Иоанна. Сколько же здесь народу?

Репортеры. Сотня тысяч.

Иоанна.

Так много?

Неведомая школа, противозаконный класс,

Набитый снегом, где Голод учит, а Нужда

Свободно о насущном говорит!

Сто тысяч школьников! Чему вас учат?

Рабочий (позади).

Если вы останетесь вместе,

Они вас искрошат в говядину.

Но мы говорим: оставайтесь вместе!

Если вы станете биться,

Их танки вас расплющат.

Но мы говорим: бейтесь!

Этот бой будет проигран,

И следующий, быть может,

Тоже будет проигран,

Но вы научитесь биться

И узнаете, что

Только в насилье победа,

В собственной вашей руке.

Иоанна.

Стой! Ни слова больше!

Довольно этой черствой учебы!

Не насильем, нет,

Победите разруху и беспорядок.

Правда, чудовищен этот соблазн!

Еще одна ночь

Такого бессловесного гнета

И все возмутятся. Верно,

Вы много в годах простояли ночей,

Плечом к плечу толклись,

Вынашивая в этих бессонных ночах

Холодную, страшную мысль.

Правда, теснится в этих ночах

Насилье к насилью вплоть,

Скопляется все несвершенное

И слабый к слабому льнет.

Но что тут заварится? Кто

Будет расхлебывать?! Уйду отсюда. То, что творится насилием, не может быть хорошим. Я не с ними. Если бы в детстве власть нужды и голода научила меня насилию, я была бы с ними и не спрашивала ни о чем. А так мне надо скорее уйти отсюда. (Остается сидеть.)

Репортеры. Рекомендуем вам покинуть бойни. Вы добились огромного успеха, но сейчас дело идет к концу. (Уходят.)

Крики из глубины сцены перекидываются на передний план.

Рабочие (встают). Ведут тех - из Центрального комитета.

Оба вожака, связанные, идут под конвоем сыщиков.

Первый рабочий (связанному вожаку).

Будь спокоен, Вильям.

Будет и на нашей улице праздник.

Второй рабочий (кричит вслед конвойным). Кровопийцы!

Рабочие. Если вы криком думаете им помешать - не туда заплыли. Они уже давно все предусмотрели.

В видении Иоанна видит себя преступницей - вне привычного мира.

Иоанна.

Давшие мне письмо, - почему

Они на веревке? Что

В письме? Я б не могла ничего

Сделать, что требует насилья

И порождающее насилье.

Насильник ополчился бы, полный

Коварства, против себе подобных,

Нарушив все соглашения,

Обычные между людьми.

Чужой для мира, переставшего быть близким,

Он потерял бы себя, оказавшись вне этого мира.

Над его головой текут созвездия

Не по древним законам. Слова

Для него меняют смысл. Невинность

Покидает его, гонимого и гонителя.

Простодушие оставляет его.

Такой не смогла бы я стать. Потому ухожу.

Три дня в трясине скотобоен

Была явлена Иоанна,

Сходящая со ступени на ступень,

Дабы расчистить грязь

И даровать свет ютящимся в самом низу.

Три дня спускалась она, слабея,

И на третий в конце концов проглочена

Трясиной. Подтвердите: слишком было холодно.

(Встает и уходит.)

Идет снег.

Вдова Лаккернидла (возвращается). Все враки! А где же эта девушка, что сидела со мной?

Женщина. Смылась.

Рабочий. Я так и думал, что она уйдет, когда повалит настоящий снег.

Трое рабочих появляются, осматриваются, ища кого-то, и, но

находя, уходят. Темнеет. В темноте возникает надпись:

"Снега летят, густятся.

Рискнет ли кто остаться?

Небось останутся из твари живой

Лишь бедные люди да камни мостовой".

8

Пирпонт Маулер переступает границу бедности.

Перекресток в Чикаго.

Маулер (одному из сыщиков).

Ни шагу! Мы повернем

Сейчас. Что ты сказал?

Смеялся ты. Не спорь! Сказал я: нам обратно!

А ты смеяться стал. Они опять стреляют.

Им дан отпор?.. Что?.. Да, что я хотел

Вам вбить в башку! Не смейте размышлять

Над тем, что раза два я повернул обратно,

Когда приблизились мы к бойням. Негоже,

Чтоб размышляли вы,

Плачу вам не за это.

А может, есть причины у меня? Меня там знают.

Опять вы размышляете? Похоже,

Что нанял дураков я. Во всяком разе

Мы повернем. Надеюсь, та, кого ищу я,

Рассудком движима,

Давно ушла из этой преисподней.

Пробегает газетчик.

Эй ты! Газету! Поглядим, что с биржей,

(Читает и белеет как мел.)

Случилось то, что все меняет в корне.

Черным по белому: скот стоит в цене

На тридцати. Не продано ни штуки.

Черным по белому: мясозаводчики

Банкроты все и с биржи удалились.

А Маулер и его приятель Слифт

Из них из всех первейшие банкроты.

Таков итог, а значит,

Случилось то, к чему хоть не стремился,

Но что приветствую я вздохом облегчения.

Я больше им ничем помочь не в силах.

Ведь весь мой скот

Я предложил к услугам всех желавших,

Никто не взял.

И я сейчас свободен. Вне претензий.

Могу вас отпустить, границу бедности

переступивши.

Вы больше не нужны:

Отныне - убить меня навряд ли кто захочет.

Оба сыщика.

Так можем мы идти.

Маулер.

Вы можете. И я могу. Притом куда угодно,

Хотя бы и на бойни.

Мы эту штуку строили в Чикаго:

Большие деньги и обильный пот.

Теперь же это - строчка анекдота

О том, как некто строил небоскреб

Практичнейший и самый ценный в мире,

Но материалом этому домине

По недосмотру

Иль дешевизны ради

Он предпочел дерьмо собачье взять.

И жить в том доме было трудновато,

И свелся бум к короткому итогу:

Большая вонь - и маленький профит.

А кто из дома этого сумеет вылезть,

Тому воистину - от радости плясать.

Первый сыщик (уходя).

Так-с. Этому конец.

Маулер.

Того, кто слаб, удар сбивает с ног.

Меня ж подымет он в духовные высоты.

9

Безлюдный район скотобоен.

В снежной метели вдова Лаккернидла натыкается на Иоанну.

Вдова Лаккернидла.

Ах вот вы где? Куда же вы бежите?

Письмо-то отдали?

Иоанна. Нет. Я ухожу отсюда.

Вдова Лаккернидла. Я так и знала! Сейчас же верните письмо!

Иоанна. Нет, вы его не получите. Незачем вам и подходить ко мне. Там опять что-нибудь про насилье сказано. А теперь все уладилось, только вы не хотите успокоиться.

Вдова Лаккернидла. Вот как? По-вашему все уладилось?! А я-то сказала, что вы честная, иначе вам вообще бы не дали письма. Мошенница вы, не наша вы, а ихняя. Дрянь этакая! Отдайте письмо, которое вам доверили.