– Вместе с тем, как мне помнится...

– ...ты встретил меня на панели? Точно! И благодаря этому ты стал моим мужчиной. Ты подобрал меня, как женщину низкого происхождения, что не значит, будто это мне не понравилось! Других выбирала я, когда они приходили найти проститутку на время.

– Как в дансинге?

– И как в дансинге, и как во многих других местах, адреса которых я поостерегусь тебе давать теперь, когда я выбрала тебя.

– Так это ты меня выбрала?

– Вне всякого сомнения!

– И ты убеждена, что мы останемся любовниками?

– На какое-то время, да.

– Но тогда тебе придется, наверное, изменить образ жизни, не так ли?

– Лучшего я и не желаю. Если ты оставишь меня у себя, мне не нужно будет идти обольщать других мужчин.

– Значит, полное перевоплощение?

– Вернее – любовь...

– А покаяние, Хадиджа?

– А ты раскаиваешься в своих бесчисленных авантюрах?

– Не очень.

– Тогда почему должна раскаиваться я?

– Но ведь ты – женщина!

– Женщина, которая должна обеспечить свою жизнь... Ты не смог бы налить мне бокал шампанского? Надеюсь, оно у тебя есть?

– Конечно, и даже есть «Перье-Жуэ»!

– Оставь, его мы пить не будем. Это лишь для нашей встречи в гостинице, когда мы туда снова пойдем.

– Есть также «Лансон».

– Хорошо, пусть будет «Лансон». А когда я выпью, я расскажу тебе одну прекрасную историю, как ты любишь – длинную...

– О принцессе?

– Историю моей собственной жизни... Думаю, теперь ты должен ее знать.

Вскоре он принес бокалы и шампанское. Отпив вина, он сказал:

– Я снова готов тебя слушать...

– Все, что я тебе рассказала о моих бабушке с дедушкой и об отце,– это правда, не будем к этому возвращаться. Скажу только, что отец был для меня самым большим другом и союзником. После его смерти все изменилось. Моя мать – исключительная женщина, но меня она не любила так, как хотелось бы. Может потому, что я была старшей и любимицей отца. Когда он умер, мне было двадцать лет. Но самое страшное было то, что с возраста семи лет я была обещана сыну из одной богатой семьи. Свадьба была назначена на день моего четырнадцатилетия. Ни мать, ни другие члены семьи и мысли не допускали о переносе свадьбы: у нас это недопустимо... Мысль о том, что меня выдадут замуж за человека, которого я никогда не видела и не увижу до самого дня свадьбы, казалась мне страшной, это становилось для меня навязчивой идеей. Я тебе уже рассказывала, каким образом происходят у нас свадьбы и что испытывают молодые невесты: все мои подружки были выданы замуж рано, и я была в ужасе. Мне кажется, что если бы мне пришлось перенести все те унижения и страдания, я бы покончила с собой! К счастью, пока жив был мой отец, он меня защищал. Всем я обязана ему: он отдал меня в школу, где преподавали французы, там я прикоснулась к основам вашей цивилизации. В двенадцать лет я разговаривала по-французски лучше, чем по-арабски. Мой отец нанял также учителя, который учил меня литературному арабскому языку, а не разговорному. Когда пришло время моего замужества, я сказала отцу о своем нежелании выходить замуж и что для меня лучше сбежать из дому. Он согласился со мной, что мне не надо замуж, но мать не могла мне этого простить, я это поняла особенно после смерти отца.

Мы были практически разорены, нам не могли простить, что в свое время отец сотрудничал с французами, поэтому наши земли и недвижимость были национализированы. Мне пришлось идти работать, это меня не пугало, ведь я приобретала некоторую независимость по отношению к семье, вернее, к тому, что от нее оставалось. Работала я секретаршей в госпитале Туниса, мои обязанности были необременительными, но получала я мало. Но особенно досаждали мне мужчины, которые, заметив, что я не дурна собой, начинали меня преследовать. Это было невыносимо! Ни за что в мире я не согласилась бы выйти замуж за арабского мужчину, если уж связывать с кем-то свою судьбу, то я хотела иметь мужем европейца. Только вот принадлежность к знатному роду, пусть и обнищавшему, препятствовала этому... Меня также влекла к себе Франция, страна, культуру которой я любила, которая меня многому научила и которую любил мой отец.

Как только мне исполнился двадцать один год, скрытно от семьи, я попросила визу для приезда в твою страну: туристическая виза выдается всего на три месяца, но затем, решила я, как-нибудь все устроится, возвращаться в Тунис мне очень не хотелось... И вот я здесь уже третий год и надеюсь оставаться во Франции еще долго.

– И все по туристической визе? – спросил Ален.

– Когда виза заканчивается, я еду на несколько дней в одну из соседних стран: Бельгию, Швейцарию или Италию, там я обращалась во французское консульство и снова оформляла визу на три месяца. И так могло продолжаться хоть сто лет! Но постоянного вида на жительство получить я не могла, потому что все арабы Северной Африки, приезжающие во Францию, имеют право работать в качестве неквалифицированного персонала, в моем же паспорте было указано, что я секретарша, а у вас здесь и своих достаточно...

– И все же секретарша, владеющая французским и арабским языками, может понадобиться в фирмах, сотрудничающих с арабскими коммерсантами.

– Если ты будешь нанимать секретаршу к себе, ты спросишь, знает ли она английский, испанский, немецкий или, наконец, русский язык, но арабский не требуется. Ведь все мало-мальски образованные арабы знают французский язык и будут вести с тобой переговоры по-французски.

– И что же ты делала, приехав во Францию?

– Сначала я изучала достопримечательности Парижа, о! это было прекрасное времяпрепровождение! У меня были некоторые сбережения после работы в госпитале и со мной было также мое приданое.

– Твое приданое?

– Я тебе уже о нем говорила: то, что приготовила для меня моя бабушка.

– Сари, рубины, золотые кольца и браслеты?

– Да, все мое приданое. И знаешь, что сказала бабушка в день моего отъезда из Туниса?.. «Маленькая моя Хадиджа, я тебя больше не увижу, ведь ты не собираешься вернуться назад... Только я могу тебя понять! Ведь много лет назад я покинула свою родину, чтобы последовать за мужчиной моей жизни, это был твой дедушка. И больше в Бали я не вернулась... Ты бежишь отсюда, потому что жизнь с арабским мужчиной тебя пугает. Но я знаю, придет день и далеко в заморской стране ты встретишь того, кто станет господином твоей судьбы. Обещай мне, что только тогда ты оденешь это сари и украсишь себя этими рубинами, кольцами и браслетами. Такой я была, покидая с твоим дедом страну моего детства...» Я сделала, как сказала моя бабушка, лишь вчера я впервые одела мое приданое.

– Ты действительно сделала это для меня?

– Ты мой любимый...

Ален был удивлен и взволнован всем тем, что узнал, хотя и не показал своих чувств. И все же он не удержался, чтобы не спросить:

– Ты хочешь сказать, что никогда не одевала все это для того, чтобы понравиться какому-нибудь из твоих клиентов?

– Представь себе, что для того чтобы понравиться, мне вовсе нет необходимости одевать все это: ты сам являешься примером того, что я могу понравиться в обычном, повседневном костюме. Но вот чтобы завоевать сердце любимого мужчины – это совсем другое, здесь надо поставить на карту все! Вот так я и поступила, встретив тебя... Но теперь ты знаешь все и ты свободен, ты можешь мне верить или не верить. Я не имею права на тебя обижаться.

– Продолжай лучше свою историю, где ты жила, когда приехала в Париж?

– В маленькой гостинице на левом берегу Сены.

– И ты там долго была?

– Мне пришлось поселяться там дважды: первый раз я находилась там ровно столько, чтобы истратить все мои сбережения.

– И ты в это время ничем не занималась?

– Ничем, но это было великолепно! Если бы ты знал, какое для меня было счастье оказаться свободной в Париже!

– Это везде приятно, ко, к сожалению, это продолжается недолго.

– Когда я заметила, что денег у меня хватит не более чем на две недели и срок моей визы истекает, я поехала в Брюссель. Это приятный город, но ему далеко до Парижа. Там я пошла в консульство Франции и приятный молодой сотрудник продлил мою визу, благодаря чему я вернулась еще на три месяца в Париж... В это время я поняла, что мое будущее – это участь вечной туристки.