Эти трудности коммуницирования порождали некоторые забавные ситуации. Два психиатра, принявшие гриб и знающие свои переживания во всей их полноте, подверглись критике в профессиональных кругах за то, что перестали сохранять «объективность». В итоге, все мы разделились на два класса – тех, кто принял гриб и был дисквалифицирован из–за субъективности своего опыта, и тех, кто не пробовал гриб и был дисквалифицирован за полное отсутствие знаний о предмете! Что касается меня, простого обывателя, я глубоко благодарен моим индейским друзьям за то, что они посвятили меня в великую Тайну гриба. При описании случившегося я буду использовать знакомые слова. хотя прекрасно понимаю, как не подходят любые слова для воссоздания образа того состояния.

Сейчас я перенесу вас в одноязычную деревню в нагорье южной Мексики. Только горстка жителей знает испанский. Люди в ней склонны к злоупотреблению алкоголем, но в их умах грибы – это нечто совсем другое, но не по степени, а по качеству. Об алкоголе они говорят с той же самой шутливой вульгарностью, как это делаем и мы. Но о грибах они предпочитают не говорить вообще, по крайней мере, когда находятся в компании и особенно когда в ней присутствуют чужеземцы, белые чужеземцы.[11]

Если вы мудры, то будете говорить о чем–либо еще. Затем, когда наступят вечер и темнота, и Вы один можете заговорить на эту тему с мудрым старым человеком (мужчиной или женщиной), чье доверие Вы заслужили, когда горит свеча, которую вы держите в руке, и разговор ведется шепотом. Тогда Вы узнаете, что грибы собираются обычно перед восходом солнца, когда предутренний бриз ласкает склон горы, во время новолуния, в определенных местах, и собрать их может только doncella, целомудренная дева. Грибы завертывают в листья, возможно, банановые, тем самым защищая от непочтительных глаз, и в некоторых деревнях их сначала относят в церковь, где они некоторое время находятся на алтаре в чаше. Их никогда не выставляют на рынке, но передают из рук в руки по предварительной договоренности. Я мог бы долго говорить вам о словах, которыми обычно называли эти священные грибы различные народы. Науа перед прибытием испанцев называли их плотью Бога, теонанакатлем (teonanacatl) (см. «Псилоцибин»*). Обратим особое внимание на следующую параллель с основами нашей Евхаристии*: «Берите, ешьте, это – тело мое…», Но есть одно различие. Ортодоксальный христианин должен принять на веру чудо превращения хлеба в плоть Бога: именно это предполагается в соответствии с доктриной превращения. Напротив, относительно гриба у науа существует следующее убеждение: каждый информатор засвидетельствует чудо, которое он сам испытал. На языке масатеков* священные грибы называются 'nti si tho. Первое слово, 'nti, является частицей, выражающей почтение и привязанность. Второй элемент означает «то, что за веснами». Наш погонщик мулов, сопровождавший нас в 1953 г., путешествовал по горам всю свою жизнь и знал испанский, хотя не умел читать и писать и даже определять время по часам. Мы спросили его, почему грибы называются «то, что за веснами». Его ответ, от искренности и эмоциональности которого захватывало дух, был полон религиозной поэзии, и я приведу его дословно: «Маленький гриб пришел сам по себе, никто не знает откуда, подобно ветру, пришедшему непонятно откуда и почему».

Когда мы, моя жена и я, впервые прибыли в Мексику, то чувствовали уверенность, что движемся к разгадке древней и святой тайны, и шли как пилигримы в поисках Грааля. Именно такому отношению, на мой взгляд, мы обязаны нашим успехом. Это было нелегко. В течение четырех с половиной столетий правители Мексики, испанцы или, по крайней мере, представители испанской культуры, никогда не стремились понять индейцев, и Церковь расценивала священный гриб как идолопоклонство. Нынешние протестантские миссионеры, естественно, стремились обучать Евангелию, а не воспринимать религию индейцев. (…) В течение более четырех столетий индейцы глубоко в сердцах хранили божественный гриб, защищая драгоценную тайну от осквернения ее белыми людьми. Мы знаем, что сегодня есть много курандерос (curanderos), кто продолжает практиковать этот культ, каждый – в меру своих сил и возможностей, некоторые – будучи непревзойденными артистами, выполняют древнюю литургию в отдаленных хижинах перед маленькими группами. Со временем они умрут и, поскольку местность не является изолированной, культ исчезнет. Они очень недоступны, эти курандерос. Почти никто из них не говорит по–испански. Выполнение ритуала перед чужаками они считают профанацией. Они откажутся даже встречаться с вами, а уж тем более – обсуждать тему грибов и исполнение культовой церемонии для вас. Не думайте, что это – вопрос денег: «Мы не делаем это за деньги», – сказала Гвадалупе, после того как мы провели ночь с ее семейством и курандерой по имени Мария Сабина. (Для тех, кто знает масатеков, это заявление будет тем более примечательно: деньги трудно достать в Сьерра Масатега, и масатеки печально известны своей жадностью.) Возможно, вы выучите имена огромного количества известных курандерос, и ваши эмиссары даже будут обещать привести их к вам, но вы будете их ждать и ждать, а они так никогда и не придут. Вы пробежите мимо них на рынке, и они будут знать вас, но вы не будете знать их. Судья в ратуше может быть тем самым человеком, которого вы ищете, и вы можете проводить с ним время днем, но все же никогда и не узнаете, что он – ваш курандеро.

В конце концов, кто поступает иначе? Разве священник католической церкви исполнит мессу, чтобы удовлетворить любопытство неверующего? Курандеро, который сегодня за большую плату исполнит обряд гриба для любого чужака, – проститутка и мошенник, и его неискреннее выполнение имеет законность не большую, чем обряд, совершенный лишенным сана священником. В современном мире религия часто превращается в социальную активность со слабыми этическими правилами. Религия в примитивном обществе была устрашающей реальностью, «ужасной» в первоначальном смысле этого слова. пронизывающей всю жизнь и достигающей высшей точки в церемониях, на профанацию которых был наложен строжайший запрет. Именно такой и была грибная церемония в отдаленных районах Мексики.

Мы часто рассматриваем античные мистерии как проявления примитивной религии. Позвольте мне сейчас привлечь ваше внимание к некоторым параллелям между нашим мексиканским ритуалом и мистериями, имевшими место в Элевсине в I тыс. до н. э., а возможно, и намного раньше. Выбор времени проведения этих обрядов был, по–видимому, значим. В стране масатеков предпочтительный сезон для «совета с грибом» – это период дождей, когда растут грибы – с июня по август. Элевсинская Мистерия, священный ритуал очищения и инициирования, связанный с божествами земли, праздновался в сентябре или в начале октября, в сезон грибов в Европе. В сердце Элевсинской Мистерии находится тайна. В сохранившихся текстах есть множество упоминаний о тайне, но она нигде не раскрывается, хотя была известна тысячам, поскольку мистерии, такие как Элевсинская, играли главную роль в греческой цивилизации. Из трудов древних греков, из фресок в Помпее мы знаем, что все начиналось с принятия некоего напитка. И тогда, в глубинах ночи, человек созерцал видения, а на следующий день он был все еще охвачен страхом, чувствуя, что никогда уже не будет прежним. То, что переживал новичок, было «новым, удивительным, недоступным рациональному познанию» [3, p. 20]. Один автор II в. н. э. по имени Аристид в своем отрывочном описании Элевсинской Мистерии на мгновение приоткрыл завесу: «Элевсин – святыня, общая для всей земли и всех божественных вещей, которые существуют среди людей, она является и наиболее устрашающей, и наиболее просветляющей. Было ли на земле иное место, где пелось о самом удивительном, где были более сильны чувства (что называлось dromena), где сильнее всего соперничали между собой увиденное и услышанное?» И далее он говорил о «невыразимом видении», созерцание которого было привилегией многих поколений мужчин и женщин [3, p. 20].