- Ты хотела бы снова пойти на работу? - спросил он ее, вспомнив их вчерашний разговор.

Джулия задумалась. Во Франции? Да еще с ребенком? Кто знает, чего ей вообще хочется?

И разве всегда люди знают, чего хотят? Но сейчас у нее была блестящая отговорка. Пока ребенок не родится и не подрастет, ни о какой работе не может быть и речи.

- Затрудняюсь сказать, - уклончиво ответила она.

Стефан внимательно смотрел, как Джулия прислушивается к тому, что происходит внутри ее. Нет, слово "кошмарный" по отношению к вчерашнему ужину звучит слабовато. Это было просто сумасшествие! А как еще назвать то, что после доверительной беседы они разошлись по разным спальням? Он проворочался всю ночь, думая о том, как красит женщину беременность.

Сейчас Джулия напоминала ему спелый сочный персик, несмотря на некоторую бледность, которая ей, кстати, шла...

Как ему хотелось лечь рядом с ней. Нежно обнять и прижать к себе, прикоснуться к теплому шелку волос, дотронуться до живота, где находится частичка его самого...

- Нет, Джулия, ужин был замечательный.

Просто я подумал, что с появлением ребенка мы уже не сможем уходить из дома по вечерам.

- Да, уже через несколько недель, - согласилась она.

- Так, может, воспользуемся оставшимся временем?

Возможно, и в самом деле им стоит меньше сидеть дома. Только Богу известно, до чего тяжело находиться рядом со Стефаном и в то же время бесконечно далеко! Ловить каждый миг, когда он случайно обнимет, небрежно чмокнет в щеку или холодно прикоснется губами ко лбу.

И при этом теряться в догадках, находит ли он ее по-прежнему привлекательной и желанной или же все это давно в прошлом.

Стефан показал Джулии совсем другой Париж, чем тогда, когда она прилетала к нему на выходные и их отношения еще не утратили легкости и беззаботности, свойственных любовному приключению. Тогда она увидела внешний облик города, его официальное лицо, хорошо знакомое туристам. Теперь Стефан открыл Джулии внутреннюю жизнь места, где родился и жил, со всеми его темными и таинственными закоулками, куда не придет в голову заглянуть ни одному туристу, но где скрывается самое сердце города. Так, сидя однажды в скромном уютном кафе, окруженном стеной зелени, где аромат роз смешивался с ароматом черного кофе, Стефан задумчиво произнес:

- Это и есть настоящий Париж. Для парижан...

Джулии вдруг стало больно, что ее ребенок вырастет здесь, с чувством принадлежности к этому городу, к этой стране, тогда как ей всегда будет не хватать этого.

- Джулия! Что с тобой?

"Мне страшно от мысли, что готовит нам будущее", - хотелось сказать ей. Но она промолчала. Надо учиться собственными силами справляться со страхом, а не искать каждый раз защиты у Стефана.

- Ничего, - вместо этого произнесла она.

Они пообедали вместе с Франсуа, другом детства Стефана, и Софи, его женой, которые изо всех сил старались, чтобы Джулия чувствовала себя непринужденно в их обществе. У них подрастала дочь, и Джулию обрадовало то, что у друзей ее мужа есть дети.

Постепенно она привыкала к новой жизни.

Одним прохладным вечером Стефан возвращался с женой после позднего ужина в тихом ресторанчике на набережной Сены. Они решили прогуляться, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться на звезды, отражавшиеся в воде как в зеркале. Вдруг Джулия остановилась и схватилась за живот, вскрикнув от неожиданной резкой боли, пронзившей ее. Стефан обнял жену за плечи.

- Что с тобой?

В наступающих сумерках ему удалось разглядеть белое как полотно лицо молодой женщины.

- Нет, ничего. Должно быть, пирожное, которое мы ели... - Она не договорила, согнувшись от нового приступа боли.

- Parbleu! Черт возьми! - не выдержал и выругался он. - Надо было взять такси!

Стефан выбежал на дорогу. И в тот же миг перед ним затормозила машина, как будто шофер только и ждал сигнала, когда подъехать.

Заниматься французским языком Джулия начала только на прошлой неделе, но в быстром потоке слов, обращенных к водителю такси, сумела разобрать "l'hopital".

- Стефан, я не хочу ехать в больницу! - вырвалось у нее.

- Придется, дорогая.

- Нет! - упрямо повторила она. - Ребенок появится на свет не раньше чем через две недели! Я хочу домой!

Услышав слово "домой", Стефан внезапно смягчился.

- Ну хорошо. Но мы сразу же вызовем врача, и он решит, что делать дальше!

Джулия уже открыла рот, чтобы запротестовать, но Стефан повторил, делая ударение на первом слове:

- Он решит, Джулия.

- Но это пустая трата времени, - уже сдаваясь, все же пробормотала она.

Но Джулия ошиблась. Стефан не зря так беспокоился. Прибывший врач, осмотрев ее, сказал, что роды вот-вот начнутся и нужно немедленно ехать в больницу.

Дальше все произошло так быстро, что Джулия запомнила только острые приступы боли, становившиеся все нестерпимее, и озабоченные лица вокруг нее.

Акушерка что-то быстро говорила на непонятном Джулии языке. Стефан находился рядом и держал жену за руку.

- Стефан! Мне так страшно! Что она говорит?

- Она говорит "тужься", дорогая! И ты не должна бояться! Я здесь, с тобой!

Ее ногти впились в его руку, но он даже не почувствовал боли.

- Ты молодчина! Просто умница! - подбадривал он Джулию, хотя у самого от волнения срывался голос. Потом что-то быстро произнес по-французски, обращаясь к акушерке, и та моментально перешла на медленный английский с ярко выраженным акцентом.

- Дышите глубже, madame, так вам будет легче.

- Ну же, дорогая! - воскликнул Стефан, увидев, как что-то в лице Джулии стало меняться.

Она вырвала свою руку из его, ее голова запрокинулась, и почти одновременно с криком жены Стефан услышал крик другого существа.

Он понял, что кричит его малыш, только тогда, когда акушерка показала ему маленький мокрый шевелящийся комочек.

Джулия лежала не в силах пошевелиться, волосы упали на мокрое от слез лицо, глаза были прикованы к ребенку на руках акушерки.

- У вас сын, madame, monsieur, поздравляю! - И она положила новорожденного Джулии на грудь.

Стефан отвернулся, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Но Джулии видеть проявления его слабости, тем более в такой момент, ни к чему. Он набрал в легкие побольше воздуха и постарался взять себя в руки. Еще минуту назад он видел все ее мучения, ее перекошенное от боли лицо, слышал, как она кричала. Впервые он почувствовал себя беспомощным. Все то, что он повидал в жизни, не могло сравниться с этим решающим моментом. Это чудо, настоящее чудо!