- Ты - Микрокосм, Михель! (Попросту - человек), - сказал я сам себе. - Стань свободным, наконец! Скажи себе: "Надо, Михель!"

И я стал свободным. Сейчас я учусь в школе. Меня все уважают. Подумываю вплотную заняться троллейбусом. Кое-что в нем требует усовершенствования. После троллейбуса займусь поисками дырок в Космосе. Это будет мой сюрприз нынешней Науке и Сивилизации.

RARA AVIS

В дверь тихо поскребли. Вся нежить во главе со Строптизиусом испуганно смолкла.

Дверь скрипуче приоткрылась, и в щель боком пролез высокий сутулый мужчина средних лет в барашковом полушубке, широких бархатных штанах и странных, несовременных сапогах со шпорами. Реакция на его появление нежити была на редкость согласованной и поразила Виту. Нежить выстроилась по росту. Даже порубленный стиляга Гарри Удодов вылез из ящика и, охая, собрался в одно целое.

Незнакомец сбросил барашковый тулуп и, зажав под мышкой деловую потертую папку, игриво воскликнул:

- Как тут мой заповедник? Давненько, давненько не заглядывал к вам!

Строптизиус сдернул с маленькой головки парик и, низко кланяясь, запищал:

- Ах, господин бургомистр! Польщен! Смущен! Несказанно обрадован! Что привело вашу светлость ко мне?

Нежить повторила движения Строптизиуса. Со стороны это было похоже на производственную гимнастику.

- Ну, не надо, - похлопал старика по спине властной рукой гость. - Не люблю я этого. Давайте без чинов, попросту! Я для вас всего лишь вице-президент.

- Почему же вице?! - заголосила компания бездельников, не переставая кланяться.

В руках Прохладного оказалась гитара. Рванув струны, гусар запел величальную песню, которую подхватили все:

- К нам приехал, к нам приехал...

Они сделали выжидательную паузу, а вице-президент умиленно подсказал:

- Сумароков-Эльстон дорогой.

- Сумароков-Эльстон до-ро-го-о-ой!... - выкрикнула нежить.

Звеня шпорами, незнакомец медленно обошел свое маленькое войско, приятно улыбаясь каждому и каждому представляясь по-новому:

- Приветствую вас! Художественный руководитель, Белосельский-Белозерский. Кого я вижу! Позвольте познакомиться - почетный Кандинский-Клерамбо, губернатор. Счастлив познакомиться, Мусин-Пушкин. Председатель по охране памятников старины. Обожаю памятники. Ценю старину.

У Виты от страха замерзли руки. Вице-президент был интересный мужчина, но почему-то он внушал ей, как некогда Михелю, непреодолимый ужас. Она скорчилась на ящике и попыталась сделаться незаметной. Но это ей не удалось.

Сумароков-Эльстон подходил все ближе и ближе. Наконец, он остановился около Виты и со смешком спросил Строптизиуса:

- Позвольте, пхе-пхе, где же мой милый мальчуган? Где Михель?

- Да вот же он, ваше величество, перед вами! - ущипнул Виту за ухо Строптизиус.

- Пхе-пхе, доктор, но ведь это, кажется, женщина?

Строптизиус обиделся, сморщил личико, опять сдернул с себя парик и запищал:

- Ну какое, ваше превосходительство, это имеет значение?! Разве вам не все равно?

Сумароков покачал головой:

- Значит, мальчишка сбежал все-таки. Востер!... - Он щелкнул себя по лбу. - Как волка не корми, он все в лес норовит дернуть. Человек, одно слово. Тьфу! Пардон, девушка, - он спихнул Виту с ящика, удобно расселся на нем и галантно представился: - Я, прелестная незнакомка, для вас лицо, пхе, интере-е-есное.

- О чудный, мудрый! - заголосила нежить.

В хор голосов ворвался грубый рев экскаватора: недалеко от сарая рыли котлован.

- Вы спрашиваете, девица, откуда он, этот прекрасный незнакомец? Этот интересный мужчина и большой человек? - с воодушевлением продолжал Сумароков.

- Товарищ, вы тут главный, - поняла Вита. - Мне надо на работу. Пожалуйста, выпустите меня отсюда. Я к вам потом зайду. Вечером.

- Ах ты, господи, - умилился Сумароков-Эльстон, - работать хочет! Киса, лапа, козочка вы моя милая! Между нами, девочками, говоря, работать вообще не имеет смысла. И никогда не имело. Смотрите, девица, не надорвитесь работаючи. А то еще и того... помрете раньше времени. Ну, это еще имело бы смысл, будь вы гениальны! Ars longa, vita brevis est. А иначе - не вижу смысла, пхе, не вижу. Вы меня хорошо поняли, кукушечка?

- Неправильно рассуждаете, - злобно сказала Вита. - Если, гражданин, ничего не делать, жизнь остановится. Понимаете - жизнь!

- Ох, птичка, моя, что вы врете-то! Ведь вы сами ни черта в это не верите! "Мир не существовал, пока он мною не создан был..." Так, кажется?

Вита покраснела и, скрипнув от ненависти зубами, выдавила:

- Люди должны работать. Это их главное предназначение. Таких тунеядцев, демагогов, как вы, вообще уничтожают! Пока вы тут лясы точите, люди летают в Космос! Укрощают микробов! Строят дороги!

- Ах! - заметалась по сараю нежить. - Да что она говорит, паршивка?! Его святейшеству, папе римскому! Дайте ей тумака! Сорвите с нее парик! Унизьте, унизьте ее кто-нибудь немедленно!

Экскаватор заворчал совсем близко.

Сумароков-Эльстон не обиделся на Виту. Он ласково полуобнял ее и, гладя по плечам, таинственно сказал:

- Ну и пусть себе летают. Пусть что-то копают, что-то строят. У человека одна жизнь, и ту он по-человечески прожить не может. Тьфу! Вы ведь и сами так думаете? Я, пхе, за откровенность. Я, пхе-пхе, читаю в душах. Как вы думаете, я кто?

- Отстаньте, демагог! Мне на работу надо, - мрачно ответила Вита.

- Виноват, а вы где работаете? - поинтересовался Сумароков.

- Я? Это.. во "ВНУХИ".

- Так. А позвольте спросить, что сие означает? Чем учреждение ваше занимается?

Вита молчала, подавленная коварством собеседника - что такое "ВНУХИ" она понятия не имела.

- Вот так-то, кисуля, - развязно подмигнул Сумароков-Эльстон. - А говорите: ах, работа, работа!

- Слушайте, не приставайте ко мне, - умоляюще попросила Вита.

- Значит, я не произвожу на вас никакого впечатления, как мужчина? расстроился Сумароков. - А вы знаете, что моей благосклонности добивались королевы, инфанты, богатые горожанки и зажиточные крестьянки? Я никогда не скрываю - у меня было мно-о-ого интересных предложений. Но я всему предпочитал тихие досуги! Например, карточные фоукусы. Женщин я всегда презирал. Но они... они просто носили меня на руках! Меня так и прозвали, милая моя, - орел!

- Абсолютный орел! - с восторгом поддержала нежить.

Экскаватор подбирался все ближе и ближе. Земля под сараем начала подрагивать. Слышна была отдаленная ругань рабочих.

- Чуете? - осмелела Вита. - Жизнь идет! Через пять минут вас сроют с лица земли!

- Ну и ладушки, - надул щеки Сумароков-Эльстон. - Не обижайся, девица. Мне плевать, когда нас сроют - сейчас ли, через час ли. Вечность ведь впереди! Мне лишь бы тихий досуг провести. Пхе-пхе, слышу шаги. Это идет завскладом Павел Трофимчук, конечно.

Вице-президент достал из папки докторскую мантию и с помощью нежити облачился в нее.

- Поспите, герр Доктор, - велел он Строптизиусу. - Дайте мне поразвлечься! Я сам поговорю с этим юношей. Входи, Павел Петрович, открыто!

И появился принаряженный Трофимчук. Он стащил с головы шапку и в пояс поклонился нежити.

- Amen, сын мой, - звучно сказал Сумароков. - Подойдите ко мне. Не удивляйтесь метаморфозе, которая произошла с моей внешностью. Мы, ученые, еще и не такое можем!

- Ясно. Понял. Фяномен, - медленно кивнул Пашка. - Превратились, значит. А я вот в гости зашел. Мимо иду, дай, думаю, на огонек загляну к дружкам моим.

Трофимчук говорил, глядя в пол и не двигаясь.

- Здравствуйте, Павел Петрович! - громко сказала Вита. - Спасибо за то, что вы организовали мне знакомство с интересными людьми!

- А! - глянул на нее Пашка, и подобие улыбки промелькнуло на его лице. Сиди теперь тут. Здесь тебе самое место, среди привидениев.

Он сделал два шага вперед и, продолжая смотреть в пол, тихо сказал:

- Поговорить бы нам с вами, профессор. С глазу на глаз.