В советской исторической литературе подписание 21 августа 1937 г. договора о ненападении воспринимается как благородный и бескорыстный шаг советского правительства, желающего помочь братскому соседнему народу. Очевидно, эта точка зрения будет существовать и далее, особенно из политических соображений, хотя она наивна и ненаучна.

В решении оказать Китаю военную помощь сыграли свою роль ряд факторов, начиная с эмоционального — памяти о японской интервенции в Приморье во время гражданской войны и даже о войне 1904-1905 гг., приведшей к потере северного Сахалина и Курил. Япония рассматривалась советским командованием как потенциальный противник. Причем в планах СССР не было намерения вторгнуться в Японию. Советская дальневосточная доктрина была оборонительной. Но убеждение в том, что рано или поздно, как только обстоятельства будут тому благоприятствовать, Япония совершит попытку захватить Дальний Восток и даже Сибирь, разделялось и руководством Монголии и служило основой для военного союза между СССР и МНР.

Создание Маньчжоу-Го было воспринято в СССР резко отрицательно. Японские армии подошли к южным границам Советского Союза, кроме того, Советский Союз потерял экономически и политически важную КВЖД и позиции вдоль ее путей. Отношения на границе с Маньчжоу-Го всегда были напряженными, и Советский Союз держал сильную Дальневосточную армию и войска Забайкальского военного округа именно против возможной японской агрессии.

Разгром Китая, о чем достаточно громко говорили японские пропагандисты и военные и в чем почти не сомневались в штабах европейских стран, ибо японская армия рассматривалась как дисциплинированная, хорошо организованная и вооруженная сила, тогда как Китай воспринимался как скопище воюющих коррумпированных генералов, для СССР был очень опасен. Тогда на протяжении тысяч километров южной границы утверждалось сильное враждебное государство, которое, овладев ресурсами Китая, станет крайне опасно для СССР.

В то же время в интересах СССР была затяжная изнурительная война Японии с Китаем, которая поглощала бы весь японский военный потенциал.

Следовательно, надо было сделать все, чтобы Китай не сдался.

О победе его над Японией в то время никто и не помышлял, даже сами китайские генералы.

Эти стратегические соображения СССР как бы отодвигали на второй план идеологические интересы. Ведь Чан Кайши отчаянно воевал с коммунистами, забывая порой о японской угрозе, и коммунисты отвечали ему взаимностью. Советский Союз с начала гражданской войны в Китае помогал коммунистам и посылал им вооружение и советников.

Теперь же он вознамерился поддерживать Гоминьдан. Причем трезвые головы в Москве понимали, что значительная часть полученной Гоминьданом помощи из Москвы будет утаена для того, чтобы использовать ее против коммунистов.

Однако соображения безопасности были столь весомы, что помощь коммунистам уступила первое место помощи Чан Кайши.

Уже с конца 1937 года в Китай стали прибывать советские военные советники. К февралю 1939 г. их насчитывалось 3665 человек. СССР направил в Китай как самолеты, так и летчиков, ибо собственная слабая китайская авиация была уничтожена японцами уже в первые дни войны.

По официальным данным, в Китай в 1937-1938 гг. было поставлено 985 самолетов и 1317 орудий, а также более полутора тысяч грузовиков. При этом надо учесть, что на основном пути снабжения Китая — Синьцзянской дороге, тянущейся 3000 километров по пустыне и горам, трудилось более 5000 грузовиков, а по советской территории для китайских грузов было выделено 5640 товарных вагонов. В этот перечень не входят миллионы снарядов и бомб и прочего военного добра, а также такие предприятия, как военные школы и, в первую очередь, летное училище. Наконец, значительное количество грузов для Китая шло морем, к Рангуну, а оттуда по Бирманской дороге в Южный Китай.

По крайней мере 200 советских специалистов, в первую очередь летчиков, погибли в Китае за первые годы войны.

В дальнейшем при стабилизации положения в Китае, когда всем, кроме японских генералов, стало ясно, что отдельные продвижения японцев ведут ко множеству маленьких побед, которые не способны сложиться в одну решающую победу, объем советской помощи Китаю уменьшился. Военная помощь выполнила свою роль и помогла Китаю выстоять в первые три года войны. Убедившись в том, что японцы так же далеки от победы, как в начале кампании, Чан Кайши обратил основное внимание против коммунистов, все большая доля советской помощи уходила либо на обогащение интендантов, либо на борьбу с Мао Цзедуном.

Начиная с 1939 г. Советский Союз активно переводил экономику на военные рельсы. Неизбежность грядущей войны не вызывала сомнений. Теперь каждый самолет был нужен для собственной обороны. Так что военное сотрудничество с Гоминьданом не было прекращено, но сильно сократилось.

В отличие от СССР, который ощущал близость войны к собственным границам и опасался японской агрессии, крупнейшие западные страны воспринимали японскую угрозу достаточно отвлеченно. И, несмотря на различие в подходах к этой проблеме, в целом оставались в границах невмешательства.

Мысль о том, что Япония когда-нибудь нападет на США, казалась там дикой и противоестественной. Несмотря на очевидные экономические и военные успехи Японии, эта страна воспринималась в США как азиатский монстр, пугающий, но не страшный. Хотя агрессия Японии в Китае больно ударяла по американским интересам, капиталовложения которых там превышали интересы прочих держав, изоляционизм как господствующее направление в американском обществе был настолько силен, что, как показали события, кроме открытого нападения на США, ничто не могло поколебать желание американцев остаться в стороне от европейских и азиатских конфликтов. В этом отношении Япония сильно подвела своих союзников по Оси, заставив их, во исполнение договора, вступить в войну с США.

Для Великобритании и Франции война в Китае, хоть и нарушала их экономические интересы, реально ничем не угрожала, потому что их колониальные владения к югу от Китая были отделены от театра военных действий тысячами километров китайской территории, которые японцам вряд ли удастся преодолеть. А даже если случится худшее, японцы не посмеют поднять руку на земли, находящиеся под флагом Британской и Французской империй.

Это не означает, что в западных странах не было политиков, понимавших, как опасна страусиная политика их правительств. Например, когда государственный секретарь США Хэлл в ответ на сообщение японского посла о начале военных действий в Китае заявил, что США занимает по отношению к Японии «дружескую беспристрастную позицию», председатель сенатской комиссии по военным делам Питтмен возражал ему в сенате: «Заблуждаются те, кто думает, что США являются нейтральной нацией и не участвуют в уничтожении человеческих жизней. Мы участвуем в массовом убийстве в Китае, помогая военными материалами Японии, которая покупает у нас 80 % бензина, а также железного и стального лома, нужного ей для вооружения».

Дипломатия к середине XX века в преддверии великой войны становилась все более циничной. Государства руководствовались сиюминутными соображениями собственной выгоды. И следует признать, что это было общераспространенным явлением.

После нескольких дней нервного ожидания, не последуют ли санкции со стороны США, что было опасно для военной машины, Япония, хоть и убедилась в том, что ей ничего не грозит, на всякий случай так и не стала объявлять Китаю войну, лишив таким образом западные страны чисто формального повода к ее осуждению.

Если мы, японцы, ни с кем не воюем, за что нас осуждать?

Японские армии уже оккупировали значительную часть Китая, но японские дипломаты продолжали утверждать, что никакой войны не ведется, ввиду того, что Япония не имеет к Китаю территориальных претензий. При всей смехотворности этой позиции, она оказалась правильной, потому что позволила Соединенным Штатам оставаться нейтральными, не теряя при этом лица.