По счастью, она не носила туфлей со шпильками, а всего лишь кроссовки, поэтому удар получился не слишком болезненный; я лишь крякнул от удивления, ткнулся лбом и носом в тонкую джинсовую голень и подался назад, рыча что-то устрашающее.

Она вскрикнула от неожиданности, метнулась вперед и вверх; помчалась по ступеням, и через несколько секунд лишь эхо дробных шагов осталось мне в наследство от неизвестной странной девушки.

Я предпринял вторую попытку подтягивания, которая завершилась успехом, и вылез на лестничную клетку.

Никто так и не появился, что говорило или о хорошей звукоизоляции в этом доме, или о полном равнодушии жильцов. Отряхнувшись, я вздохнул полной грудью, чувствуя, как боль уже едва шевелится, и отправился наверх.

Путь мой был недолгим, и, подойдя к двери, ведущей в квартиру Эрика Штерна, я увидел жмущуюся к стене с выражением крайнего ужаса в глазах девушку лет четырнадцати-пятнадцати, которую опознал по темно-синим джинсам фирмы «Версачи», и по буквально до боли знакомым кроссовкам. Девчонка вся сжалась, и смотрела на меня с нескрываемым ужасом. Несомненно, если бы вход на крышу был открыт, она не колеблясь, промчалась бы туда.

Я остановился в четырех шагах от нее, увидев, как слегка подрагивает губа – явное предупреждение о том, что сейчас будет крик.

«Воровка, что ли?» – подумал я, но тут же отмел эту мысль – яркий свет стосвечовой лампы осветил ее досконально, стало понятно, что слишком уж хорошо она одета для воровки – во-первых, сами джинсы – уж в джинсах-то я разбирался, – во-вторых, блузка, каких я не видел у подростков, толпами гуляющих по улицам, кроссовки, кстати, «рибоковские», – у Гошки и то подешевле, – плюс очень изящная черная кожаная сумочка. Но главное, по чему я судил – это даже не тонкая золотая цепочка, и не внешне скромные сережки-"гвоздики" с мерцающими розовыми камнями – кажется, фионитами, ничего другого розового драгоценного я не знал, – а по ухоженности волос и кожи, по идеальной подобранности вещей по отношению друг к другу.

– Ты чего? – устало обратился я к ней, опираясь на перила, чтобы создать видимость спокойной обстановки.

– Если ты меня тронешь, я так заору, – сообщила она, – что весь дом проснется! – и для пущей убедительности добавила, – Тебя посадят!

Я оценил эту угрозу долгой паузой, на протяжении которой откровенно разглядывал ее, старался придать лицу если не презрительное, то уж обязательно взрослое выражение, то есть, маску усталого серьезного человека, которому в игры играть недосуг.

Она была очень красивая девочка, я, наверное, уже отучился обращать на женскую красоту внимание, но даже от такого подслеповатого пня, как сыщик-компьютерщик Мареев, не ускользнула стройная красота ее тела и совершенство испуганного сейчас лица. Дело тут было не в хорошей одежде, которая шла ей, и не в пропорциональном сложении молодой девушки, хотя на ее вздымающуюся в волнении грудь я тоже обратил внимание, нет, дело было опять же в какой-то идеальной сочетаемости всех деталей ее облика.

Светлые волосы, не слишком сдерживаемые заколкой, ровным шлейфом стекали за плечи, большие серо-голубые глаза смотрели очень ясно, розовые, слегка подрагивающие губы, напомнили мне что-то далекое, не совсем понятное и вспоминаемое, но приятное... Почему-то весь ее внешний вид вызвал у меня смущение. Наверное, она была чересчур красива... лучше хорошей фотомодели или манекенщицы.

Кашлянув, я прервал повисшую в воздухе тишину.

– Не знаю, как вас зовут, – сказал, оценив, как в результате мимических танцев прежняя ее уверенность в том, что я бандит и насильник, бегущий за ней пять этажей подряд, начинает таять, – Меня зовут Валерий Борисович, я пришел сюда по делу. Если вы боитесь, что я шел за вами, давайте я отойду в сторону, и вы пойдете вниз. Хорошо? – я попытался обаятельно улыбнуться, – Отойдите от двери, пожалуйста.

Наверное, улыбка получилась не столь обаятельной, как мне хотелось, или речь мой не произвела должного впечатления, поскольку на место страху в ее глазах появилась открытая неприязнь.

– Чего вы врете?! – враждебно сказала она, скорее утверждая, чем спрашивая, – Это моя квартира! Никуда я не уйду! Это вы уходите отсюда! – и, подумав, добавила, – А то я закричу!

– Ваша фамилия «Штерн»? – удивленно спросил я, гадая, кем же она приходится худому абстракционисту.

– Да отстаньте вы!! – почти закричала она, краснея; вот тут-то я понял, что девочка разыгрывает передо мной представление, только непонятно, чего ради, с какой целью.

– Чего ты кричишь? – бросил я, стараясь держать себя в руках, – Ты вообще думаешь, как ты себя ведешь? Я сейчас вызову милицию, и тебя отвезут в участок!

Она замолчала, ошарашенная такой возможностью. А потом посмотрела, уже позабыв про свою враждебность, и спросила:

– Правда?

– Что «правда»?! – переспросил я, начиная открыто злиться.

– Вызывайте! – ответила она, дернув подбородком.

– Ну, знаешь!! – выдохнул я, и твердо решил наказать эту стерву как следует: уж если мне не суждено отшлепать ее по круглой попе, то испугать как следует я ее могу!

Вынул из кармана сотовый телефон, выдвинул антенну и набрал «02».

Девчонка смотрела на меня с явным изумлением, и только не седьмом гудке я сообразил вдруг причины ее боязни вместе с возможными причинами ее странного поведения. На восьмом трубку взяли.

– Але? – спросил ленивый женский голос: наверное, я оторвал дежурную от секса с вахтером на столе.

– До свидания, – бросил сказал я и отключился.

– Слушайте, девушка, – повернулся к ней, – До меня только сейчас дошло, почему вы так испугались. – потрогал лоб, представил, сколько крови и пота высохло у меня на лице, – Вы не бойтесь, я не бандит какой-нибудь, я частный сыщик. Просто я ехал в машине от троих преступников, которые за мной гнались, и неловко затормозил. Со всеми бывает, – и снова попробовал улыбнуться.

Нет, на улыбки мне сегодня не очень везло: сначала внимательно слушавшая меня девушка удивленно раскрыла и без того большие глаза, а потом снова глянула встревоженно.

– А машина случайно не «Вольво» была? Вишневая такая? – наклонив голову и прищурившись, спросила она.

– Вообще-то, вишневая, – теперь уж настала моя очередь удивляться, – А ты откуда знаешь? – от волнения я даже не заметил смены обращения.

– Ты говоришь, частный сыщик? – спросила она, переводя взгляд то на мой сотовый, то на меня самого.

Я достал из кармана лицензию и, развернув, показал ей на расстоянии: окончательного доверия к вздорной девчонке у меня не было, и я не стал позволить ей сделать глупость, которая может доставить мне слишком много хлопот.

Вытянув шею, она пыталась прочесть, что там написано, но, хотя получалось это явно с трудом, а подойти ближе она все еще боялась, сразу же стало ясно, что документ свое мистическое воздействие произвел.

– А-а, – сказала она наконец, с некоторой задумчивостью глядя то на меня, то снова на мой сотовый.

– Так откуда ты знаешь? – повторил я, надеясь, что на сей раз она не проигнорирует мой вопрос.

Совершенно напрасно!

– Можно позвонить? – вежливо спросила она, изогнув брови.

Мне захотелось выругаться.

– Ну вот что, подруга, – сказал я, – Я говорю с тобой по-нормальному в последний раз! Или ты отвечаешь на мои вопросы, ведешь себя прилично и уважительно по отношению ко мне, или я просто вхожу в квартиру, возле которой стою уже десять минут, не обращая на тебя никакого внимания!

Девушка такого поворота событий не ожидала.

– Я просто подумала, что это та самая машина, – недовольно сказала она, не глядя мне в глаза.

– Да? – переспросил я издевательски, – Ты просто описала мне машину с преступниками после моего упоминания о них вскользь, с вооруженными бандитами, которые преследовали меня, а теперь говоришь, « я просто подумала»?..

– Нет, – ответила она тихо, по-прежнему, избегая смотреть мне в глаза; более того, наклонив голову низко-низко, чертова девчонка, кажется, пустила слезу, – Они не за вами гнались, а за мной... – плечи ее дрогнули, она судорожно вздохнула.