— Ага, — засмеялся тогда Луиджи, — и жду в гости карабинеров и налоговых полицейских.

— О, Мадонна, — воскликнул племянник, — дядя, неужели ты думаешь, что я, сын твоей любимой сестры, мог бы посоветовать обожаемому мною…

— Хорошо, успокойся! Но, как они мне помогут? Дела идут из рук вон плохо! Знаменитые «спагетти Пасторе», которые делал мой прадед, дед и отец больше никто не ест. Ресторан пуст. Теперь в чести суши и гамбургеры. Что, твои советчики перестреляют всех китаёзов и американцев?

— Дядя, они никого не стреляют! Они только дают рекомендации. Если их совет не помогает — возвращают деньги…

И вот, раздавив в пепельнице выкуренную почти до фильтра сигарету, сеньор Пасторе грузно поднялся из кресла и направился к дверям «Bracco Italiano». В офисе, как и следовало ожидать, было прохладно и пахло озоном, незнакомыми духами и кожей.

— Сеньор Луиджи Пасторе? — обратилась к нему из-за секретарской стойки строго одетая дама.

— В годах и волосы не красит, — отметил он про себя. — Кажется, здесь работают серьёзные ребята.

А вслух произнёс, — Да сеньора. Я тут отправлял мейл, то есть племянник отправлял. Ну, знаете, письмо такое по компьютеру. Там всё написано, вот я и явился…

— Всё правильно, — дама дружелюбно улыбнулась. — Сеньор Вега ждёт Вас. Пройдите в ту дверь.

В кабинете Луиджи встретил серьёзный молодой человек в дорогом костюме. Молча, указал на кресло и протянул объёмный конверт из плотной жёлтой бумаги.

— Здесь решение ваших проблем, — не здороваясь, начал он. — Аванс пять тысяч евро. Ещё двадцать, через два месяца. Если дела не пойдут в гору, деньги вернём. Был рад встрече.

Ожидавший совсем другого, хотя и не понятно какого разговора, Луиджи выписал чек, кивнул секретарше и, проклиная свою дурь, но, одновременно, мучимый любопытством, отправился в ресторан. В конверте оказался пакет с бурым порошком и инструкция, гласившая, что «данная приправа является природной пищевой добавкой, безвредна для здоровья, одобрена Министерством Здравоохранения, не содержит в себе…» и т. д.

— Знаю, что не поможет, знаю — с этими словами Луиджи высыпал несколько щепоток порошка в кастрюлю. — Пять тысяч заплатил, старый дурак. Застрелюсь! Нет, сначала перестреляю этих советчиков, а потом сам застрелюсь.

Первые посетители, слава Мадонне, оказались удивительно милыми людьми. С удовольствием съев по полной порции спагетти, сдобренных новой добавкой, они развеселились и заказали ещё. Удивительно, но и следующие гости оказались также веселы и голодны. Вечером же, Луиджи тихо плакал от счастья — никогда ещё его спагетти не приносили людям столько радости. Посетители смеялись, заказывали ещё и ещё, оставляли огромные чаевые. То же повторилось и на второй день и на третий.

Через два месяца Луиджи расплатился с «Bracco Italiano», получил новый пакет добавки и стал подумывать об открытии филиала. Увы, на третий месяц нагрянул отдел по борьбе с распространением наркотиков.

— Но это же просто приправа к спагетти, — севшим голосом оправдывался ресторатор.

— И преотличная, — заверил его инспектор. — Кажется, афганская…

А теперь представим французского рыцаря 800 года. Тело заковано в доспехи, на голове шлем, а, вот, борода — символ мужественности и вторичный половой признак, лежит поверх лат. В шлем же её не затолкаешь! Можно, конечно, сунуть её под нагрудник, но как тогда отличить заслуженного воина от безусого юнца? Нет! Борода, обязательно должна торчать из доспехов. И вот она то и оказывается ахиллесовой пятой рыцаря.

Барбет (La barbe в переводе с французского «борода») — стремительная 40 килограммовая собака, была выведена специально для нападения на закованных в латы всадников. Хитроумные псари кормили собак раз в два дня, привязывая к кускам мяса длинные мочала. Выглядело это приблизительно так. На поле выезжало несколько всадников, с дубинкой в одной руке и мясом с мочалом в другой. Псари спускали собак и те мчались к верховым, пытаясь ухватить зубами за импровизированные «бороды», а всадники отбивались от них дубинками. Жестоко, но у пса вырабатывался стойкий рефлекс, что, если увернуться от удара и вцепиться зубами в бороду, то наградой обязательно будет мясо… Первым барбетов применил Карл Великий в битве при Вальтерне. Не успели сарацины опомниться, как весь их закованный в доспехи авангард, был повержен, невесть откуда взявшимися мохнатыми псами. Барбеты стремительно приближались к всаднику, легко уворачивались от меча, прыгали на грудь рыцаря и вцеплялись зубами в бороду. Карлу осталось только обезоружить растерянных сарацинских пехотинцев, да отогнать псов от катающихся по земле рыцарей.

К чести рыцарей стоит сказать, что они ещё несколько десятков лет отказывались укорачивать или прятать бороды.

Сегодня же барбет милая лохматая крестьянская собака, охотно пасущая овец или стерегущая дом. Однако нет-нет, да и мелькнёт в газетах заметка о каком-нибудь бородаче, внезапно атакованном домашним любимцем барбетом.

Всё это враньё, никакой Фараоновой Собаки никогда не было и нет, а, просто, давным-давно в Древнем Египте существовала такая игра. Игра в Фараонову собаку.

Собаки у египтян были всегда, но проблемой кинологии и селекции никто себя никогда не напрягал. Просто, у Фараона была своя собака с иероглифом на ошейнике — Фараонова, у жрецов — жреческие, у писцов — писцовые, у палачей — палаческие, у пекарей — пекарские и так до последнего нищего. Естественно, что Фараонова Собака носила ошейник из чистого золота, а крестьянские, просто обрывок верёвки. И вот, каждую весну, перед началом сева, когда разлившийся Нил возвращался в своё русло, всё мужское население Египта собиралось на берегу, спускало собак с поводков, сбрасывало одежды и, по команде, хохоча, бросалось в тёплые мутные воды. Вылезая из воды, необходимо было с ног до головы вываляться в иле так, что бы стать совершенно неузнаваемым. После чего нагой, покрытый благословенной грязью египтянин должен был схватить первую попавшуюся собаку. Кому доставалась Фараонова Собака — до утра становился Верховным Правителем Голых. Соответственно, кому доставалась собака крестьянина, превращался в крестьянина, ну и так далее. Появлялись голые жрецы, солдаты, художники, сборщики налогов и врачи. Строители, среди которых мог запросто оказаться и подлинный Фараон, строили из глины трон, голые жрецы усаживали на него счастливчика, изловившего Фараонову Собаку, и он принимался судить и миловать, награждать, карать, отдавать приказания, словом, делать всё то, чем занят настоящий правитель. Жрецы колдовали и сплетничали, пекари лепили лепёшки из песка, певцы орали песни, лекари лечили, а строители тем временем лепили из грязи крепость. Фараон посылал армию воинов захватить её. Те разрушали мягкие, скользкие стены, врывались внутрь и возвращались с добычей — кувшинами полными пальмового вина. После чего народ Египта устраивал факельное шествие и праздновал победу. С восходом солнца, измученные играющие смывали ил и глину, разбирали свою одежду, собак и отправлялись спать. Праздник Фараоновой Собаки заканчивался.

Женщины, кстати, участия в этой забаве не принимали. Смотрели с другого берега Нила на перемазанных, беснующихся мужей и говорили, снисходительно усмехались, — Ну, прямо, как дети…

Сицилия это не только апельсины, оливковое масло, анчоусы, мафия и Архимед, но и вулкан Этна, до сих пор таящий в себе угрозу Средиземноморью. С ним связана и древняя легенда о собаках Чирнеко дель Этна, живущих вблизи кратера.