Юстина открыла дверь и улыбнулась.

— Привет. Что привело тебя сюда?

— Ничего особенного, — солгал доктор Дифорс. — Я ехал мимо и решил зайти. Мы не виделись с начала лета.

Юстина засмеялась и отошла в сторону, пропуская его в дом.

— Хочешь выпить? — спросила она. — Джин и тоник?

— Хорошо бы.

Юстина ушла на кухню.

— Здесь очень спокойно, — сказал Дифорс. — Тебя кто-нибудь навещал?

— Что? — переспросила она, кладя в стакан лед. — Я не слышу тебя.

Дифорс прошел в кухню.

— Тебя кто-нибудь навещал?

Юстина протянула ему стакан и стала готовить себе коктейль.

— Только Николас. — Она отпила из стакана. — Я люблю покой и всегда чувствую себя неуютно среди большого количества людей. — Они прошли в гостиную и сели на диван. — На работе совсем другое дело. Я не люблю смешивать эти два понятия.

Доктор Дифорс кивнул.

— Понимаю тебя, я тоже не люблю этого.

Юстина посмотрела на него поверх стакана.

— Скажи, док, — сказала она. — Ты ведь пришел не просто так?

— Я пришел проведать тебя.

— Я не больна, — возразила она.

Доктор Дифорс улыбнулся.

— А я ничего и не говорю. Это не деловой визит.

— Вижу. — Ее взгляд пронзал насквозь. — Тебе звонил Николас?

Он облегченно рассмеялся.

— Знаешь, ты напоминаешь мне Кэти, мою младшую. Она ничего не упустит. — Он кивнул. — Ник звонил сегодня утром.

— Лучше бы он позвонил мне.

— Ему сейчас нелегко.

Юстина покачала головой.

— Они ведь были его друзьями. Я не хочу навязываться ему, у каждого из нас своя жизнь.

— Девушки позаботятся о вас, месье. — Метрдотель махнул рукой в сторону крутой и темной лестницы..

На втором этаже был занят только один столик возле двери. Задняя часть комнаты находилась как бы на возвышении, позади которого шел ряд окон.

Две девушки-официантки были очаровательны. В темных блузках и коротких юбках они говорили с едва заметным акцентом.

Крокер направился к столику возле окна, одна из официанток тут же подошла к ним и протянула меню.

— Как давно ты знаешь Танака? — спросил Крокер. Глазами он пробегал меню.

— Около шести лет, — сказал Николас. — Мы познакомились в школе кендзюцу.

— Здесь?

— Да. Я до сих пор ее посещаю. После обеда я могу тебя туда сводить.

— Начало моего обучения? Хм-м, думаю, что закажу мясо и яичницу.

Девушка поставила на стол их выпивку, кир для Николаса и майерский ром для Крокера. Крокер сделал заказ, Николас заказал то же самое. Когда девушка ушла, он продолжал:

— А где Танака достал средства для содержания школы?

— Наверное, заработал. — Николас отхлебнул из стакана. — Кажется, у него было немного денег, когда он приехал сюда. Его мать кое-что оставила ему после смерти.

— Сколько?

Николас пожал плечами.

— Понятия не имею. Его семья считалась состоятельной, но в ней было девять детей.

— И где же они?

— Насколько я знаю, в Японии. Терри был единственный, кто уехал.

— А его отец?

— Убит во время войны.

— Хм-м. — Крокер наморщил лоб. — И все-таки для открытия школы нужна была немалая сумма.

— К чему ты клонишь?

Крокер пожал плечами и отхлебнул из стакана.

— Он мог взять заем, но был не в силах расплатиться.

Николас покачал головой.

— Терри выплатил последний взнос еще девять месяцев назад. Школа процветает.

— Кто-то там занимается?

— Еще как. Лейтенант…

Крокер предупреждающе поднял ладонь.

— Я просто рассматриваю все возможные обстоятельства. Ты уверен, что он был честным человеком? Ты ведь не мог находиться рядом двадцать четыре часа в сутки.

— Это не обязательно. Я знал его. Поверь мне, Терри не занимался ничем противозаконным.

— Значит, мы по-прежнему топчемся на месте. — Он принялся за еду.

Николас сидел неподвижно. На шее сильно пульсировала вена, в голове будто пронесся смерч. Голос предков призывал к мести. Его пальцы под столом стали твердыми, как ножи, мускулы — крепче стали. Он превратился в живую машину-убийцу.

Крокер посмотрел ему в глаза.

— Твоя еда остывает. — Он снова принялся за обед, не подозревая о перевоплощении своего собеседника.

— Идем, — сказал Николас, поднимаясь. — У нас есть дела, не терпящие отлагательств.

Двенадцать человек в белых штанах и рубашках стояли друг против друга, в руках каждого была деревянная палка. Крокер принял бы их за мечи, если бы не полное отсутствие на них режущих кромок и острия. Все эти люди были японцами, большинство примерно в двадцатилетием возрасте, хотя Крокер видел одного подростка и двоих, кому было явно за сорок.

Человек в сером кимоно стоял между двумя группами из шести человек. Он был невысокого роста и полностью лысый, что затрудняло определить его возраст. Крокер решил, что ему где-то между сорока и пятьюдесятью. Человек вскрикнул, и обе группы атаковали друг друга деревянным оружием.

— Это класс кендзюцу, лейтенант, — сказал Николас. — Лучший на Западе и один из лучших на Востоке.

Крокер восхищенно наблюдал за борьбой, прерываемой теми же пронзительными криками. Но все приемы исполнялись в таком медленном темпе, что ему казалось, — их едва ли можно использовать в настоящей драке.

Прозвучал звонок, и по отрывистой команде сенсея бойцы разошлись, подняв свои деревянные мечи. Затем некоторые из них сели в позу лотоса, другие остались на своих местах.

Николас повел Крокера по отполированному полу к тому месту, где стоял мастер кендзюцу. Он поклонился и что-то сказал тому на японском, сенсей ответил и протянул руку Крокеру.

Крокер пожал ее. Рука была тверда, как сталь. Учитель улыбнулся.

— Это Фукасиди, — сказал Николас Крокеру. — Тебя я уже представил.

Крокер отпустил руку сенсея и сказал:

— Что теперь?

— Смотри, — сказал Николас.

Фукасиди повернулся налево и что-то отрывисто произнес. Один из учеников подошел к ним. Он поклонился Николасу, протянув ему деревянный меч. Фукасиди о чем-то бегло переговорил с учеником, и тот кивнул.

Ученик был высокий и статный, с жесткими чертами лица и быстрыми умными глазами. Он и Николас встали друг против друга, чуть согнув колени и держа наготове свои деревянные мечи.

— В кендо существуют пять разных позиций, — сказал Николас Крокеру, не отрывая взгляда от ученика. — Три из них основные, две другие используются по обстоятельствам. Эти пять элементов считаются главными в кендзюцу, лейтенант.

С этими словами он атаковал противника с такой скоростью и силой, что Крокер даже подскочил от неожиданности.

— Атака из средней позиции, — сказал Николас и повторил свои движения медленней. Он поднял свой меч так, чтобы его «острие» смотрело в лицо противнику. Тот немедленно атаковал, но Николас, сделав едва уловимое движение, отбил меч противника вправо.

Николас замер с мечом, поднятым высоко над головой, в верхней позиции. Ученик вновь атаковал, и в то же мгновение Николас нанес удар.

Николас опустил меч вниз. Противник, наступая, поднял меч для замаха, но Николас парировал удар и тут же нанес удар по руке соперника.

Ученик снова атаковал, нанося удар справа. Николас держал меч слева, чуть ниже пояса. Парировав выпад, он нанес ответный удар по плечу.

Тогда ученик атаковал его сверху. Блокируя, Николас нанес «смертельный» удар в голову противника.

Они разошлись, поклонившись друг другу.

— То, что ты видел, — сказал Николас, повернувшись к Крокеру, — это основа кендзюцу.

— Но ведь вы используете деревянные мечи, — удивился Крокер. — Ими нельзя нанести вред…

— Напротив, боккен так же смертоносен, как и катана.

В то же мгновение он развернулся, каким-то образом почувствовав атаку ученика и учителя одновременно. Ученик сразу же был обезоружен ударом Николаса, который тут же начал сражение с Фукасиди. Все это произошло за какие-нибудь десять секунд, Крокер едва успел оценить ситуацию.

Клацанье боккенов наполнило комнату. Крокер внимательно наблюдал за схваткой, но не мог уловить отдельных движений, настолько они были быстры.

Меч Фукасиди с силой обрушился на меч Николаса, поднятый вверх. Николас не дрогнул, сенсей легко отскочил назад, готовясь к следующей атаке. В тот же миг Николас сделал стремительный выпад и «острие» его меча коснулось кончика носа учителя, Фукасиди не остался в долгу — его кулак замер у лица Николаса. Обменявшись «смертельными» ударами, они разошлись и поклонились друг другу. Дыхание обоих было спокойным, будто и не было той стремительной схватки.

Доктор Дифорс ушел. Юстина сидела над своим мольбертом, пытаясь сделать набросок, который ей не удавался уже четвертый день. Она раздраженно отбросила карандаш и смяла очередной лист бумаги.

Юстина отправилась на кухню и приготовила себе сэндвич с рыбой. Она жевала его, не чувствуя вкуса, думая о своей неудачной работе. Прожевав последний кусок сэндвича, запила его апельсиновым соком.

На ней был купальный костюм. Взяв полотенце, Юстина отправилась на пляж. Там она уронила полотенце на песок и с разбегу бросилась в прохладные воды океана. Темные волны сомкнулись над ее головой. Вынырнув на поверхность, она поплыла, сильно загребая ногами и руками, чувствуя силу в мышцах плеч и бедер.

Юстина думала о Николасе и, несмотря на слова Дифорса, собиралась в город. Николас давно не звонил, наверное, был очень занят, но она не могла так больше. Она хотела его увидеть и ничего ей было с собой не сделать. Заплыв довольно далеко, Юстина повернула и поплыла к берегу.

Неожиданно она почувствовала у ног странное завихрение воды и сильный толчок. Ей захотелось кричать от ужаса, но она вовремя одумалась. Что-то сильно потянуло ее за собой, разворачивая вокруг оси. Юстина едва успела сомкнуть зубы, как ушла под воду. Она была прекрасным пловцом, и ей нужно было только вынырнуть на поверхность.

Юстина гребла изо всех сил, но все было тщетно, что-то невидимое тащило ее вниз, ноги были словно обвиты щупальцами гигантского морского чудовища.

На какое-то мгновение ей удалось высунуть на поверхность голову, она глотнула воздух вместе с водой и, закашлявшись, снова погрузилась с головой.