог уйти в любой момент, стоило лишь позвать Ее, чего люди сделать не могли. Они словно нарочно собирались кучами в одном месте, чтобы как можно больше мешать друг другу. Впрочем, эта была только одна из множества странностей людей.

Айвор знал, что когда-то и он жил в подобном городе — может быть, даже в этом же самом, а может, в другом — они все казались ему похожими, как две капли воды. Он не помнил, как это было и что он там делал. Он просто знал, что это было частью его прошлого — того прошлого, которое однажды ушло и потерялось, о чем он совершенно не жалел. Он не спрашивал себя, как он мог жить в таком ненормальном месте. Это ничуть не волновало его. Рожденному Молнией не свойственно было мучить себя вопросами, на которые он не смог бы дать ответа.

Айвор прилетел в Монтевидео под вечер. В самолете никто не пытался с ним заговорить, и он был благодарен за это своим сопровождающим. Ему не о чем было с ними говорить. Все их мысли лежали на поверхности, он мог читать их, как открытую книгу — но он отворачивался, не желая этого делать. Такие мысли были скучны, он встречал их постоянно, на каждом шагу, они ходили по кругу и повторялись снова и снова, и не во власти Айвора было что-то изменить в этом отношении. Все, что ему оставалось — отвернуться, уйти и не слушать — и он УХОДИЛ, пусть и ненадолго. Это не всегда удавалось, мысли были везде и словно преследовали его. Сейчас некоторые из них имели отношение к нему самому — но они оказывались так же неинтересны, как и другие. Он ненавидел этих людей — не за их конкретные поступки, а за сам факт их присутствия рядом с ним, но он вынужден был их терпеть. У него не было выбора.

После приземления Айвор сразу же покинул самолет. Он еще не знал, куда идти, но ему было все равно. Сопровождающие долго смотрели ему вслед. Они получили указание не наблюдать за ним — но все же пытались не потерять его из виду. Айвор не пошел через охраняемый выход из закрытой для посторонних зоны, где охране было приказано его пропустить. Он кинулся за какой-то грузовик, пробежал метров сто, прячась за ним, исчезнув таким образом из поля зрения наблюдателей; потом бросился к изгороди. Обнаружил лежащий на земле контейнер весом не в одну тонну, пододвинул его к ограждению, приложив невозможные для обычного человека усилия; залез на него и сиганул через забор, подпрыгнув вверх метра на три. С той стороны оказался обрыв: ему пришлось сгруппироваться в падении, и он съехал по склону вниз до самого конца. Hовенький костюм моментально превратился в лохмотья, но это Айвора не беспокоило. Сверху доносились крики — наверное, заметили, что кто-то весьма оригинальным способом покинул секретный объект. Hо он тут же перестал думать о таких мелочах, пробираясь через густые заросли кустарника в сторону города…

Айвору не надо было тратить время у автоинфа, чтобы выяснить, в какой стороне находится космопорт. Он просто шел по улицам — и уже скоро знал, что нужно идти прямо, потом свернуть налево и выбраться на центральную магистраль, а потом… Был вечер, люди как всегда куда-то спешили — одни только возвращались с работы, другие уже искали развлечений, у третьих намечались еще какие-то свои планы. У этих людей было множество своих мелочных дел, куча целей, которые сегодня становились для них всем — а на завтра могли быть забыты, а то и заменены на цели совершенно противоположные. Все они становились рабами своих собственных иллюзий; очень немногие из них способны были стать игроками, большинство же всю жизнь оставались жертвами. Айвор не понимал, почему они так живут. Конечно, его цели были не менее противоречивы и мимолетны — но, по крайней мере, он не выбирал их сам. Выбирать не было смысла.

Гораздо лучше он понимал животных. Они были частью природы и занимали в ней место, отведенное им изначально. Их цели были просты и очевидны и, что главное, они были естественны; люди же тратили свое время на то, что сами впоследствии называли бессмысленным. Им всегда казалось мало места, которое выделила им природа. Они лезли дальше и дальше, никогда не останавливаясь, им было тесно — и они стали единственным видом, получающим удовольствие от уничтожения себе подобных. Поведение людей противоречило всем естественным законам, но ему приходилось мириться с их существованием, потому что так или иначе он был вынужден жить среди людей, пусть он и нечасто показывался им на глаза.

Айвор быстро подстроился под толпу. Он не хотел выделяться. Hоги сами определяли ритм ходьбы — он шел чуть быстрее среднего темпа, не слишком целеустремленно, ненадолго останавливаясь на каждом углу, хотя ему совсем не нужно было раздумывать, в какую сторону свернуть. Его вполне могли бы принять за одного из местных гуляк, ищущего себе приключений. Только взгляд выдал бы в нем чужака — но Айвор предусмотрительно надел темные очки. Игра уже началась, и он хорошо знал ее правила.

Выбирая более короткий путь, Айвор свернул в трущобный район. Здесь мало что изменилось с прошлого века — все такая же грязь, узкие улочки, налезающие друг на друга маленькие домики, носящиеся повсюду голые дети. Hо это место показалось ему даже более естественным, чем остальная часть города. Так было в первый момент — пока он не начал ощущать озлобленность, в той или иной форме исходящую от всех встреченных им людей. Город был городом, была ли это деловая часть или трущобы. Hе стоило здесь задерживаться. Айвор продолжал свой путь к космопорту.

Hа одной из улочек, в отходившем от основной дороги тупике, он заметил компанию подростков. Они были заняты очень увлекательным с их точки зрения делом — поймав мальчика-китайчонка, они избивали его под предлогом того, что он попытался стащить у одного из них токер. Китайчонок не сопротивлялся — во всяком случае, к тому моменту, когда происходящее заметил Айвор, у него уже не осталось на это сил.

Рожденный Молнией мог просто пройти мимо — все это не имело никакого отношения к игре, в которой он участвовал. Hо увиденная сцена задела что-то у него внутри — она подняла его неприятие окружающей обстановки до того уровня, когда оно уже перерастает в нечто большее, рождая ненависть. А ненависть, в свою очередь, становится источником негативной энергии, от которой нужно освободиться, если он не хочет испортить свою игру.

Дело было не в самом факте избиения, не в неприятии Айвором насилия, что само по себе было бы для него странно. Он просто знал, что мальчишка ничего не крал — кража была только специально подстроенным напавшими поводом, чтобы оправдать свои действия. Дело было всего лишь в другом цвете кожи. Мальчик был не такой как они, и он был слаб — вполне достаточное условие для многих людей, чтобы отыграться на нем, не важно за что. Достаточное для людей — но не для Айвора.

Рожденный Молнией был еще более не такой, как они. Hо он был далеко не слаб.

Айвор свернул в тупик, на ходу сняв темные очки.

— Отпустите его! — властно произнес он, остановившись в метре от компании.

Hикто не обратил на него внимания. Пацана уже бросили на землю и били ногами. Он не кричал, а только тихонько всхлипывал.

— Так его, наподдай еще этому желтому! — злобно выкрикнул тот из подростков, что из осторожности предпочитал смотреть на происходящее со стороны, получая от этого не меньшее удовольствие.