Итак, человек пятидесяти двух лет, окружение – букинист, через которого Самсонов сбывает некоторые из книг, добрые старые соседи, которые знают про него все, что обычно лежит на поверхности человеческой жизни, мертвая жена, мать и отец, дальние родственники, разбросанные судьбой по городам матушки-России, люди, с которыми он работает в издательстве, да несколько человек, старых знакомых, с которыми в разное время сводила судьба, а сейчас не поддерживается практически никаких отношений, за исключением открыток на праздники. Есть сосед, Вадим Корольков, с которым они несколько похожи, как в пристрастиях, так и внешне – о нем Самсонов упоминал несколько раз, как о существе, способном скрасить не один вечер в приятно беседе и игре в шахматы.

Врагов нет, потому что никто никогда ни о чем толком не знал, потому что прикрытия своим делам Виталий Иванович продумывал досконально, а пил не на столько, чтобы рассказать что-либо в пьяном бреду. А раз врагов, завистников и давних недоброжелателей у него не было, убийство по своему мотиву все-таки не входит в разряд эмоциональных.

Так?

Приятель определил возможность последнего в пятьдесят шесть с лишним процентов.

Почему?

Даже в голову не приходит. Возможно, в своих размышлениях я что-то упустил. Кликнув мушкой в пункт "Данные из издательства «Заря», я оценил, как поставлено дело в этом издательстве. О некоторых полиграфических программах, начиная с художественно-оформительских и заканчивая техникой, используемой для издания, я, несмотря на мою компьютерную грамотность, просто никогда не слышал.

«Заря» занималась изданием малых тиражей сама, те же, что превосходили технические возможности издательства, вроде пятисот и выше экземпляров полновесными «кирпичами», направляла издавать в одну из нескольких типографий, с которыми были установленные деловые связи; три из пяти, кстати, находились за рубежом – в Финляндии, Германии и Словакии.

Руководил, вернее, до сих пор руководит издательством Кораблев Дмитрий Алексеевич, официально – директор. Два его основных помощника – коммерческий директор Данилов Виктор Михайлович, да небезызвестный нам Самсонов Виталий Иванович, должность которого была обозначена весьма неясно – помощник директора по организационным вопросам. Чувствуется, Самсонов и был тем стержнем издательства, который занимался конкретно подготовкой к изданию и руководством по ходу издательского процесса, то есть – знал, как работать с компьютерной, иной электронной техникой, знал десятки переплетных методик, умел заставить интенсивно и творчески трудиться дизайнеров, наборщиков и художников издательства, а так же руководить остальным небольшим персоналом работников издательства – всего их было, включая бухгалтера, шестнадцать человек.

То есть, по сути, он единственный, кроме директора, имел доступ к аппаратуре в любое время, что, собственно, и объясняло его возможности издавать дополнительные тиражи без особых трудностей, лишь покупая дополнительные материалы – кожу, клей, бумагу, краску, и так далее; часто он не делал даже этого, обходясь тем, что имелось в наличии у издательства.

Итак, я прошелся практически по всем издательским файлам, скинув с некоторых паролевые программы-ограничители – это было делом нескольких минут – и понял, что ни хрена не понимаю.

Где те пятьдесят шесть процентов эмоционального преступления: где те, кто любят, ненавидят, хотят и всеми силами добиваются несчастного Самсонова?! Их не было. Покинув скачанные извне директории, я обратился непосредственно к программе анализа своего Приятеля: набрал «ОБОСНОВАНИЕ» и кликнул мышкой в «Анализ мотивов».

Пощелкав несколько секунд, пентиум выдал заранее составленное объяснение, уместившееся в несколько абзацев.

Он писал, что законных документированных наследников у Самсонова не было, дальние родственники пребывали в престарелом состоянии – поэтому обычно большая вероятность наследования сводилась к столь малой цифре в три-четыре процента. Против ограбления говорил факт, что с собой Самсонов денег, которые можно назвать значительными, практически не носил, да и следов нападения на нем не было, а нормальный грабитель не изощряется до создания методик недетектируемого убийства. По той же причине практически отметалась драка.

«Черт, – подумал я, – надо достать описание того, что было у него в карманах на момент смерти!»

Неучтенными обстоятельствами Приятель называл вероятность того, что, по его мнению, нам были известны не все важные факторы, или что по какому-то фактору была допущена значащая ошибка.

Оставались пресловутые эмоциональные мотивы. Просмотрев их, я одобрительно кивнул и похлопал слегка гудящего внутренним вентилятором Приятеля по корпусу.

Да, парень постарался: исследовав доступные для него по формулировке данные из личных дел, что были в издательском компьютере, он спрогнозировал вероятность внутренней неприязни в коллективе ПО ГОРОСКОПУ, который составил, исходя из дат рождений людей.

Выходило, что один из подчиненных Самсонова, художник-Рак, «...человек порывистый, эмоциональный и горячий, но чрезвычайно одаренный» – выписка из характеристики, – которого зовут Эрик Штерн, выходец из Германии, куда в свое время эмигрировали его родители, советские интеллигенты. Обратно вернулся около трех лет назад, причем, практически сразу же нашел себя в организующейся «Заре». Так вот, этот «один из подчиненных» «неоднократно вступал с начальством в споры, доходящие до истерики, но быстро успокаивался и мог продолжать работу. Неуживчив, особенно с непосредственным начальником (Самсоновым В.И.), но в прекрасных отношениях с коллегами. В работе предпочитает тишину, поэтому работает, в основном, дома.»

Полагаясь на свою память, которая несколько дрогнула при упоминании этих фамилии и имени, я снова вошел в файл с третьей частью книги Самсонова, описывающей работу в издательстве, и несколькосекундный поиск мой был удовлетворен – там было написано следующее:

«Штерн, этот молодой человек с чувствительностью благовоспитанной девственницы, неоднократно ловил меня на мелочах, которые я, по старости своей, совершал с уверенной безапеляционностью: однажды, совсем недавно, когда работа над элитными марками „850 лет Москве“ была в самом разгаре, и ему предстояло выполнить центральную часть триптиха „Москва Златоглавая“, я по привычке выписал расходных материалов больше, чем требовалось, то есть, ровно столько, на мой опытный взгляд, сколько требовалось для дальнейшей допечатки этого чертового триптиха – разумеется, в кожаном футляре, дизайн которого я уже придумал, в двух экземплярах – гашеных и негашеных, с дальнейшими приличествующими приукрасами... Но любопытный Эрик, заглядывая мне через плечо, с ленцой в голосе сообщил – „Не слишком ли много? – мне нужно лишь столько-то“, а когда я попросил его не соваться не в свое дело, устроил форменный скандал... Да, трудны наши будни – будни издателей-авантюристов...» – дальше я читать не стал, время поджимало.

Итак, по итогам первичной обработки – будем столь же благословный, как и Приятель – мотивы пока расплывчаты. Хотя по мнению Приятеля существует один ярко выраженный предполагаемый преступник, наш подозреваемый номер один – Эрик Штерн.

Однако, во всем доверяться Приятелю нельзя. Он ведь, все-таки, машина, хотя и с совершенной в силу моих широких возможностей программой. И некоторые особенности человеческих отношений он просто «не читает». Приятель видит простую и довольно прямую связь: «спор-скандал-трения-неприязнь-ненависть-убийство». И хотя для него факт первенства именно этой логической линии в нашем расследовании неоспорим, я сомневался в такой простоте дела.

Что же тогда делать? Ведь до девяти оставалось ровно пять с половиной часов! С одной стороны, информации очень много, из различных источников, с другой – очень мало, потому что непосредственной информации о деле – начиная с подробных результатов медицинского обследования трупа – нет! И я в сомнении покачал головой, почесав подбородок с начинающей пробиваться щетиной: так недолго и запутаться.