Я знала все о душах. До того, как я стала Донен Воплощенной, я была дочерью Пожирательницы грехов.

* * *

Запах собак заполнял зал, кислый и прогорклый от мяса и смерти. Я видела, что королева прикрыла лицо тонкой шалью. Собаки не любили мертвую плоть. Им нравилось лишать жизни своих жертв, раздирая их, и они всегда хотели охотиться. Они знали, что значит собрание здесь, и они выражали нетерпение, расхаживая, от этого у меня во рту появилась горечь. Я надеялась, сегодня они не будут охотиться на людей. Я надеялась, что сегодня охота будет вестись на животных.

Когда я впервые увидела, как королева спускает собак на узника – вора, что проник в поместье лорда, - меня чуть не стошнило после завтрака на пол в зале. Я знала, что она так делала, все королевство знало, как жестоко карает королева, но видеть это, ощущать запах и слышать, как они рвут на части человека, было еще хуже. Даже для меня это было слишком. Дорин прикрыл меня, сказав королеве, что мне было плохо все утро. Меня отправили в кровать, лекаря прислали потыкать меня стеклянной палочкой и напоить неприятно пахнущим травяным чаем. После этого собаки, бегущие за мной, за сестрой, за Тиреком и Дорином, снились мне в кошмарах. Я просыпалась в поту, дрожа, убежденная, что чую их запах в комнате. Никто не заслуживал такой судьбы, что бы ни говорила королева. Но я была уверена, что люди так говорили и о моих поступках, даже если я казнила предателей королевства.

- Твайла, - холодный голос королевы позвал меня, и я низко поклонилась, реакция была от того же инстинкта, что заставлял мышь зарываться в землю при уханье совы. – Благословленная Предсказанием, - сказала она, дворе шептался за ней. – Можешь пойти в храм после охоты.

Я опустила голову ниже с признательностью.

- Спасибо, Ваше величество.

Два ее стража подошли ко мне, держась на смущающем расстоянии. Когда большие деревянные двери открылись, мы спустились по ступенькам к лошадям, что были оседланы и ждали королеву, стражей, меня и остальной двор.

Я забралась на широкую спину скакуна без помощи, королевская стража стояла и смотрела на мои попытки, а потом я направила лошадь ближе к королеве. У коней был иммунитет к утраве, и я провела пальцами по ее гриве, ниспадающей мне на платье. Было приятно касаться чего-то теплого, живого, зная, что она от этого не страдает.

Пустые глаза. Кровь капает на запятнанное дерево.

Я поежилась, пальцы сжались на гриве кобылицы, но действие привлекло взгляд королевы, и я отпустила гриву и обхватила вместо этого поводья.

Она повела нас вперед короля и гончих, и я тихо выдохнула с облегчением. Я была рада, что мы будем ехать раздельно, а не с охотниками, и я подозревала, что рада не только я. Лай собак тревожил лошадей сильнее, чем их всадников. А порой они могли сбить лошадь вместе с всадником.

Мы ехали, а я смотрела на горы. Мы были с трех сторон окружены ими, они укутывали королевство, как мать дитя. Город Лортуна и замок Лормеры были в самой восточной точке королевства, части замка были построены в камнях, и казалось, что здания выросли из горы, пытаясь сбежать от нее.

- Природная крепость, - сказала как-то раз мама. – Лормера никогда не падет из-за гор.

Нам повезло с расположением королевства, так мне говорили. Горы не давали никому напасть на нас, и огромный и густой Западный лес тоже закрывал нас. У нас всегда была возвышенность, Западный лес рос на склоне плато, где процветала Лормера, и у нас было преимущество над врагами.

За Западным лесом лежало королевство Трегеллан, наш заклятый враг. Сотни лет назад мы вели с ними кровавую войну, которую начали они, но Лормера отбилась, и наша королевская семья подписала соглашение о мире с советом Трегеллана.

За горами на севере, где камни уходили к окраине Трегеллана, тянулись на севере и западе к морю, лежало королевство Таллит, заброшенное на пятьсот лет. От него осталось лишь несколько деревушек, борющихся между собой за земли соседей. Таллит было самым богатым королевством, когда Лормера была лишь несколькими феодальными деревнями в горах, управляемыми предшественниками королевы. Но после смерти королевской династии Таллит развалилось, люди покинули его сначала понемногу, потом скопом. Некоторые осели в Трегеллане, другие бродили по лесам и горам, пока не пришли в Лормеру. Говорили, что у четверти лормерианцев была кровь Таллита, и это было видно порой, когда ребенок рождался с платиновыми волосами и особыми глазами, которыми славилось Таллит.

Мы ехали в тишине, лес вокруг нас молчал, пока мы двигались среди деревьев. Лормера была плодородной, но высота означала, что большая часть земли использовалась для выгона скота. Мы могли выращивать картофель, репу, пастернак, рожь и бобы, но зерно не росло тут. Приходилось привозить его с севера Трегеллана, где было много ферм у реки, отделявшей Трегеллан от Таллит. Рыба и морепродукты тоже поставлялись из Трегеллана, все это ловили в реке или приносили те, кто был смелее, из Таллитского моря. Эта еда была роскошью. Я никогда не ела белого хлеба до того, как попала в замок.

Слева лес зашумел, и мы повернулись. Королевская стража выхватила мечи. Через миг куница выскочила из куста, зло вопя, и бросилась к старой ели. Одна из дам тихо рассмеялась, и стражи спрятали мечи, смутившись. Королева ехала передо мной, стражи образовали кольцо вокруг нас. Ее длинные каштановые волосы сияли в пятнах солнца, падающих сквозь листья дуба, липы и хвою елей.

Она была красивой, ее профиль – гордым, когда она повернулась проверить сопровождение. Ее кожа была бледной, без пятен, скулы – высокими, глаза темными, как и у всех в ее семье. Королевский род был красивым, берег кровь. А дамы при дворе старались подражать королеве: те, у кого были светлые волосы, красили их с помощью коры и ягод, и результаты были разными. Не одна дама чуть не ослепла, добавляя белладонну в глаза, чтобы изменить цвет голубой или ореховой радужки. На их фоне я с рыжими волосами, зелеными глазами и веснушчатой кожей казалась пришельцем из другого мира. Я такой и была.

* * *

Далеко в лесу на севере от замка нас ждала золотая беседка, знамена покачивались на ветру. Под крышей длинный стол ломился от веса еды, которой было больше, чем мы могли съесть: жареный кабан, утиное конфи, имбирные пирожки, густой гуляш, хлеб, пудинги. Шелковые покрывала из экзотических мест покрывали лесную землю и нас ждали у края тапочки. Когда королева спешилась, мы повторили за ней, переобули сапоги на тапочки и заняли места. Я сидела справа от роскошного кресла королевы, держалась от нее как можно дальше, две служанки поглядывали на меня, яростно шепча, пока та, что крупнее, не толкнула другую ко мне. Я отвела взгляд, но успела увидеть довольную ухмылку первой.

- Немного вина, миледи? – девушка спросила издалека, сжимая графин в руках.

- Нет, - сказала я. – Я хочу воды.

Девушка неловко присела в реверансе, поспешила прочь и вернулась с водой. Она приблизилась, и я замерла, не шевелясь. Она стояла далеко, наливая, и часть воды оказалась на столе. Я смотрела, как она пропитывает золотую скатерть, портя шелк. Она не взглянула на темное пятно, поспешила к подруге и продолжила шептаться.

Когда я только прибыла в замок, мне сказали, что будет, если меня коснутся, и от этого я чувствовала себя особенной, сильной, как королева. Никто не мог ударить меня, ущипнуть или забрать у меня что-то. Это делало меня и ехидной. Когда я не получала то, чего хотела, я могла помахать пальцами в сторону слуг, радуясь тому, как они белеют, спотыкаются, чтобы выполнить мои просьбы. Но я вспоминала о назначении утравы, что доказывала мою сущность. Слуги понимали, что я была оружием. Я не могла винить их за ненависть. Если бы я не была так наивна, то не вела бы себя жестоко с ними. Но для них было лучше держаться подальше, чтобы с ними не повторилась судьба Тирека.

Королева обмахивалась веером, открывая и закрывая его, пока смотрела в лес, ожидая синий цвет, она ждала звуки рожка, склонив голову, ведь так сообщат о прибытии ее мужа. Такое внимание к королю было необычным с ее стороны, это насторожило всех. Мы сидели идеально смирно, стараясь дышать беззвучно. Я поглядывала то на беспокойную королеву, то на лес в поисках движения.