Глава 2
На следующий день в половине третьего возле Центрального железнодорожного вокзала произошел такой крупный скандал, что о нем до сих пор с уважением вспоминают арабы-носильщики и гостиничные посыльные, хотя в этом городе подобные инциденты не редкость. Причем они все еще не пришли к единому мнению насчет того, кто был виноват — шофер такси или сэр Генри Мерривейл.
Центральный вокзал находится на севере Каира. Он расположен сравнительно недалеко от центра города — впрочем, это зависит от ваших средств передвижения.
В городе, где верблюды бродят по трамвайным линиям, где водитель вашей «виктории» мощностью в две лошадиные силы не знает дороги и должен предупреждать криком о каждом повороте, где транспортные пробки создаются сложными комбинациями собак, ослов, торговцев и нищих, лучше выезжать пораньше, если вы не хотите опоздать на поезд.
В тот день по Шари-Нубар-Паша с треском и фырканьем спешило на север такси.
Это был древний «форд», чей первоначальный цвет никто не мог определить. К его крыше были прикреплены два больших чемодана и один маленький. Счетчик не работал — по крайней мере, так утверждал водитель, смуглый молодой человек с простодушной физиономией, влажными черными глазами, жалким подобием бороды, похожей на конский волос, торчащий из матраца, и грязной белой тряпкой, обмотанной вокруг головы, которую наполняли мечты о богатстве.
В довершение всего в такси сидел пассажир.
Это был высокий, толстый, бочкообразный мужчина в белом полотняном костюме и панаме, из-под опущенных полей которой глаза, прикрытые стеклами очков в черепаховой оправе, сверкали злобой, способной обескуражить даже каирских нищих.
Человек сидел прямо, торжественно скрестив руки на груди. Рядом с ним на сиденье лежал объемистый том в кожаном переплете, на котором золотом была вытиснена надпись: «Альбом вырезок». По двум предметам, торчащим из нагрудного кармана пиджака, — рукоятке длинных ножниц и тюбику с жидким клеем, — можно было представить, как он намерен проводить время в поезде.
Беседа между водителем и пассажиром велась на смеси английского, французского и обрывков арабского, которые пассажир мог припомнить. Склонившись вперед, он постучал по плечу шофера.
— Эй! — произнес толстый джентльмен.
Шофер откликнулся льстивым мурлыкающим голосом:
— Вы что-то сказали, о повелитель утра?
— Угу! — буркнул «повелитель утра», с подозрением глядя вокруг. — Мы в самом деле едем к железнодорожному вокзалу? — осведомился он по-французски.
— Смотрите! — Шофер простер вперед руку жестом чародея. — Вокзал перед вами! Мы доехали быстро, добрый джентльмен.
Он доказал это, свернув на площадь Мидан-эль-Махатта так резко, что колеса завизжали, а голова толстого джентльмена едва не пробила оконное стекло. Водитель в последний момент нажал на тормоза, чудом не врезавшись в книжный киоск. После этого он обернулся с видом собаки, ожидающей похвалы хозяина.
Толстый джентльмен ничего не сказал.
Надвинув на глаза панаму, сэр Генри Мерривейл вылез из такси.
— Вокзал, о повелитель утра! Железнодорожный вокзал!
— Угу, — рассеянно произнес пассажир. — Снимите мой багаж. Сколько с меня?
— Не смотрите на счетчик, добрый джентльмен. — Водитель изобразил простодушную улыбку. — Это просто игрушка. Он сломан.
— Совсем как я после того, как провел почти месяц в этой богом проклятой стране, — отозвался пассажир. — Сколько?
— С вас, добрый джентльмен, всего пятьдесят пиастров.
— Пятьдесят пиастров? — переспросил сэр Генри Мерривейл.
Его широкое лицо приобрело пурпурный оттенок, вполне сравнимый с полосками на ярком галстуке, вылезшем из пиджака в результате толчков автомобиля. Ножницы и тюбик с клеем угрожающе выставились из внутреннего кармана. С трудом удерживая под мышкой альбом с вырезками, Г. М. прижимал обеими руками шляпу к голове.
— Пятьдесят пиастров? — выдохнул он. — Почти десять шиллингов только за то, чтобы доехать сюда от «Континенталь-Савоя»?
— Я знаю, что это немного, о повелитель утра! — Казалось, шофер был удручен собственной умеренностью. Внезапно его чело прояснилось. — Но ведь остаются еще чаевые.
— Слушайте! — загремел Г. М., тыча указательным пальцем в лицо водителя. — Знаете, кто вы такой?
— Прошу прощения, добрый джентльмен?
Порывшись во внутреннем кармане, Г. М. извлек оттуда лист бумаги, исписанный арабскими буквами, и сунул его в руку шофера. Перед отъездом он потребовал у своих друзей предоставить ему список отборных арабских ругательств, чтобы взять его с собой в Англию. Вчера вечером после большого количества виски филологи-доброхоты составили перечень эпитетов, настолько злых, оскорбительных и цветистых, что они были способны уязвить до глубины души любого мусульманина.
Лицо водителя исказила судорога.
— Кто это? — спросил он, указывая на список.
— Вы! — заявил Г. М., снова тыча ему в лицо пальцем.
— Я?!
— Да, вы, — подтвердил Г. М., — и это еще не все.
Шофер издал душераздирающий вопль.
— Как может милосердный и сострадательный Аллах, — воскликнул он по-арабски, — равнодушно взирать на такое оскорбление, нанесенное мне и всему моему дому?
Рванувшись вперед, словно змея, он выхватил длинные ножницы из кармана Г. М.
Любой западный наблюдатель решил бы, что целью шофера является нанесение противнику увечий с помощью острых концов ножниц. Однако западному уму недоступно восточное коварство. Глаза шофера были устремлены с почти алчным выражением на яркий галстук Г. М. Со злобной усмешкой одним ловким движением он отрезал галстук прямо под узлом.
— Значит, вот как ты пытаешься избежать платы за услуги, о отродье распутного верблюда? — осведомился он.
В самом акте отрезания галстука было нечто настолько унизительное, что простое возмездие в виде удара или пинка никак не могло послужить достаточной компенсацией. Поэтому дальнейшее поведение Г. М. выглядело полностью оправданным.
Массивная левая рука метнулась вперед и ухватила шофера за то, что при большой доле воображения могло сойти за воротник. Правой рукой Г. М. выхватил из кармана тюбик с клеем. Прежде чем бьющийся в истерике водитель осознал угрозу, возмездие свершилось.
Используя тюбик в качестве водяного пистолета, Г. М. направил струю жидкости в левый глаз шофера. После этого, слегка повернув запястья, он с такой же меткостью выпустил струю в правый глаз, а затем изобразил клеем на лице бедняги нечто вроде знака Зорро.[8]
— Так вам нужны деньги? — зловещим тоном спросил сэр Генри.
Одновременно с очередным воплем, сорвавшимся с губ водителя, он вернул тюбик в карман, извлек английский пятифунтовый банкнот и рукой, подобной государственной печати, приклеил его к лицу шофера. В этот момент сверкнули две вспышки и несколько репортерских фотоаппаратов запечатлели сцену для потомства.
— Сэр Генри! — окликнул взволнованный женский голос.
Г. М. повернулся кругом.
Ни он, ни водитель не заметили, как их окружила возбужденная толпа. Наблюдатели заполнили площадь. Арабы-носильщики в металлических нарукавниках выбегали из здания вокзала. Еще три такси, за которым следовал экипаж со ржущими лошадьми, сбились в кучу позади первого автомобиля.
— Пожалуйста, сэр Генри! Могу я поговорить с вами?
Г. М. с трудом сдержал кипевший в нем гнев.
— Разумеется, дорогая. Сколько хотите. Как только я… — Он оборвал фразу. — Мой багаж! Верните мой багаж!
К чести Абу Овада — водителя такси — следует отметить, что его бегство не было обусловлено недостатком храбрости.
Все дело заключалось в том, что его полуослепленные глаза узрели приближение пятифунтового банкнота. Хотя его вручили несколько необычным способом, сам факт приклеивания купюры к лицу означал передачу права на владение и требовал немедленного бегства, пока пассажир не передумал.
8
«Знак Зорро» — многократно экранизированный роман американского писателя Джонстона Маккалли о благородном калифорнийском разбойнике Зорро, оставлявшем в качестве подписи первую букву своего прозвища.