– В этом можете не сомневаться, – сухо парировала она.

Да, начало не слишком удачное. Лео облокотился о стол и взглянул Мейвис в лицо. Словно забыв о собственном определении ее пола, он невольно принял манеру «мужского разговора по душам».

– Хочу вас спросить… – начал он. – Для человека вроде меня… Вы знаете, что мать у меня умерла, когда я был совсем малышом, и воспитывал меня отец, а потом я учился в закрытой школе – интернат для мальчиков… словом, естественно ли, что своего будущего ребенка я инстинктивно воспринимаю как мальчика?

Мейвис склонила голову набок, вдумчиво его рассматривая.

– Лео, это теоретический вопрос или, в самом деле, кто-то ждет от вас ребенка?

Милая старушка Мейвис. Сразу в точку. Никаких хождений вокруг да около.

– Да, в самом деле, – подтвердил он. – Я узнал об этом вечером в пятницу. Предложил растить ребенка вместе – и что же из этого вышло? – Лео развел руками. – Нет, он не в силах понять поведения Тери. – Она будто взбесилась и выгнала меня за дверь только оттого, что я, видите ли, назвал будущего ребенка «сынишкой»!

– А-а! – протянула Мейвис, переваривая эту информацию.

Лео умолк, ожидая, что из ее уст посыплются перлы мудрости. Но мудрых советов не последовало.

– Что скажете? – поторопил он ее.

Мейвис вынырнула из глубокой задумчивости.

– Лео, вы не думали о том, чтобы на ней жениться? – поинтересовалась она, не отвечая на вопрос.

Он только рукой махнул.

– Думал. И предлагал. Она не хочет.

– А-а-а! – На этот раз в голосе Мейвис прозвучали такие обертоны, что было ясно: кое-какие предположения у нее имеются, просто она предпочитает держать их при себе.

Но Лео стремился совсем не к этому.

– Это мой ребенок, Мейвис, и я не позволю вычеркнуть меня из его жизни! У нас с Тери не какая-нибудь случайная интрижка: мы почти год были вместе и до этой пятницы даже ни разу не поссорились! – Откинувшись назад, он в отчаянии возвел руки к потолку. – А теперь вдруг выясняется, что я для нее недостаточно хорош!

– А-а! – Мейвис помолчала, откинувшись в кресло и не сводя с него проницательных глаз.

– Верно, ли я понимаю, – заговорила она, наконец, – что вы хотите ребенка независимо от того, мальчик будет или девочка?

– Да, конечно, – подтвердил он. – Я не из тех, кто бежит от ответственности, и вы это знаете. Мальчик или девочка – неважно. Мой – значит, мой.

Мейвис понимающе кивнула – она много лет проработала вместе с Лео и знала, что к ответственности он относится серьезно.

– И теперь вам нужен мой совет, – вернулась она к сути дела.

– Да, если вы сумеете пролить какой-нибудь свет… – Он потряс головой. – Нет, это выше моего понимания! Набросилась на меня как коршун! Словно до сих пор я только и делал, что отравлял ей жизнь. Но это не так, Мейвис! Ей было хорошо со мной, клянусь!

– При беременности, – неторопливо начала Мейвис, – психика женщины очень меняется. Появляются другие ценности, другие приоритеты. Вам стоит почитать что-нибудь об этом. Понять, с чем вы имеете дело.

Лео нахмурился. Выглядела Тери как обычно, и на ощупь… И все же Мейвис права: вела она себя совершенно не так, как раньше.

– Хорошо, достану какие-нибудь книги, – ответил он, радуясь, что получил хоть какой-то дельный совет.

– Может быть, больше подойдут журналы, – заметила Мейвис. – Журнальные статьи написаны более популярным языком, и там уделяется внимание не только физическим, но и психическим переменам во время беременности. Сейчас выходит много журналов о беременности и маленьких детях.

– Точно! Отличная мысль, Мейвис! Что-нибудь, еще?

Поколебавшись и бросив на него подозрительный взгляд, она произнесла:

– Попробуйте ее ублажить.

– Ублажить? Как это? Что вы хотите сказать?

Мейвис тяжело вздохнула, словно имела дело с безнадежным тупицей.

– Дайте понять, что постоянно думаете, о ней, что она вам небезразлична. Встречайтесь с ней чаще, дарите подарки. Делайте не то, чего хотите вы, а то, чего хочет она. Постарайтесь узнать, если понадобится, даже угадать, что ей от вас нужно…

Но тут Лео, кипя от гнева, вскочил на ноги:

– Выходит, я для женщины недостаточно хорош, пока не соглашаюсь играть по ее правилам? Вы это хотите сказать? А как же то, что мне нужно? Неужели женщины, черт бы их всех побрал, не умеют думать ни о чем, кроме себя?

Не дожидаясь ответа, он отшвырнул кресло, зашагал по кабинету. В душе его вновь вспыхнули горькие воспоминания о неудачном браке.

– Это шантаж! Натуральный грязный шантаж. «Ползай у моих ног, иначе не получишь, чего хочешь!» Забыть о гордости! Стать ее рабом! Что вся жизнь превратилась в бесконечное испытание на выносливость! А стоит раз провалить экзамен – и тебя, как мусор, вышвырнут за дверь!

Он со всей силы треснул кулаком по столу.

– Где вы, добрые, старые времена, когда люди умели просто любить, и уважать друг друга? Куда все делось? Я согласен, что мужчины и женщины равны, но почему вечно оказывается, что женщины равнее мужчин?

– Лео, – осторожно начала Мейвис, – я не знаю эту женщину. Я просто предположила…

– Шантаж, Мейвис, самое обыкновенное вымогательство! И ребенок – как орудие шантажа!

– Лео, я не сказала, что она так поступает…

– Все сходится! Все одно к одному! Спасибо, Мейвис! Теперь для меня все прояснилось!

Мейвис неторопливо поднялась со своего места.

– Это ваша жизнь, Лео, – произнесла она. – Вам и решать. Но на вашем месте я бы все же почитала что-нибудь о беременности. Тогда для вас действительно многое прояснится. И еще: за всеми своими переживаниями не забывайте о ребенке.

Бросив на него последний загадочный взгляд, она выплыла из кабинета, оставив Лео в глубокой задумчивости.

Пять недель спустя, в воскресенье, выпроводив последнего посетителя, Тери заперла ресторан и повесила на дверь табличку «Перерыв».

Лео так и не вернулся. Напрасно она ждала, напрасно вскакивала всякий раз, когда отворялась дверь, – он не появился. То, что с ними произошло, «перерывом» не назовешь – скорей уж стоит повесить на их отношения табличку «Закрыто».

Наступил март, но солнце грело еще по-летнему.[1] Сегодня воскресенье, понедельник – выходной, так что до вторника Тери свободна. Ничто не помешает ей вновь и вновь гадать, правильно ли она поступила, когда в порыве гнева выставила Лео Кингстона за дверь – прочь из своей жизни.

Но что толку об этом думать? Жизнь продолжается.

Погода стояла прекрасная, и Тери решила поработать в саду: пересадить в горшки цветочную рассаду с клумбы. Откладывать на завтра не стоит – вполне возможно, что завтрашнее утро ей придется провести в постели. Не так уж, оказывается, это приятно – носить ребенка.

Заперев дверь и оставив Дилана на кухне (он готовил что-то особенное для своей матери), Тери взбежала наверх, скинула униформу, переоделась в просторную рубашку и удобные джинсы, а на ноги вместо тапочек надела босоножки. Она уже начала полнеть – пока что совсем чуть-чуть. Но не за горами время, когда узкую форменную юбку придется сменить на что-нибудь более свободное.

И снова ей вспомнилась та ночь, когда Лео, бросив ей в лицо свою последнюю угрозу, повернулся и скрылся во тьме.

– Какой ребенок? – воскликнул тогда Уэйн. – Тери, мне никто не говорил, что у тебя ребенок!

– Потому что его и нет, – огрызнулась она.

– А о чем же говорил этот тип?

Тери нужно было поплакаться у кого-то на плече – и она рассказала Уэйну всю историю. Он выслушал с сочувствием и заметил, что переживать не стоит: мужчина, готовый на клочки разорвать соперника, не откажется от своей женщины без боя.

Однако время показало, что он ошибся. Пусть в словаре Лео нет слова «поражение», но если «победа» означает связь с женщиной, которая осмеливается ему противоречить, и может родить вместо желанного сына дочь, – от такой «победы» не грех отказаться.