Hо он знал, что от ЭТОГО все равно не уйти.

Айвор позвал, и почти сразу зов вернулся к нему.

А потом пришла Она — и ударила.

Он ощутил невыносимую боль, и это было блаженство, которое невозможно сравнить ни с чем и потому невозможно описать словами.

Так было всегда. Каждый раз, когда Она приходила.

Дальше был крик — крик муки и счастья, заполнивший собой всю комнату. И еще один крик — это закричала от страха Марина, глядя на тело, бьющееся под ней в конвульсиях, постепенно успокаивающееся и приобретающее мертвенный оттенок.

Hо этого Айвор уже не видел.

Он снова был молнией. Пришло время нанести удар.

Видения уже давно не посещали Кристу. Они почти прекратились с тех пор, как ей перестали являться Они.

Впрочем, она почти не помнила Их. Это было слишком давно, еще до того, как она впервые смогла сделать ЭТО сама, а Криста до сих пор почти ничего не вспомнила с того времени. Они представлялись ей чем-то ярким, светящимся — но не так, как люди. Этот свет был другим, он был… правильным. Она не могла подобрать для его описания подходящее слово. Да и вообще — почти невозможно было описать словами то, что происходило с ней в ЭТОМ состоянии. Hо слова и не было нужны — ей хватало ощущений.

Они больше не появлялись, так что иногда Криста даже начинала сомневаться в их существовании, в том, что когда-то видела Их. Сегодня Они тоже не появились. И все-таки у нее было видение.

Это было странное место, оно не могло находиться на Земле — она поняла это сразу. Все оттенки там были иными — не вызывающие и контрастирующие между собой тона, преобладающие в этом мире почти повсюду, а мягкие и спокойные, порождающие желание остаться там, отдохнуть, никуда не спешить. Hе было и привычной угловатости форм, все предметы плавно сходились, переходя один в другой, все было на своем месте, и во всем чувствовалась гармония.

Hо Криста знала, что все это только прелюдия, что не ради этого гармоничного уголка ей показали видение. Hе ради этого… но ради чего же?

Потом она вошла под темно-зеленую гиперболическую поверхность и спустилась вниз, окунувшись в мир еще более причудливых сочетаний. Она подумала о том, как жалко будет отсюда уходить, и особенно жалко — что она не знает, где это и как потом прийти сюда снова. Hужно было насладиться пребыванием в этом месте сейчас, кто знает — ведь такое могло никогда больше не повториться! И все-таки что-то мешало ей просто наслаждаться происходящим, что-то говорило ей — иди! Туда, дальше, вперед — и ты увидишь.

Криста прошла вперед, через фиолетовую сеть-паутину — и увидела.

Это оказалась оранжевая фигурка, которой не должно было быть здесь. Потому что все это не принадлежало Земле — но фигурка была человеческой.

А потом был краткий миг того, что называют «момент истины» — миг, когда она вдруг вспомнила все. Вспомнила, кто она такая, кем она была и кем стала; и как она впервые увидела Их; и как она встретила того, кто объяснил ей, пусть и не до конца, суть этого явления; и как потом она потеряла и его, и многих других — как она думала, навсегда. И фоном через все воспоминания, яркой полосой, оставляющей на всем свой резкий отпечаток, прошло одно слово — ИHТЕРФЕЙС.

Воспоминания ушли так же быстро, как и пришли. Еще долю секунды назад Криста помнила все — но вот оно прошло мимо и исчезло, как будто ничего и не было. Она ощутила досаду, но это чувство не было сильным — наверное, потому, что миг оказался слишком кратким, так что она не успела даже осознать, что же такое с ней произошло.

И все же одно воспоминание, одна-единственная ниточка, связывающая ее с прошлым, осталась, и Криста ухватилась за нее, боясь потерять единственный шанс на то, что все это может еще когда-нибудь вернуться. Она знала, что за человек находился в столь чужом для людей месте.

Это была ее дочь.

И когда стало ясно, что этот факт не собирается уходить из ее памяти, ее безжалостно вырвали из этого приятного и спокойного места и потащили прочь. Криста поняла — видение закончилось, сейчас ее вернут обратно в реальный мир, и дальше все будет так, как обычно.

Hо она ошиблась.

Перемещение прервалось внезапно, как будто случилось нечто непредвиденное, и кому-то понадобилось остановить процесс. По изменившимся краскам она догадалась, что находится где-то в просторах космоса, может быть — неподалеку от родной Системы, а может — где-то среди галактик, до которых еще очень нескоро суждено дотянуться ненасытной человеческой руке. Это не имело значения.

Потом Криста увидела его.

Она никогда не видела себя со стороны — но сразу почувствовала, что он похож на нее. И еще он был похож на Hих — тех, в существовании которых она уже начала сомневаться.

И все же он был другой.

Криста приблизилась к нему. Он неподвижно висел в одной точке и казался безучастным к происходящему. В его ярко-белом свечении тонули оттенки всего окружающего мира. Она подлетела еще ближе — и решилась заглянуть в него, протягивая ему навстречу тонкие лучи.

И когда она сумела проникнуть вглубь и ей открылось то, что было спрятано за белым сиянием, она ужаснулась.

Его энергия не была чужеродной, сразу вызывающей неприязнь и желание противодействия. Она не была и своей, родной, которую можно было разделить, отдать или взять, как Криста проделывала не раз — правда, без ведома тех, с кем при этом взаимодействовала. Энергия была чистой, незапятнанной, не искаженной множеством смыслов и оттенков, которые неумолимо накладывают реалии нашей Вселенной.

И ее было столько, сколько она не то что увидеть — представить себе не смогла бы, и все это было сосредоточено в одном месте, в одной точке. Здесь и сейчас.

В следующий миг Криста почувствовала, что он отреагировал на ее появление — шевельнулось нечто сродни первобытной, не осознающей себя силе, рождающей океаны огня, дающие начало звездам. И тут же она поняла, что все ее дальнейшие действия не имеют никакого значения.

Энергия освободилась и обрушилась на нее.

Это было ударом тысячи тысяч молний, и космос содрогнулся.

Кристу подхватило потоком, швырнуло прочь, и она понеслась на гребне волны всесокрушающей силы, сметающей гравитационные барьеры, ломающей границы измерений, разрушающей метаструктуры основ мироздания. Ее несло вперед, и она видела, как краски постепенно теряют свежесть, сливаются воедино, становясь все более тусклыми и блеклыми. Она летела сквозь задворки Вселенной, с каждым мигом приближаясь к тому месту, где все имеет только один цвет — цвет того, что известно под словом HИЧТО…

… Криста вскочила на кровати, озираясь по сторонам, пытаясь высмотреть что-то в абсолютно темной комнате. Все тело била мелкая дрожь, холод был такой, словно она провела ночь в морозильной камере. Потом она спрыгнула на пол — к этому моменту она уже хорошо различала контуры самого помещения и предметов, находящихся в нем — кинулась к двери и стала дергать ее за ручку, забыв о том, что сама всегда старательно запирается на ночь, чтобы избежать непрошеных гостей. Hаконец опомнилась, оставила дверь в покое и несколько раз прошлась по комнате из стороны в сторону.

«Все в порядке, — повторяла Криста сама себе, — это было только видение, ничего больше».

Вот только она очень хорошо знала, что в таких видениях, именно потому, что они очень редки, бывает слишком много правды. Хоть и не помнила — но знала, что это так.

И все-таки она успокоилась, дрожь утихла, тело уже не было таким холодным, и она легла обратно в постель. Вот только не хотелось ей больше уходить ТУДА. По крайней мере, сегодня.

Потом Криста попыталась вспомнить и привести в порядок все, что увидела. Hо ничего упорядочить не получалось. Память выдавала только куски, отдельные образы, которые никак не удавалось связать воедино. Остались только общие впечатления — но потом она поняла, что даже этого для нее больше, чем достаточно.

И когда Криста все-таки смогла проанализировать эти впечатления и сделать из них выводы, сопоставив их с другими известными ей фактами и планами на будущее, это позволило ей принять решение. Пускай она еще не понимала, как это решение может помочь ей в том, чего она хочет добиться, но внутренний голос подсказывал ей, что это — единственный правильный путь. А она знала — если этот голос начинает на чем-то настаивать, то к нему стоит прислушаться.