КОММЕНТАРИИ
Переводы пьес сделаны по изданию: Bertolt Brecht, Stucke, Bande I-XII, Berlin, Auibau-Verlag, 1955-1959.
Статьи и стихи о театре даются в основном по изданию: Bertolt Brecht. Schriften zum Theater, Berlin u. Frankfurt a/M, Suhrkamp Verlag, 1957.
ВИНТОВКИ ТЕРЕСЫ КАРРАР
(Die Gewehre der Frau Carrar)
Пьеса написана в 1937 г., тогда же издана. На русский язык была переведена в 1956 г. И. Кариниевой и вошла в однотомник пьес Брехта (издательство "Искусство").
Брехт указывает, что при написании пьесы он воспользовался идеей ирландского драматурга Синга. Однако черты сходства между пьесой Синга "Riders to the Sea" и пьесой Брехта установить трудно. Видимо, пьеса Синга натолкнула Брехта на какие-то мысли, но в итоге он создал абсолютно самостоятельное произведение.
Пьеса была написана в разгар гражданской войны в Испании и имела своей целью мобилизовать общественное мнение в европейских странах на защиту дела республиканской Испании. Работая над пьесой, Брехт собирал газетные вырезки, тщательно изучал ход военных действий, обстановку на фронтах и особенно интересовался событиями в районе Бильбао. Первоначально пьеса называлась "Генералы над Бильбао".
Направленная против философии аполитичности и нейтрализма, пьеса Брехта заключала в себе очень тонкую и дифференцированную трактовку этого многосложного явления. Брехт прежде всего выступал против капитулянтских настроений среди части трудящихся (Тереса Каррар), то есть против обывательского неверия в целесообразность и успех антифашистского Сопротивления и против иллюзорных надежд ценой смирения и покорности вымолить себе пощаду у фашистских палачей. Одновременно Брехт развенчивал и идеи пацифизма и непротивления злу по религиозно-философским мотивам (священник). Наконец, пьеса заключала в себе решительное осуждение циничной "политики невмешательства", провозглашаемой правительствами буржуазно-демократических государств. Таким образом, теория и практика нейтрализма рассматривалась в пьесе в трех аспектах: нейтрализм как следствие неразвитости классового сознания, то есть политической темноты и непросвещенности, нейтрализм из религиозно-этических соображений и, наконец, нейтрализм из недостойных политиканских расчетов.
Идейный урок, заключенный в упрямой слепоте и трагическом прозрении Тересы Каррар, приобрел еще более широкое значение в последующие месяцы, когда осуществились новые акты фашистской агрессии в Европе. После мюнхенской капитуляции западных держав перед Гитлером и после уничтожения независимости Чехословакии Брехт написал для постановки своей пьесы в "Свободном немецком театре" в Швеции пролог и эпилог, обобщавшие смысл пьесы в свете больших событий европейской истории.
Действие пролога происходит на юге Франции, после поражения республиканской Испании, в концентрационном лагере для испанских беженцев. Среди интернированных - Тереса Каррар, ее сын Хосе и брат Педро Хакерос. Последний беседует с французскими часовыми о событиях в Европе: "Часовой. Может быть, вообще нет смысла сражаться? Чехи не сражались, ну и их, конечно, разгромили. Но вы сражались, и вот вы тоже разгромлены. Зачем же тогда сражаться?.. Рабочий. Наилучший ответ могла бы вам дать та женщина, но она не знает вашего языка. Это моя сестра. Она жила с двумя сыновьями в маленьком рыбачьем поселке в Каталонии. Мальчик - один из ее сыновей, тот, что остался в живых. Она тоже задавала вопрос: зачем сражаться? Она это спрашивала не до самого конца, но очень долго, почти до конца. И многие, подобные ей, задавали этот вопрос - зачем сражаться? - очень долго, как и она, - почти до конца. И то, что они этот вопрос так долго задавали, было одной из причин того, что нас разгромили, - вот как! И если вы когда-нибудь будете задавать этот вопрос, как она, то и вы будете разгромлены..." Один из часовых просит Педро рассказать историю его сестры, после чего пролог переходит в действие пьесы, а сама пьеса оказывается не чем иным, как сценическим рассказом Педро Хакероса.
Эпилог очень краток: "(Концентрационный лагерь в Перпиньяне. Рабочий за колючей проволокой закончил рассказ. Часовой, читавший газету, протягивает ему сигарету). Рабочий. Да, так пошла Мария Каррар в бой против наших собственных генералов и против всего мира, часть которого им помогала нас задушить, а другая часть состояла из зрителей. И так она была побеждена, и ее винтовки снова исчезли в каком-то подполье. Часовой, читавший газету. Ты думаешь, что когда-нибудь они снова будут оттуда извлечены? Рабочий. Я уверен в этом, ибо она теперь знает - зачем сражаться" (цит. по кн.: Werner Mittenzwei, Bertolt Brecht, Berlin, 1962, S. 390-392).
Первое представление состоялось в Париже 16 октября 1937 г. Режиссер Златан Дудов, в роли Тересы Каррар - Елена Вайгель. Сбор со спектакля поступил в фонд помощи республиканской Испании.
21 мая 1938 года - премьера в Праге, также на немецком языке. В ролях: Шарлотта Кютер - Тереса Каррар, Эрвин Гешонек - Педро Хакерос, Эрих Фройнд священник.
В 1938 г. - постановка в Копенгагене с Еленой Вайгель в заглавной роли.
В 1939 году состоялась в присутствии Брехта уже упомянутая премьера с прологом и эпилогом в Вестеросе (Швеция). Режиссер - Курт Трепте, художник Ганс Тромбок. Затем пьеса была поставлена в столице Швеции Стокгольме под руководством режиссера Германа Грайда.
После второй мировой войны, несмотря на, казалось бы, снизившуюся актуальность пьесы, она обрела большую сценическую жизнь. В ГДР с 1948 по 1962 г. она была поставлена в пятидесяти театрах и самодеятельных коллективах, в том числе в Лейпциге, Дрездене, Эрфурте и т. д. 16 ноября 1952 г. состоялась премьера в театре "Берлинский ансамбль". Режиссер - Эгон Монк, художник - Хайнер Хилл, в заглавной роли - Елена Вайгель. Спектакль оставался в репертуаре театра в течение трех сезонов.
Пьеса ставилась также и в Западной Германии, в театрах Штутгарта, Ульма, Висбадена. Здесь иногда предпринимались попытки извратить или приглушить политический смысл пьесы. Так, например, западногерманский театровед Карл Ниссен пишет: "В Ульме режиссер Гюнтер Ханке (май 1956 г.) приложил усилия к тому, чтобы сделать фронты анонимными и тем самым достичь вневременности" (Cari Niessen, Brecht aui der Btihne, Koln, 1959, S. 63).