Мул стал оскальзываться и Нат его попридержал. В это время они стали спускаться в глубокий каньон. Долина перешла в глубокое темное ущелье с крутыми откосами, где деревья стремились ввысь, поближе к солнцу. Сырой воздух наполняли ароматы гниющей растительности, мула и мокрой шерстяной ткани. Бет увидела отблеск дневного света над остроконечной верхушкой горы, но когда они добрались туда, оказалось, что это понес не вершина горы, а скалистая плоскость, за ней гикая же другая, и еще, и еще… – это было что-то вроде ступенек, ведущих к высокому плато.

Холодные капли дождя с силой забарабанили по ним, как только они покинули объятья каньона. Ручейки воды стекали со шляпки Бет ей за шиворот, сливаясь в один поток на спине. Теряя силы, она постоянно клонилась вперед и кувыркнулась бы с седла, если бы не руки Ната.

Все косточки ее тела болели после тряски в фургоне почти целую неделю. Теперь же, сидя на муле, она чувствовала, как горят стершиеся до крови внутренние поверхности ее бедер. Бет стиснула зубы, стараясь сдержать стоны. – Да сколько же еще ехать? Господи, дай мне силы все это выдержать! – молилась она.

– Мы почти приехали, – сказал сочувствующе Нат, догадываясь о ее состоянии. Он протянул руку в сторону гряды холмов, смутно видневшейся перед ними.

В сумерках Бет рассмотрела слабое мерцание фонаря в окне. Они выехали из леса и лавировали теперь в лабиринте изгородей, окаймлявших единственное ровное место на горе.

Нат остановил мула перед высоким домом с четко выделявшимися углами, воздвигнутом на фундаменте из валунов.

Заслышав его голос, с полдюжины вислоухих собак с громким лаем выскочило из-под жилища. Злобно скаля зубы, они сгрудились вокруг мула.

Дверь дома резко распахнулась и стукнулась о стену. Четверо ликующих ребятишек разного возраста выскочили из заполненного светом дверного проема: «Учительница! Учительница»! Толкая друг друга, каждый стремился добежать до них первым.

Нат снял Бет с мула и поставил, к ее ужасу, в самую гущу этого гвалта. Затем, не обращая внимания на ее растерянность, исчез в темноте, ведя за собой животное.

– Я проведу вас, – крикнул маленький мальчик, дергая Бет за руку.

– Нет, дай я, – взвизгнула девочка. Она потянула Бет к себе с такой силой, что затрещал рукав пальто. Возбужденные собаки вытягивали головы, пытаясь хватануть Бет за ноги и за юбки.

– А ну, пошли прочь! – вскрикнула Бет.

– Рауди, Белл, хватит, убирайтесь! – прикрикнула на собак девочка постарше.

– Ну, пожалуйста, перестаньте, – умоляла детей Бет. Обессиленная, промерзшая до костей, раздираемая во все стороны ребятней, собаками, хватающими за пятки, она вдруг почувствовала, что силы окончательно оставляют ее. И не в состоянии больше контролировать себя, девушка расплакалась, закрыв лицо руками.

– Погляди, что ты натворила, – сказал маленький мальчик, стараясь взяться за ручку саквояжа.

– Ты, а не я, – девочка поменьше толкнула его.

– Хватит! – прогремел внезапно мужской голос. Тут же весь бедлам стих. Спасенная Бет с благодарностью взглянула на покосившееся крыльцо. Бородатый мужчина, настолько высокий и широкий, что занял собой весь дверной проем, стоял рядом с крошечной старушкой, похожей на эльфа, и внимательно разглядывал Бет. Наконец он фырканьем выразил свое неудовольствие и, тряхнув головой, пробормотал: «Дьявол меня побери. Не стоило мне этого делать». Он тяжелыми шагами сошел по ступенькам и растворился в сумерках.

Бет посмотрела ему вслед с обидой, размышляя, кто бы это мог быть. Старенькая женщина вытерла руки о фартук и поспешила вперед. «Ну-ка, кыш отсюда!» – она замахала рукой, прогоняя детей и собак, как если бы это был выводок расшумевшихся цыплят.

Бет и сама была невысока, но старушка едва доставала ей до плеча. Седые взъерошенные волосы легким нимбом окружали сморщенное, сухое личико, но глаза у нее были ярко-голубые, ясные и быстрые, как у ребенка. Чуть хрипловатым голосом, с видом маленького генерала, она резко отдавала распоряжения своему непослушному отряду. Затем ее цепкие, худые пальцы, больше похожие на когти, крепко сжали руку Бет, а ее голос смягчился: «За бедняжкой надо поухаживать. Пойдем, дорогая. Бабушка Джо позаботится о тебе».

У Бет было чувство, словно ее высадили на незнакомую планету, однако она покорно позволила старушке отвести себя под дождем в высокий дом. Дети, присмирев, следовали за ними.

Войдя в дом, Бет обнаружила, что жилые помещения внутри него также отличаются друг от друга, как и люди, их населяющие.

Внутри одноэтажного, но высокого здания с остроконечной крышей, был просторный холл, в котором бродили кошки, цыплята и полусонные собаки.

Здесь с нее сняли пальто и шляпку, и усадили в кресло-качалку перед пылающим камином, сложенным из больших камней. Она грела руки у огня, наслаждаясь жаром и запахом сосновых дров. От сырого платья начал струиться пар. Постепенно блаженное тепло охватило все ее измученное тело, и она стала с любопытством осматриваться вокруг, осваиваясь с местом, в котором ей предстояло теперь жить.

Дом нельзя было назвать огромным, но массивные балки потолка доказывали, что он был в действительности более прочным, чем это казалось с первого взгляда.

Помещение, где она сейчас находилась, служило видимо гостиной. Там стояли два кресла-качалки, столик и скамейка. По стенам медового цвета из сосновых досок, на крючках и полках висели и лежали предметы одежды, деревянные резные панно и разные безделушки. Разноцветные плетеные тряпичные половички пятнами выделялись на темном фоне некрашеного пола.

В дальнем конце хозяйка суетилась возле огромной кухонной плиты, поблескивающей никелем, которая доминировала в этом пространстве, заполненном всевозможными буфетами, шкафчиками и длинным дощатым обеденным столом, по бокам которого стояли такие же длинные скамьи. Несмотря на кажущийся беспорядок, в комнате было как-то по особенному уютно, все вокруг было таким домашним, давно забытым для Бет.

– Ну вот, милая, пока ты оттаиваешь, покушай-ка вот этого, – и женщина поместила в руки Бет блюдо со здоровенным куском пахучего имбирного кекса. – А это согреет тебя изнутри, – и она поставила на стол около Бет кружку, из которой шел пар. – Чай из сассафраса – замечательное средство от любой болезни.

– Благодарю вас, – Бет улыбнулась, желая рассеять тревогу на лице старушки. – Я уже чувствую себя гораздо лучше, – смущенная своим недавним поведением, Бет попыталась объяснить: – Мне так неловко. Должно быть, я просто очень устала с дороги. Извините меня.

– За что же, – и старая женщина погладила ее по руке. – Я сама заплакала, как дитя, когда приехала сюда после свадьбы, шестьдесят пять лет тому назад и впервые увидела это место. С тех пор тут мало что изменилось.

Бет протянула ей свою руку:

– Меня зовут Элизабет Истгейт.

Рука старушки была высохшая, испещренная голубыми прожилками.

– Джозефина Виндфилд. Но здесь меня все зовут бабушка Джо. – Она наклонила голову: – Лизбет…Ласковое у тебя имя. Ну, а теперь познакомься с нашим семейством.

И бабушка Джо стала представлять детей, которые с посерьезневшими лицами выстроились вдоль стены. «Это Салли Мэ. Ей четырнадцать». Высокая белокурая девочка выступила вперед и робко улыбнулась. «Это Рут. Ей девять лет». Тонкая, как хворостинка, с волосами цвета бледного лимона, Рут, широко улыбаясь, вытерла рукой мокрое от дождя лицо.

Бабушка взъерошила темные волосы смешливого мальчика, у которого во рту не хватало нескольких зубов. «Джозефу – шесть». Бет ласково улыбнулась и приветствовала каждого ребенка по очереди. «Ты так смешно говоришь слова», – сказал Джозеф.

– Это потому, что я родом из Чикаго, – объяснила Бет. – Люди из разных мест говорят по-разному, – добавила она, почувствовав к малышу симпатию.

Он напоминал ей Тедди, хотя они и не были похожи. Вспомнив свой дом и маленького мальчика, которого она оставила, Бет с печалью подумала о том, как же он обходится там без нее.