— Такова английская традиция, — пояснил Хиклс. — Брат Келли у нас так называемый покрывающий. Когда приходит какой-нибудь посетитель, он задает ему разные вопросы, дабы удостовериться, что тот принадлежит к нашему братству. А Вогэм охраняет дверь снаружи. Он единственный из нас, кто носит шпагу, как бы странно это ни казалось. Но это в память о былых временах, а мы глубоко почитаем старые традиции.

— Во всяком случае, — заметил сэр Малькольм, — если я правильно понял, во время вашей особой церемонии господин Вогэм находился внутри вместе с братом Келли.

— Досточтимый Дин вам уже сказал…

— Замечательно. Но почему, скажите, вы обращаетесь к господину Дину таким образом? Мне казалось, председательствующего офицера ложи принято называть «почтенный», разве нет?

— Совершенно верно, — подтвердил Хиклс, — но Уинстон Дин высший офицер провинции и потому имеет право называться Досточтимым.

— Это он создал вашу исследовательскую ложу? — поинтересовался благородный сыщик.

— Ее основали все, кто здесь присутствует.

— И как давно это было?

— Два года тому.

— Стало быть, вы изучаете древние уставы?

Хиклс ответил:

— Некоторые из нас выступают с докладами по тем или иным вопросам истории. Лично я изучаю документы Средневековья и эпохи Возрождения, имеющие отношение к деятельности тогдашних лож. А другие, как, например, брат Вогэм, больше интересуются редкими особенностями уставов континентальной Европы. Французы, знаете ли, такое напридумывали!

Тут появился Досточтимый Уинстон Дин. Лицо у него было серьезное, как будто озабоченное. Хриплым голосом он объявил:

— Братья, Достопочтенный брат Ховард велит нам вверить тело Ливингстона заботам полиции. Сожалею, Элизабет, но другого выхода нет. Бедный наш Джон и так слишком долго пребывает здесь, а это не по правилам. Брат Бронсон, скажите этим господам из Скотланд-Ярда, что они могут войти. Только не забудьте снять передник и оставить здесь трость.

Маленький обрядоначальник все никак не мог расстегнуть на переднике крючок. И Вогэму пришлось ему помочь.

— Можно мне сопровождать тело Джона? — бесцветным голосом спросила Элизабет Ливингстон.

— Увы, мадам, боюсь, нет, — ответил сэр Малькольм. — Как вы понимаете, его повезут в Скотланд-Ярд на экспертизу.

Женщина вскрикнула:

— Неужели будет вскрытие?!

Энтони Хиклс быстро выбрался из-за престола первого стража, подошел к ней и, мягко взяв за плечо, сказал:

— Дорогой друг, мы очень старались, чтобы этого не произошло, однако все вышло иначе.

Она уткнулась лицом ему в плечо. На миг-другой присутствующих охватило сильное волнение.

— Братия, — сказал Уинстон Дин, — воздадим же молитву Богу, дабы он упокоил душу дорогого брата нашего Джона. Обратим взоры наши к Востоку, где отныне пребывает в мире Господь. О Великий Архитектор Вселенной, соблаговоли принять у себя, на Востоке Вечном, слугу твоего Джона Ливингстона. Да зачтутся ему одни только благодеяния и да осенят его навек святая слава Твоя и благодать, дабы свершился переход его в землю, коего он заслуживает вполне. Аминь.

И братия в один голос вторила: «Аминь». Засим воцарилась тишина: все замерли в ожидании людей, которые должны забрать тело.

После того как криминалисты сфотографировали тело банкира, а следом и все помещение ложи, на что ушло добрых полчаса, покойного Ливингстона унесли на носилках. Его супруге разрешили вернуться домой, и лейтенант Финдли вызвался ее проводить. В подобных делах этот офицер обладал определенным чувством такта, и старший инспектор частенько перепоручал ему эту обязанность, которую сам считал далеко не самой приятной.

Как только тело покойного и вдова оказались за дверью, в ложе наступило оживление. Все заговорили разом, и сэру Малькольму пришлось повысить голос, чтобы его услышали.

— Господа, пожалуйста, позвольте представить вам находящегося здесь старшего инспектора Дугласа Форбса. Он из особого подразделения Скотланд-Ярда. И будьте уверены, умеет хранить тайны не хуже моего.

— Благодарим вас за понимание, — ответил Досточтимый Дин, уже успевший занять свое привычное место за престолом на Востоке. — Вы верно поняли: ужасное несчастье, случившееся в нашей ложе во время проведения ритуала, повергло нас в глубокую печаль. Однако мы прекрасно понимаем, вы должны исполнять свой долг, хотя бы для того, чтобы установить: самая мысль о преступлении, совершенном в этой цитадели, относится к разряду невероятных.

Дуглас Форбс чувствовал себя растерянным. Он впервые оказался в масонской ложе и не знал, куда девать глаза. Ему все казалось таинственным и непостижимым. Зачем здесь знаки солнца и луны? Что значит столь странное расположение стульев вдоль стен и три погасших светильника, расставленные треугольником посреди зала? А что за знаки нарисованы мелом на черном полотне, расстеленном на полу в черно-белую клетку?

Зато сэр Малькольм ощущал себя вполне удобно в обстановке, овеянной запахом свечей и ладана. Хотя, по мнению Форбса, во всем этом было что-то демоническое. Интересно, что подумала бы госпожа Форбс, случись ей столкнуться с таким необычным делом?

— Господа, — продолжал сэр Малькольм Айвори, — я заметил, что только один из вас был в переднике — господин Бронсон, ваш обрядоначальник, если не ошибаюсь… Но, как мне кажется, во время ритуалов вы всегда надеваете передники. Так ведь?

— Мы сняли их перед вашим приходом, — пояснил Дин. — Дабы соблюсти тайну, понимаете?..

— Можно на них взглянуть?

Досточтимый как будто смутился, но тут же снова овладел собой:

— Боже мой, не вижу в том никакого смысла… Да и потом, это одна из наших тайн, понимаете?

Сэр Малькольм усмехнулся, давая понять, что его на мякине не проведешь, и сказал:

— У меня в библиотеке есть красочная книга, и в ней подробно описаны все масонские атрибуты. Так что, господин Дин, будьте благоразумны.

Старик пробурчал что-то невнятное и достал из-за престола белый передник с синей каймой и с вышивкой в виде двух перекрещенных тростей посередине. Остальные члены ложи последовали его примеру и тоже извлекли, каждый из-за своего престола, по переднику, проделав это с нарочитой любезностью и явно не без иронии.

— Как я погляжу, у вас у всех есть передники, — заметил сэр Малькольм, — а где же передник брата Ливингстона? Ведь он наверняка был на нем во время ритуала, а когда я осматривал тело, то обратил внимание, что передника на нем не было.

— Мы с него тоже сняли передник перед вашим приходом, — объяснил Дин.

— Тогда покажите и его, пожалуйста.

На какой-то миг все в изумлении смолкли, но вслед за тем Энтони Хиклс, первый страж, обращаясь к Уинстону Дину, торопливо заговорил:

— Досточтимый мастер, по-моему, вы ошибаетесь. Брат Ливингстон был без передника.

Дин нахмурился и вдруг, словно что-то вспомнив, сказал:

— А ведь точно, брат первый страж… И о чем я только думал! Поскольку брату Ливингстону предстояло перевоплотиться в Хирама, передник был ему ни к чему.

Сэр Малькольм продолжал стоять на своем:

— Значит, вы все, как один, подтверждаете, что Ливингстон был без передника…

— Простите, — поспешил вставить Хиклс, — давайте кое-что уточним… На нем был передник, только не его собственный.

— Как это понимать?

— На нем был, так сказать, парадный запон.

— Парадный запон… — задумчиво повторил сэр Малькольм. — Ваша история с передником представляется мне не очень убедительной, и мы к ней еще вернемся. А пока скажите, господа, ведь с той минуты, как вы заметили, что ваш друг мертв, и до того, как мне было позволено к вам войти, прошло немало времени, так? Теперь подсчитаем: по вашим словам, несчастье случилось около пяти. Я прибыл сюда незадолго до шести, а внутрь попал только через четверть часа. Стало быть, с той минуты, когда скончался Ливингстон, и до моего появления прошел по крайней мере час с четвертью. Что же вы все это время делали?